***
Локи проходится страстными поцелуями по обнажённому телу Идунн, горячо впиваясь в ее шею, а она следом кусает его за мочку. Он ухмыляется, отрываясь от неё. Она забавляет, ему это нравится, устраивает. Идунн красивая; когда она заливисто смеётся, ее щеки краснеют, как ее яблоки в саду, также ярко. Она плотоядно облизывает его взглядом, что он так же отвечает ей в ответ. У Идунн великолепные формы: бедра округлые, грудь высокая, хоть не такая большая, как у Ванадис, но безупречная, мягкая, молодая. У Идунн ласковые руки: она хорошо ими ласкает его, особенно его орган, от которого женщины почему-то без ума. Локи кривит губы в усмешке. Наверное потому, что он лучше этих старцов в постели. Но что-то идёт не так, а Локи не любит, когда всё идёт не по его плану. Его сознание явно не хочет представлять богиню молодильных яблонь. На языке лишь одно имя: Сигюн. Локи хмурится, когда шкодливые женские руки умело расстегивают ремни его брюк, а следом забираются в штаны. Он чувствует себя странно, не в своей тарелке, когда женщина пробегается языком. Ничего из этого не нравится. Это уже не приносит удовольствия. Локи вспоминает по-детски веселяющуюся Сигюн. Она всегда такая хорошенькая: веселая, радостная будто невинное, незрелое дитя. Хотя уж глупо говорить о ее незрелости. Локи, прикрывая глаза, отчётливо преобразует в голове ее нежный лик. Высекает в голове милую родинку на шее. Он мечтательно выпускает стон и не потому, что ему приятно от ласк женских рук. Не сосчитать, сколько же она раз подкрадывалась к его снам, будто сладкой патокой, она обрушивала на него свои чары, и, честно сказать, Локи не желал просыпаться от них. Вот бы вечно видеть эти сны, вечно впиваться в ее с ума сводящие уста. Сигюн маленькая, даже если она наберёт несколько килограмм, все равно будет мила и прекрасна. Он никогда не встречал ту, которой все к лицу. Даже слёзы. Хотя ее лицо опухает, как шарик, и Локи становится весело. Он утешает, одновременно посмеивается, хоть и боится, что она разнесет его к чертям. Злится Сигюн умеет ещё как. Никому Локи до сих пор об этом не говорил, но он в тайне разрисовывает ее без единой ткани, пытается воссоздать образ. Такой невинный и порочный одновременно. — Что с тобой? — ласково интересуется Идунн, убирая руки. — Тебе не нравится? Локи будто просыпается от долгого сна, заторможенно смотрит на богиню молодильных яблонь. — Нет, все хорошо… — говорит он приглушённо. — Правда. Локи с остервенением запускает пальцы в свои медно-рыжие волосы, ссутулившись. Его не устраивает то, что он испытывает. Не нравится. Это его раздражает. Бесит. Никогда он раньше подобного не чувствовал. Даже с Ангрбодой. Не нравится и то, что ему теперь нравится только Сигюн. Только то, что в ней есть. Нет, другие женщины его тоже привлекают, они ему тоже нравятся. В каждой из них есть собственный шарм, но все равно в них нет того, что есть в Сигюн. Одна недостающая деталь. — Ничего не будет, — говорит он холодно. — Но… — начинает Идунн, но ее тупо перебивают. — Никаких «но»! — безапелляционно прерывает ее трикстер, завязывая верёвочки на своих штанах. Идунн лишь в замешательстве остаётся гадать: что же она сделала не так.***
Сигюн-то становится старше, хоть ее «названный папочка» не хочет этого замечать. Она взрослеет, уже понимает многие вещи, но не мыслит лишь в одном: почему ее сердце так чаще стучит при виде его? Почему ей больно, когда губы Бога Огня, того, кто ее приютил, касаются не ее. Других. Чем она хуже всех этих девиц? «Тем, что ты его названная дочь», — говорит ей подсознание. Проходит две долгих тоскливых зимы, и Сигюн уже не устраивает дожидаться его дома. Она не желает с ним расставаться ни на минуту. Разлука причиняет невыносимую боль, заставляет ее по ночам рыдать в подушку. Сигюн скучает, она тоскует, и так же в свои шестнадцать лет юная богиня понимает, что ее дорогой любимый Локи иногда невыносим. Иногда эгоистичен. Иногда слишком много всего, что ей нелегко держать свои чувства при себе, и она взрывается подробно лаве. Она бунтует, кричит, когда Локи хочет отдавать меньше, чем нужно. И он тушуется, покорно соглашается. Сигюн в гневе страшна, хотя выглядит довольно комично с полотенцем в руках. Локи расплывется в виноватой улыбке, снова и снова просит прощения. И он наконец-то берет ее с собой. Ее дорогой Локи показывает столько удивительных вещей, столько невообразимых мест, от которых она зачарованно раскрывает рот. Простирает удивительную дорогу. Лофт — небесный странник. Тот, у которого теперь появилась та, к кому может возвращаться. Ту, которую можно брать с собой. Он говорит. — Во всем мире нет красивее тебя. Он говорит. — Я буду беречь тебя, Сигюн. Сигюн плетет для него венок, а Локи сидит, опустив голову на ее колени. Он прикрывает тяжёлые веки, наслаждаясь пением диковинных птиц. А его девочка никогда прежде не видела столько прекрасных вещей, столько чудесных животных. Локи хмыкает. Рядом течёт река, совсем близко жужжат пчёлы. Наслаждение для его ушей. Особенно, когда он может насладиться ее переливчатым голосом, вдохом и выходом, ощущать аромат ее девичьей кожи. Когда ещё можно прикасаться к запретному плоду, когда позволительно ещё держать ее за руку. Голос Сигюн даёт о себе знать под ухом, когда Локи только собирается сделать шаг. Она низкая, еле доходит до плеча. — Скоро стемнеет. — Я знаю, — отвечает он тихо. — Разведем костёр. Сигюн рассматривает яркие звёзды, как перчинки на темном небосклоне, пока Локи приносит сухие поленья и сучки. Она подходит ближе к костру, глядя, как огонь пожирает дрова, обхватывая своими язычками пламени. Такие яркие, что хочется дотронуться, сунуть руку, но она боится огня, боится обжечься. Сигюн поворачивает голову, и, впервые за все это время встречаясь взглядами, они не отводят их. Пристально глядят друг на друга, не прерывая зрительного контакта. Ее сердце колотится в груди, так быстро бьётся, а Локи чувствует пожар глубоко внутри. Он скашивает на нее взор, чувствуя, как во рту пересохло. — Огонь такой красивый… — нарушает она молчание. Локи тяжело сглатывает. Как же сложно сдерживать себя. Как же хочется дать себе волю. — Да… Сигюн опускается на землю, дрожит как осиновый листик, из приоткрытых губ выходит тёплый пар. И Локи резко склоняется над ней, почти касается сладких, манящих уст, от которых Бог Огня безбашенно теряет голову. Она округляет глаза, хочет сказать, что ты делаешь, но дева молчит. Слишком страшно. Слишком много всего. — Что ты делаешь?.. — ее голос срывается на писк. — Локи… — Я слишком долго терпел, — качает он головой и впивается в нее чувственным, трепетным поцелуем, полосуя своим жарким дыханием её мягкие нежные уста. — Но так нельзя!.. Локи выгибает одну бровь с явным любопытством. — И почему? — Потому что… — начинает она, так и не закончив говорить. Сигюн не знает ответа на этот вопрос, и его губы вновь касаются ее.***
Сигюн с ласковой улыбкой обнимает его за шею, прижимаясь щекой к щеке Бога Огня. Он теплый, от него буквально исходит жар. Ночами ей не будет холодно, внезапно приходит в голову. А ещё Локи красивый, достаточно хорош собой, чтобы очаровать своим обаянием и чертовски классным чувством юмора. Но с ней — он другой. Локи может быть слабым, он не боится демонстрировать ей чувства, не боится раскрывать свои секреты. Быть совсем не тем, кого рисуют на холсте. Этот привлекательный Бог может явиться тощим, до невозможности подвыпившим. Локи любит выпивать, ему приносит удовольствие от льющихся через край медовухи, сидра и мерзко пахнущего эля. Сигюн морщит нос, когда он вопиюще нагло впивается в нее, длинными изящными пальцами обнимая ее за талию. От его божественных губ несёт взрослостью, похотью и простым желанием обладать. От уст веет гадкой выпивкой, и временами Сигюн тяжело отвечать на эти ласки. Взрослые боги такие, говорят ей, и Сигюн слушает, медленно вникая в каждое слово. Они говорят, что она ещё маленькая. Но каким бы Локи не был, она любила его. Она не страшилась этой порочной стороны Бога Огня. Потому что, когда любишь, каждое его прикосновение кажется тебе даром Норн. Даже если он пьян, даже если в нем много плохого, Сигюн продолжает любить. Когда любишь, уже закрываешь глаза на недостатки. Когда любишь, думаешь только о нем. Но он ещё любит убивать. Он никогда не смотрит, как его враги захлёбываются собственной кровью. В его темных зелёных глазах нет ничего, кроме хлоднокровия и бессердечности, таящихся глубоко. Локи жестокий, но с ней он не такой. Он может быть ужасным, пакостливым (разумеется, только любя), но никогда не глядел на нее с ненавистью или злобой. Локи мог злиться, вставлять колкие шуточки, но чаще всего они были безобидными. Локи говорит, что он зло и в нем ничего хорошего. Но Сигюн не верит. Она знает. С ней он настоящий. — Ты же сегодня дома, да? — аккуратно задаёт она вопрос, усаживаясь на подлокотник сиденья у окна и слегка наклоняется к нему, что завитки золотистых волос падает ему на широкую ладонь. Локи кивает, вынимая изо рта табак, и выпускает густой глубок дыма. Он ласково проводит носом о ее нежную кисть, целуя. От Сигюн пахнет цветочными духами, дивными маслами, запутывающими мысли, обхватывающими его до крепких мощных тисков своими порочными путами, побуждая совершить «преступление». Нагнуть ее, насильно впиться губами в ее сочные уста, касаясь шаловливым языком. — Да. О них никто не знает. Не знает, что «дочь» и «отец» это всего лишь фальшь. Глупая выдумка сознания, незаметность того, КАК он смотрит на нее. На юную деву, которую растил и которую сам же растлил. Сигюн по-детски чмокает его в щеку, ее фарфоровая кожа соприкасается с его, цвет насыщенных огней в свечи отражается в ее сапфировых серёжках, при каждом движении растворяясь меж шелковых витых прядей. Она сейчас по-особенному хороша: нежно-голубой сарафан до невозможности делает краше. Волосы мерцают необыкновенным блеском. В глазах искрится желание, которого Локи пока не разгадал. Сигюн нахально забирается на него, притянув его за шею. — Что ты делаешь? — его голос неестественно звучит. Локи сглатывает, когда она присаживается прямо на его достоинство через слишком тесные теперь штаны. Он омывает ее поедающим взглядом. — Хочу тебя, — Сигюн краснеет, скашивает на него взгляд. — А ты не хочешь меня? — Хочу, но… — отвечает он с запинкой. По правде, у них никогда ещё этого не было. Сигюн желает почувствовать это ощущение заполненности любимым мужчиной. Обожаемым Богом. Чувствовать, как ноги сводит судорогой от жгуче-острых толчков. — Смотри, потрогай… — шепчет она тихо-тихо, осторожно ведя его руку к своим девичьим бёдрам. И Локи трогает, забирается под сарафан, и ладонь ползёт вверх, задевая ленточки белых чулков. Чёрт! Что она творит? Сигюн вздрагивает, приоткрывает рот, между ног появляется неистовый жар. Локи сдерживает протяжный стон, возбуждение застилает глаза, они темнеют, в них заселяется дымка страсти и желания обладать, сделать своей. — Все будет хорошо, — успокаивает он ее, пока его изящные пальцы торопливо развязывают ленточки на корсете нежно-голубого платья. По телу ползут мерзкие мурашки, словно маленькие муравьи ведут дорогу от ее рук к шее, там, где пульсирует венка под белой кожей. Сигюн стоит спиной к нему, пока Локи ее раздевает, проходится влажными поцелуями своими горячими губами по шее, обводя кончиком языка родинку в форме сердечка. У нее закатываются глаза, и она приглушенно стонет, закидывая голову назад. Мерцающие волосы, светящиеся звёздным сиянием при свете восходящей луны снова падают ей на плечи, и Локи раздражённо возвращает их на месте, специально игрюче касаясь ее груди, что Сигюн выпускает удивлённый непонимающий вдох. Дрожит, когда Локи, смеясь, толкает ее на свою постель, прямо на шелковые багряные подушки. Голова утопает в них, и она прижимает ноги к себе. По правде, Сигюн немного страшно. Совсем чуть-чуть. В реальности, вблизи Сигюн ещё краше, чем он представлял в своих развратных порочных снах. Это не описать словами, его выворачивает наизнанку. Локи забывает как дышать, притрагиваясь до сокровенной бусы. Он хочет осыпать ее всеми драгоценностями Девяти Миров, всеми возможными цветами, кричащими своей роскошью камнями. Хочется бросить к девичьим ногам весь мир. Сигюн вздрагивает, когда он обхватывает ее бедра, скользит руками по тонкой талии, ждёт неизвестно чего. Она рефлекторно зажимается, холодеет от его пристального плотоядного взгляда. Сигюн впервые понимает чувство, когда над тобой нависают, слегка давят своей мужской божественной тяжестью тела. Она все ещё молчит, когда Локи принимает удобное положение меж ее ног, хотя внутри нее настоящее сражение. Сигюн ойкает, давится собственным дыханием. Локи в упоительном-сладком порыве ловит ее протяжный стон жарким поцелуем, крепче сильнее стискивая ее узкие бедра, проникая в ее тело глубокими сильными толчками. Сигюн раскрывает рот в попытке вдохнуть больше воздуха, в отчаянной тяге хватаясь за его плеча. Морщится, все громче стоны слетают с ее губ. Локи улыбается уголком губ. Ещё никогда они не были друг к другу настолько близко, ещё никогда не дышали в такт. Сигюн больше не страшно, хоть и немного стыдно от наготы. Но это странно, это невыносимо, нетерпимо, когда чувствуешь в себе его пульсирующий член. Она взрослая девочка, а он далеко не мальчик. Все нормально. Все хорошо. Все безупречно. Убеждает себя Сигюн, хотя ей далеко за восемнадцать. Сигюн проходится взглядом по его мускулистой груди, по сильным плечам и бережно дотрагивается пальчиками до глубоких шрамов. Локи морщится, замедляясь, боится реакции, отводит взгляд в сторону. Сейчас при свете серпа на темном небосклоне вокруг его тонких губ синеватые прожилки шрамов. Она никогда прежде не обращала на них внимания, не смотрела так пристально. При мерцании луны, горящих восковых свечей они кажутся ужасными, уродливыми. Глаза Сигюн искрятся от слёз, она прижимается к его устам нежным доверительным поцелуем, что Локи вздрагивает, скашивает на нее колючий пристальный взор, когда она отрывается. Сигюн обхватывает его лицо обеими ладонями, заглядывая в глаза. — Я хочу любить каждую твою черту, каждый твой шрам, каждую рану, высеченную на коже, — пока она говорит, ее глаза искрятся счастьем и чего-то ещё. — Что бы ни было, я буду любить, что бы ни произошло, мое сердце будет чаще биться, что бы ни случилось, я буду верить в тебя. Сигюн дышит тяжело, но улыбается ярко, открыто, что Локи поддается тяге и хочет ответить, но осознает, что попросту нечего сказать. И Локи впивается изголодавшимся касанием в ее уста, запускает длинные пальцы в яркое золото. Сигюн… Вновь вертится на языке заклятием. Сигюн… Только. Его. Сигюн. Сигюн утопает в неге, в истоме наслаждения, оно патокой, насыщенным сладким медом проходится по телу, и жар, пот, стоны соединяются в одно. В один с ума сводящий поток. Его черты острые, резкие, как у хищной птицы, но красивые. — Я люблю тебя, Локи… — ее сердце бьётся галопом, сильно-сильно. — А ты?.. — Да… — машинально отвечает он на страстном выдохе. Сердца бьются в унисон, она чувствует его буквально каждой клеточкой, кожей, сознанием, даже прикрывая глаза, знает, что это он, что это его заботливые, любимые ладони оставляют следы. Знает, что губы Локи прямо сейчас пытливо изучают ее шею, облизывают, впиваются, настолько хорошо это делают, что у нее внезапно кружится голова, все переворачивается с ног на голову. Сигюн внезапно вскрикивает, широко округляя глаза. Это слишком… слишком невыносимые ласки. Ведь с каждым проникновением она плывёт, погружаясь на дно. «В день, когда мы встретились, Я замерла, задержав дыхание, С самого начала Я знала, что нашла пристанище своему сердцу, И оно бьется всё быстрее Красками и обещаниями. Как мне стать смелой, Как мне любить, если я так боюсь упасть? Но, когда я вижу: ты стоишь в одиночестве, Все мои сомнения неожиданно куда-то испаряются. На шаг ближе…»***
Когда Локи предлагает ей выйти за него, Сигюн раскрывает рот в изумлении и хочет провалиться под землю под взглядами любопытных глаз. Асы удивлены, как и она. Но Сигюн говорит «да». Но что-то идёт не так, что-то идёт не по прописанному сценарию. Что-то, что начинает Локи раздражать. — Ты обещал жениться на мне! А не на ней! Локи хмурится, закатывает глаза и отвечает холодным безразличным голосом. — Это было не серьезно, Идунн. Не стоит доверять всему, что говорят. Особенно моим словам. Идунн возмущённо выпускает пар, округляет глаза от этой вопиющей наглости. — Но ты обещал!.. У нее наворачиваются слёзы. Слёзы обиды. — Что в ней особенного? Она просто дура! Локи резко прижимает ее к стене, глаза с ядовитой яростью впиваются в нее. Его голос занижается до шипения. Глаза блестят каким-то нездоровым желанием, невыносимым возбуждением, словно Локи пьян. Он не позволит порочить имя своей Сигюн, не позволит причинить ей вред. — Послушай, Идунн. Говорю всего один раз: с тобой все было несерьезно, а на ней я действительно хочу жениться и добьюсь своего, поняла? Нравится тебе или нет. — Тогда ответь же на мой вопрос? — Идунн глядит на него в упор. — Что в ней такого? Ты таким вовсе не являлся. Бог Огня бессвязно бормочет, суживает свои глаза цвета ясной зелени и наконец отвечает, сглатывая тяжёлый ком. Он сам не знает, почему именно она. И Локи отвечает, что Сигюн другая, она отличается от всех, хотя сам толком не понимает, он хочет ее, желает сделать своей супругой. Пока Локи говорит, Идунн замечает, как он глубоко уходит в себя, глаза мерцают зачарованным блеском. От них исходит одержимость, пыл и ярость. Безумие. Локи без ума от Сигюн. И это странно, подмечает про себя Идунн. С ним такого никогда не было. И они оба это понимают. — Когда ты добьешься ее наконец, сделаешь законной женой, что, если она станет не интересной? — говорит Идунн. — Моя Сигюн особенная, самая лучшая и великолепная. Она просто не может наскучить. Не способна. Она всегда будет мне любима, — снова повторяет он, словно давно выучил эти слова. Наконец Локи выпускает пар и возводит усталый взор на бездонные облака, уперевшись руками в бока. Но Идунн не хочет его терять. Локи — красивый. Она в него влюблена. Но после всех этих слов Идунн чувствует опустошение. А самое главное, в Локи есть та искра, которая разжигает ее изнутри, заполняет лёгкие жарким воздухом. Она становится с ним счастливее. Локи умеет делать женщину такой. Идунн оседает на землю, с болью в голубых очах сгребает пальцами сухую землю, что светло-рыжие волосы падают ей на грудь. — Я никогда тебя не прощу, — кричит она и глаза вспыхивают ненавистью. — И ты никогда не сможешь ее полюбить по-настоящему. Потому что это не любовь. И ты это прекрасно знаешь. Живи с чувством, что ты не сможешь почувствовать настоящую силу любви. Монстры на это не способы. Ты — чудовище. Бог огня смаргивает пыль, попавшую в глаза и сужает их, губы уязвленно дёргаются. — Я знаю…***
Сигюн волнительно прикусывает нижнюю губу, огибает крыльцо, обходит их жилище. Когда дева слышит позади себя тяжёлые шаги, она разворачивается. Сердце пропускает несколько ударов. Она сжимает тонкими пальцами ткань юбки. Смотрит на него, губы то приоткрываются, то закрываются в отчаянной попытке сказать заветное слово, но она дрожит, кажется, боится его реакции. Гнева. — Нам надо поговорить… — ее голос переливчатый как у трели. И Локи с упоением слушает свою невесту. — Я тебя слушаю, — мягко произносит он, обнимая деву за плечи. По-собственнически. Так как он умеет. Хочется сказать: теперь ты моя. — Какие у тебя были отношения с Идунн? Вопрос ставит Локи врасплох, он дивится, округляет глаза, на минуту цепкая хватка на хрупком плече ослабевает, но он в ту же минуту приходит в себя. Снова натягивает спокойную, беспристрастную улыбку. Словно это не беспокоит, не заставляет напряжённо выпускать дыхание изо рта. — Такие же как со всеми. Сигюн болезненно вздрагивает, зажмуривается и отводит взгляд. Воспоминания холодным всплеском обрушивается на нее. Его бывшие женщины, земные, нынешние, с теми, которыми он проводит ночи. Боги не верны. У Богов множество любовниц, и это для них обычное дело. Принять это нелегко, а жить с этим вдвойне. — Она сказала, что ты обещал на ней жениться, — говорит она. У нее перехватывает дыхание. — Так же как и мне. — Это было не серьезно, — чистая правда. Локи уже не нравится этот разговор. Он начинает раздражаться, угрюмо брови сводит к переносице. Она резко отпрыгивает от него как ошпаренная и нервно смеется, схватившись за голову, пускает пальцы в светло-золотистые волосы. Она неожиданно заявляет, обернувшись к нему. — Я передумала за тебя выходить, — произносит она на выдохе. — Я не хочу выходить за тебя. Локи расширяет глаза, ее слова бьют наотмашь. Он резко хватает ее за руку, прижимает к себе, а зелёные очи блестят нездоровым огнём. Сигюн вскрикивает. Он смотрит на нее с каким-то яростным желанием, каким-то опьянением. — Ты не можешь так со мной поступить!.. Не будь настолько жестокой! — его голос срывается на крик, но сразу же снижается. Он глядит на нее влюблёнными глазами, с какой-то сумасшедшей одержимостью. Словно пьян, словно он в лихорадке и никого не видит, кроме нее. — Я люблю тебя, Сигюн! Не могу без тебя. Засыпая, думаю о тебе, просыпаясь, каждый минуту. Даже когда я с другими, твой образ не покидает меня. Ты как маяк мерещишься. Кажется, если тебя не будет, я перестану дышать. Никогда и ни с кем я подобного не чувствовал. Мои чувства к тебе доводят до исступления, они меня окрыляют. Сигюн, выходи за меня! Сигюн с пораженым оханьем слушает его и не знает, что ответить. Она любит его, но сомнения не дают спокойно вдыхать чистый воздух. Эти сомнения отравляют сознание, мешают спокойно жить. — Мне нужно подумать… — шепчет она неуверенно. — Сейчас… я не хочу тут жить… Пока не хочу… Локи теперь действительно сердится. Он скрещивает руки, обеспокоенно-осужденным тоном говоря: — Куда ты пойдешь? Тебе некуда идти, Сигюн! Зачем нужно это представление? Она с уверенностью поднимает голову и глядит прямо в его изумрудные глаза. Когда Локи злится, они становятся темнее, и эти колкие, холодные зеница пугают до костей, по телу ползут мурашки. И в такие моменты ей не хочется в них смотреть. — Я хочу уйти! — срывается она на крик, сжимая кулаки. — И я уйду! Нравится тебе или нет. Локи качает головой, все ещё оглядываясь на нее, но Сигюн больше не желает оставаться тут.***
Сигюн никогда в жизни не видела в нем отца или кого-то ещё. Она была слишком взрослой, чтобы считать его отцом. И даже спустя годы это чувство не изменилось. Но однажды, когда она поинтересовалась, спрашивая: будешь ли ты моим папочкой? Локи, ехидно усмехаясь, ответил «да». А как же иначе? Для Сигюн он будет кем угодно. Она с детства им восхищалась, любовалась, от одной ухмылки кружилась голова. И становясь старше, Сигюн начала смотреть на него по-другому, чуточку не так, как нужно. Он был таким умным, ласковым, заботливым. Всегда согревал, когда становилось холодно. Обнимал, когда было страшно. Сидел рядом и красноречиво рассказывал истории. Только рядом с ним она готова петь. Его губы горячее огня, они отравляют, побуждают млеть в руках Бога Огня, будучи прижатой к ближайшей стене. Когда Локи очерчивает ее изгибы, Сигюн чувствует, как дрожит его кисть, как белеют костяшки, когда он стискивает руку в кулак. Когда Локи прислушивается к ее приглушённым стонам, Сигюн думает: что же он хочет сделать? Она никогда не может предугадать его действия. Это практически невозможно. Это необъяснимое чувство. Когда к нему порывисто притягивает магнитом, когда прижимаясь к его сильной крепкой груди, она слышит как сердце Локи учащенно бьётся, почти так же как ее. Сигюн лежит, свернувшись калачиком. Дыхание ровное и спокойное. Она не знает, что делать. Но понимает лишь одно: Сигюн не может без него жить. Она чувствует опустошение, терзающее душу, оставляющее глубокие незаживающие порезы на нежной коже, словно нож врезается в сердце. Сигюн не может не плакать, не может остервенело сжимать кулачки, вспоминая ласку Локи. Любовь — это проклятье. Любовь — это иногда счастье. И Сигюн мучительно хорошо от этой любви. Сигюн кончиками тонких пальцев дотрагивается до плоского живота. И кажется, она носит его ребенка.***
Придя домой, Локи застаёт свою невесту сидящей у окна. Это её особенно любимое место. Откуда можно наблюдать за его приходом. Локи ласково трется о ее ладонь, садясь на колени, мурлычет, пробегается поцелуями по нежной девичьей коже. Сигюн, не глядя на него, теребит свое платье. — Ты пришла… — любовно стонет он. — Я выйду за тебя, — Сигюн опускает на него взгляд, складывает розоватые губы в волнительную улыбку. Хотя Локи кажется она сдержанной. Кажется, что она ещё о чем-то размышляет. — И у нас родится сын. Локи недоуменно хмурит тонкие брови, сначала переводит взгляд то на ее все ещё плоский живот, то на ее янтарные зеница. — Ты… — кусает он губу, округляя глаза. — Беременна. Она кивает, глаза блестят, руки дрожат, перебирают складки платья. Сколько же всего в этих глазах. Сигюн невесомо обрамляет кончиком пальца шрамоустные губы Бога Огня и говорит предельно честно: — Я не оставлю тебя, не уйду, потому что знаю — мы не сможем быть вдали друг от друга. Они все ещё долго глядят на друг друга в молчании. Слова не нужны. Они как вода. «Время замирает на месте, Красота во всем вокруг. Я стану смелым, Я не позволю забрать ту, Кто сейчас стоит напротив меня — Каждый вдох, Каждый час вел нас к этому. На шаг ближе.»***
Сигюн каким-то образом все же уговаривает его взять собой на новое путешествие. Ненавидит она сидеть дома. Особенно без своего любимого Локи. Хотя стоит признаться, супруга буквально заставила его. И чудом он смирился, хотя все так же неодобрительно смотрит на нее. Все потому что она беременна. А самое главное на девятом месяце. Его не покидает навязчивая страшная мысль, что у нее начнутся роды по дороге. И комичное в том, что так и случается. — Что мы будем делать? Что будем делать? — орет он истерично, хватаясь за голову. Локи дико страшно, он не знает, что делать. Никого нет поблизости. Они одни! Локи озабоченно огибает дерево, делая бесконечные круги, что в конце Сигюн не выдерживает и шипит, как дикая разъяренная кошка. — Успокойся, Локи!.. Она прикусывает щеку, ей становится совсем плохо, а низ живота тянет вниз. Сигюн сдерживает стон, цепляется зубами о рукав своего платья. Как же больно. У нее наворачиваются слёзы, и она всхлипывает. Локи удручённо качает головой, глядя, как все переходит в рыдания. Сам виноват! Не надо было ее брать с собой! Ну зачем же он согласился? Локи нежно целует жену в щеки, поглаживая ее длинные блестящие волосы. Сам дрожит весь от понимая того, что ему придется делать это самому! Какой ужас, какой кошмар. Его руки дрожат, а сам он становится бледнее муки. — Тише, тише, мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо. И ее муж правда находит выход. Но только она не ожидала, что все будет так… Щеки наливает щедрый румянец, когда Бог Огня самой милой улыбкой присаживается между ее ног. Ей это не нравится. Сигюн совсем не хочет так! Это же… ужасно. — Локи… — она умоляюще шепчет. — Моя хорошая, девочка моя, — он вытирает ее дорожки слез большим пальцем. — Ты чего? Успокойся. Я придумаю что-нибудь. Кажется, Локи ее понимает не так. Сигюн шумно выдыхает. Локи страшно, он боится сделать что-то не так. В голове тысячи мыслей. Он каким-то чудом находит заброшенный дом в чаще леса, где нет никого, даже насекомые не стрекочат. Их окружает полная тишина, лишь нарушаемая звуком капающей воды с крыши. Расправляет одеяло и помогает жене принять удобное положение. Локи нервно сглатывает. Да он просто от страха обделаться готов! Но все проходит хорошо, он успокаивает ее рассказами, вытирает слёзы и постоянно говорит: я люблю тебя, все будет хорошо. И Сигюн начинает ему верить, тужится, кричит, хочется выгнуться дугой. Она не думала, что это будет так больно. Не думала, что принимать ее роды будет муж. Она ужасно потеет, уже почти готова потерять сознание. И вот когда первые лучи утреннего солнца озаряют верхушки сосен, на свет рождается их первенец. И на удивление Локи, он тоже хорошо справляется. Облегченно выдыхает, стирая пот со лба. А Сигюн устало падает на спину. Локи обрезает пуповину как виноградную лозу. Берет сына, их мальчика, долгожданного ребенка. Нежные губы Сигюн складываются в счастливую улыбку. Она сейчас ужасно вспотевшая, но искра в янтарных глазах мерцает ярче созвездий. — Я люблю тебя, Локи, — шепчет она приглушённо. — И буду любить до конца. Тысяча и ещё тысяча лет. Он прижимается к ее сладко-пахнущим губам, забирает поцелуй, и Сигюн отвечает на его шаловливый язык. Сына нарекают Нарви. Мальчик, которому суждено быть путами собственного отца.