Из рода Сутулых Псин

Следующие несколько дней голова Юры была забита мыслями, он просто не мог прекратить думать, ему всё время казалось, что надвигается что-то плохое. Может, так оно и было, конечно. Но Плисецкий упорно гнал от себя эти мысли. На следующий после пробежки день Отабек позвонил ему утром. Юра еле продрал глаза, нащупал телефон и несколько долгих секунд тупил в экран, пытаясь понять, в каком лесу сдохли все волки, раз ему в такую рань звонит Отабек, который вообще-то любит поспать подольше. Юра мазнул пальцем по экрану.  — Алло? — голос у него был хриплый со сна.  — Разбудил?  — Нет, — неубедительно соврал Юра.  — Отлично, — воодушевился Отабек. — Тогда собирайся, мы идём на рыбалку.  — Чего? — Плисецкий с трудом перевернулся на бок. Он поздно уснул, проспал всего несколько часов. В голове как будто кто-то бил в гонг. Отабек на том конце линии вздохнул.  — Рыбалка, Юра, это такая вещь, когда ты идёшь на речку с удочками и ловишь рыбу. Плисецкий с трудом сел на кровати. Если честно, срать он хотел на эту рыбалку, она никогда ему не давалась. Но от отказа его останавливал факт присутствия Отабека.  — Уже одеваюсь, — ответил Юра и сбросил вызов. На часах было пять утра. Спал он немного и просто отвратительно, чего с ним никогда не было. Спорт выматывал его за день так, что Юра всегда отрубался едва дойдя до кровати. Но, видимо, от безделья организм совсем расслабился. Юра попытался припомнить несколько особенностей рыбалки, чтобы подобрать правильную одежду. Из всего он смог вспомнить только огромное количество комаров и всякой мошкары у водоёмов. Когда Юра спустился в столовую, дедушка сидел на диване и читал книгу. Он посмотрел на внука, задержал взгляд на олимпийке.  — Опять бегать? Плисецкий покачал головой. Он собрал волосы в неряшливый пучок, чтобы не лезли в глаза, откопал в шкафу старые джинсы, которые — о, чудо! — даже налезли на него. Юра широко зевнул.  — Отабек на рыбалку позвал.  — О, — Николай улыбнулся. — Дело хорошее. Удочки дать?  — Я туда не ради рыбы, а ради компании, — отмахнулся Юра и запоздало осознал, как плохо и двусмысленно это могло прозвучать.  — Редко кто ходит на рыбалку ради самой рыбалки, — Николай пожал плечами. — Я баню протоплю, попаритесь потом с Отабеком. Плисецкий вымученно застонал, согнувшись в три погибели и пытаясь завязать шнурки на чистых кроссовках. Чего ему стоило вчера их отмыть от глины и грязи, он старался не вспоминать.  — А можно не надо?  — Надо-надо, — дедушка вернулся к чтению, как бы говоря, что вопрос обсуждению не подлежит. Ну, Юра хотя бы попытался. Но где-то в глубине души он надеялся, что дедушка настоит на своём. Отабек ждал на том же самом месте. За плечами у него был рюкзак, в одной руке — два сложенных спиннинга, словно он знал, что у Юры удочки нет, а в другой — поводок Люцифера. Пёс сидел у ноги хозяина и внимательно смотрел на Юру.  — Доброе утро, — Отабек улыбнулся, осматривая Плисецкого с ног до головы. — И всё-таки я тебя разбудил. Юра только отмахнулся. Он протянул руку Люциферу, тот лизнул его ладонь, ткнулся в запястье мокрым носом.  — Я просто лёг поздно и спал плохо.  — После такой пробежки-то? Они медленно пошли по дороге в сторону речки.  — Я привык к большим нагрузкам. Мне, чтобы хорошо спать, нужно пару вагонов с углём разгрузить, — Юра старался идти с Отабеком в ногу и иногда косился на него. Его не отпускала шальная мысль, которую, как казалось, Мила вбивала ему весь прошедший вечер. А что будет, если Юра сейчас возьмёт и поцелует Отабека? Алтын оттолкнёт его? Пошлёт в жопу? Ответит на поцелуй? Или предпочтёт сделать вид, что ничего не произошло? Дедушка говорил, что Юра храбрый. Виктор говорил, что Юра отбитый. Мила после его прокатов, говорила, что Юра та ещё оторва. Но на самом деле Юра Плисецкий был трусом. Потому что прыгать четвертные на Гран-При и целовать понравившегося тебе человека — не одно и то же. Прыжки и элементы программы можно довести до совершенства путём изнурительных, костедробящих тренировок. Заходя на прыжок, ты уже знаешь, где проебёшься, где не докрутишь, сколько сотых балла снимут судьи и сколько пиздюлей потом выдаст тренер. А вот итог спонтанного поцелуя предугадать нельзя. Голова другого человека это тебе не сальхов. Это скорее четверной аксель, который ты в итоге не докрутил, и, выходя из которого, наебнулся головой об лёд. И Юра, выражаясь простым языком, тупо ссал. Что ж, у Милы будет ещё один повод стебать его пару месяцев. Или даже лет. Люцифер семенил между Отабеком и Юрой. Плисецкий посмотрел на него, осторожно положил ему руку на голову, погладил между ушами. Доберман даже не откусил ему за это ничего. Удивительно, и как так получилось, что в их первую встречу Юра только и мог думать о том, как его сожрут? Отабек молчал, смотря строго вперёд. Юра снова скосил взгляд и увидел, как вздулись вены у Отабека на шее, как от перенапряжения, словно он прилагал титанические усилия, лишь бы только не поворачиваться в сторону Плисецкого. Но Юра таких усилий не прилагал, поэтому без зазрения совести рассматривал Отабека.  — Знаешь, я вообще не фанат рыбалки, — сказал Юра, желая разбавить тишину. Больше неудачных прыжков он ненавидел только неловкое молчание. Даже если оно таковым для Отабека и не было, то на Юру тишина давила. Вокруг него всегда что-то происходило, а тут вдруг раз! и как будто накрыло куполом.  — Я так и подумал, — Отабек дёрнул уголком рта, но так на него и не взглянул. — Я покажу, как пользоваться спиннингом, не беспокойся.  — Почему ты позвал меня, а не кого-нибудь из своих друзей? «Плисецкий», — зашипел в голове голос Милы. Будь она рядом, то обязательно прописала бы ему в лоб.  — Потому что я захотел позвать тебя, — Отабек наконец повернулся к Юре и притормозил. — Ты не хочешь? Можем вернуться.  — Нет-нет, — Юра тоже остановился и замахал руками. Выглядел он, наверное, ужасно нелепо. — Я хочу. Просто у меня снова такое чувство, будто я навязываюсь. Отабек сделал сложное лицо, посмотрел на Юру, и тот в его взгляде прямым текстом прочёл: «Бля, иди нахуй». Просто Отабек был слишком вежлив, чтобы такое произнести вслух. Мила бы сказала, что Отабек — идеальный мужик: знакомит с друзьями, зовёт погулять, постоянно устраивает какой-то движ. И Юра тогда бы с ней согласился. Они свернули в сторону комбикорма. Юра шёл по знакомой дороге. Они были здесь только вчера, но с тех пор будто прошла целая вечность. Они возвращались домой под дождём будто бы в другой жизни. Земля почти полностью высохла, разве небольшие лужи грязи в тени деревьев напоминали о вчерашнем дожде.  — Ты часто здесь рыбачишь? — спросил Юра. Отабек пожал плечами.  — Я вообще тут не то чтобы часто бываю. Ребята сюда редко приезжают, место довольно глухое. Чудо, что интернет ловит. Весь основной движ в Самаре, а тут… Зимой так вообще здесь делать нечего, как будто всё вымирает.  — Жителей не очень много, да? Отабек покивал.  — Был когда-нибудь на Пятой линии? Юра был, конечно. Пару раз всего. В далёком детстве поход на другую улицу, да ещё и так далеко, казался целым приключением. Дом дедушки стоял на первой, если считать от полей.  — Да.  — Там больше нет жилых домов. Все уехали, а кто оставался, поменяли дома, переехали на Четвёртую и Третью. Дома стоят заколоченные, их даже грабить некому. А ребята приезжают сюда только ради меня.  — А ты ради дедушки? Юра видел, как дёрнулся Отабек. Он покосился на Юру, задумчиво пожевал губу, а потом нерешительно кивнул.  — Я всё пытаюсь уговорить его продать здесь дом и уехать домой, в Казахстан. А он не хочет.  — Почему?  — Ну, — Отабек поскрёб подбородок, — потому что если ата переедет, то жить ему придётся с моим отцом. Даже если он продаст дом здесь, что маловероятно, и купит дом там… Мой отец, он… сложный человек, понимаешь?  — Понимаю. Юра не понимал. Милка иногда жаловалась на предков, мол, они её не понимают и всё такое. Гоша тоже не просто так свалил в Питер на пэ-эм-жэ. Виктор что-то не спешил возвращаться в Тверь к матери и буйнопомешанной бабке. Все его друзья и знакомые никогда не отказывали себе в удовольствии нассать ему в уши про то, как у них всё плохо. Потому-то Юра и имел чёткое представление о том, что не всегда именно родители оказываются самыми близкими тебе людьми. Но для него единственной проблемой в семье было отсутствие этой самой семьи. Дедушка не в счёт. Дедушка — не семья. Дедушка — его всё. И когда юниоры в раздевалке начинали ныть, как их достала «мамка, которая слишком волнуется и слишком часто звонит», Юра только вздыхал, но ничего не говорил. А что он мог сказать? Что лучше названивающая мать, чем никакая? Так себе аргумент. Юра почему-то вдруг вспомнил, что давно не был на кладбище. И пообещал себе, что перед выступлением в Японии обязательно заедет на Новодевичье. Виктор как-то ляпнул, что Юра мог бы перед каждым выступлением ездить к родителям и бабушке, на что Гоша тут же заорал и замахал руками. Попович сказал, что из этого лучше ритуал не делать, а то так и чокнуться можно. Юра с ним был согласен. Мёртвые люди — просто мёртвые люди. Он пытался убедить себя в этом уже четырнадцать лет.  — Чёрт, прости, — Отабек заметил, что Юра ушёл в себя после его слов про отца. — Я забыл, что…  — Да всё нормально, — Плисецкий улыбнулся так, как обычно улыбался на камеру. — Мне на интервью вопросы про семью по сто раз задают, я привык.  — И что ты обычно отвечаешь?  — Что это не их собачье дело, — он покосился на Люцифера, словно пёс мог понять его и обидеться. — Я просто не хочу, чтобы меня жалели. Хочу, чтобы во мне видели фигуриста, а не мальчика, который рано остался без родителей. Отабек кивнул и замолчал. Они почти дошли до того места, которое Юра фотографировал вчера. Ива стояла всё на том же месте, у берега на мели всё так же плавала старая автомобильная покрышка. Плисецкий замер на месте, рассматривая виды. Сегодня всё было по-другому: вчера вода была беспокойная, ветер трепал ветки деревьев, не было птиц. А теперь от этого место даже не тянуло, а прям-таки тащило спокойствием и умиротворением. Гоша бы сказал, что место мёртвое. Юра бы сказал, что место хорошее. Первым к воде бросился пёс. Доберман задорно прошлёпал по мелководью, распугав мелкую рыбёшку, и понёсся туда, где поглубже, пытаясь зубами схватить хоть кого-нибудь. Отабек свистнул, подзывая Люцифера, и тот повернул обратно к берегу, смешно загребая лапами. Над водой торчала только его башка с огромными ушами. Юра улыбнулся, глядя на него. На душе от чего-то становилось невыносимо тепло. Юра не часто испытывал спокойствие. Ему казалось, что здесь, в этом захолустье, он потратил весь свой жизненный запас спокойных и хоть сколько-нибудь радостных моментов, а стоит ему вернуться в Питер, как на него набросится напряжение и сожрёт. Отабек уже подошёл к воде, аккуратно потрогал мыском кроссовка покрышку, подтащил её ещё ближе к берегу, забрался на неё, балансируя, и принялся разматывать первую удочку. Люцифер выбрался на берег, проскакал по мелководью, брызгаясь водой во все стороны. Отабек покачал головой, сказал:  — Я как будто вернулся на пару лет назад, — и обернулся к Юре. Плисецкий в миллиардный раз залип на его улыбку, на то, как двигались желваки каждый раз, когда Отабек напрягал челюсть. — Когда Люцифер был щенком, все лужи были его. Однажды он сорвался с поводка, погнавшись за кошкой, а мне потом пришлось отмывать его от глины. Юра, улыбаясь, осторожно подошёл сзади. Отабек опасно покачивался, балансируя на покрышке, и Плисецкий готов был в любой момент его поймать.  — Что ты собираешься делать? Познаний в рыбалке у него было не очень много, но он знал, что снасти собирают на берегу, червей там всяких достают. Отабек вывернул руку и достал из бокового кармашка рюкзака какую-то блестящую штуку.  — Ата учил, что когда приходишь на место рыбачить, то нужно первый заброс сделать сразу. Если рыба клюнет, то улов будет хороший.  — А если нет? — Юра широко зевнул. Ему в ладонь снова ткнулся мокрый собачий нос. Плисецкий посмотрел на Люцифера и напрягся, когда тот посмотрел в ответ. Юра даже не успел прикрыть лицо руками, как в него полетели капли воды. Люцифер отряхнулся и побежал ловить лягушек на берегу.  — Пойдём в другое, — Отабек на манёвр собаки как будто бы не обратил внимания. У рыбаков, как и у фигуристов, есть свои ритуалы и приметы. Они, как и спортсмены, люди суеверные. Хотя Юра считал, что всё это бред. Милка тащилась с небритых хоккеистов, а Юра морщился, когда видел их волосатые беззубые рожи. Отабек наконец прицепил блесну к спиннингу, раскрыл удилище.  — Отойди, чтобы я тебя не зацепил. Юра сделал несколько шагов в сторону, к иве. Отабек замахнулся и резко выбросил спиннинг вперёд. Плисецкий ожидал, что кому-то сейчас придётся плыть за ней, но нет. Леска с блесной мелькнула в воздухе, Юра услышал, как жужжит, разматываясь, катушка, увидел, как далеко впереди блесна шлёпнулась на воду и затонула. Он подошёл к Отабеку, стараясь особо сильно не шуметь. Хотя Люцифер всё равно создавал гораздо больше шума.  — И что теперь? — прошептал Юра.  — Ждём, — приглушённо ответил Алтын, он медленно сматывал катушку с леской. Юра вздохнул. Он вспомнил, почему не любил ездить на рыбалку. Потому что медитирование на поплавок или же вибрацию лески — это не его. Ему бы какое-то более активное занятие… Юра достал телефон из кармана, прихлопнул комара, присевшего пососать на щёку, подумал, что если он потеряет здесь форму, то сосать на соревнованиях уже будет он. Вот, конечно, Джей-Джей оборжётся. И придумает ещё какое-нибудь ублюдское прозвище. Юра открыл приложение камеры, навёл на Отабека и сделал несколько шагов назад. Алтына камера любила. Рядом как нельзя кстати снова появился Люцифер. Пёс сел, словно только и ждал начала фотосъёмки, и посмотрел в камеру. Юра сделал несколько снимков и отправил Миле. Хотела фоток? Получай. Не один Юра должен страдать. А на эти фотки, подумал он, ему потом останется только дрочить. Или плакать. Или всё сразу, никто ж не запрещает. Юра сделал себе пометку спросить у Милы про Васевича, а то она что-то совсем перестала про него говорить. Когда блесну под водой можно было разглядеть с берега, удочка в руках Отабека неожиданно задёргалась, тот резко подсёк и принялся сматывать леску быстрее. Юра подошёл поближе, с интересом наблюдая за происходящим. Люцифер рядом тоже оживился, забегал вдоль берега, не сводя взгляда с разводов на воде. На конце лески, сожрав всю блесну и зацепившись ртом за крючки, болталась большая рыбина. Отабек развернулся, рыба шлёпнулась на землю и забилась на камнях. Юра подскочил к ней, опередив Люцифера, присел на корточки, не зная, с какой стороны подступить и с чего начать. Отабек тут же оказался рядом, локтём отпихивая пса, чтобы тот ненароком сам не попался на крючок. Юра поднял голову, встретился с Отабеком взглядом. Алтын широко улыбался. Плисецкий улыбнулся в ответ.  — Осторожнее, руку не порежь. А то до травмы здесь далеко.  — Бля, — Юра попытался было ухватить рыбу за жабры, но та хлестанула хвостом и вырвалась. — Себя бы на крючок не насадить.  — Давай я, — Отабек перехватил рыбу и одним быстрым движением вытащил блесну. — Вот так. Достань у меня из рюкзака садок. Юра вытаращился на него, мол, чего ты от меня хочешь, дядь. Но послушно встал, обошёл Отабека и расстегнул рюкзак. Сверху лежал нечто похожее на ведро, но в то же время это была сеть.  — Оно? — Юра вытащил эту штуку и помахал ей перед носом у Отабека.  — Да. Алтын положил рыбу в сеть и пошёл к воде. Он подыскал не сильно глубокое место и отправил улов поплавать. Люциферу он строго сказал: «Нельзя!» Тот фыркнул, но больше попыток познакомиться с рыбой поближе не предпринимал.  — Это для того, чтобы рыба всегда была свежая. Без воды она быстро заснёт, а на жаре испортится, — пояснил он. Юра кивнул.  — Ну и что теперь? Первый улов благословил это место? Отабек усмехнулся.  — Ага. Можем здесь оставаться. Жара начнётся часов в десять, в это время уйдем. Юра наблюдал, как Отабек достаёт из рюкзака чемоданчик со снастями, как меняет блесну на силиконовую рыбку. Плисецкий подошёл поближе, чтобы рассмотреть её получше, потрогал пальцем, принюхался.  — Пахнет, — сказал он, поднял голову и встретился взглядом с Отабеком. Между их лицами было всего несколько сантиметров. Тот смотрел на него сверху вниз, то ли удивлённо, то ли восхищённо. Юра ойкнул и дёрнулся назад. Прочистил горло, уставился на линию горизонта, чувствуя как горят уши и скулы. — Разве рыбы чувствуют запахи? Вопрос ни о чем, лишь попытка сгладить неловкость. В такие моменты в фильмах люди целуются и признаются друг другу в чувствах. Но они же не в гребаной мелодраме. Юрина жизнь больше была похожа на ситком.  — Не знаю, — Отабек поскреб затылок. Краем глаза Юра видел его красное лицо. — Вон там одна плавает, можешь спросить. Плисецкий хмыкнул, задумчиво пожевал губу. Отабек присоединил к леске силиконовую рыбку и закрыл чемоданчик, чтобы Люцифер ненароком не растащил все снасти, и пошёл к воде. Юра поискал глазами пса, чтобы хоть чем-то себя занять, и увидел, как тот из кустов — и когда только успел? — тащит огромную палку. Юра бы даже сказал, что это скорее бревно.  — А с ним это, играть можно? — спросил он. Отабек обернулся, вопросительно посмотрел на Юру, а потом перевёл взгляд на Люцифера.  — Можно, конечно. Только не давай ему жрать всё, что плохо лежит. Иначе вечер проведём в ближайшей ветеринарке. А потом ещё и от блевоты собачьей отмываться. Юра кивнул. Гоша пару лет назад пытался завести чихуахуа. В итоге завёл трясущуюся крысу, у которой едва разрыв селезёнки не случался от дверного звонка. Он с гордым видом выгуливал Маркизу до и после тренировок. А однажды опоздал, сказал Фельцману по телефону, что сидит в ветеринарке. Потом Юра у него вызнал, что псина на детской площадке сожрала игрушечную машинку, а высрать смогла только наполовину. Вот и пришлось Поповичу везти трясущуюся крысу с выпученными глазами и наполовину торчащей из жопы машинкой на такси в больницу. Он поделился этой историей с Отабеком. Тот засмеялся, запрокинув голову назад. Юра смотрел на него спины и видел только красивый коротко стриженный затылок, видел, как трясутся от смеха плечи, как дёргается кадык, и перекатываются мышцы спины под тканью майки. Подул лёгкий ветер, Юра поёжился, достал телефон и посмотрел на часы. Почти шесть. И как Отабеку не холодно в одной майке? Или горячие южные парни срать хотели на низкие температуры? Мила бы пошутила, что на месте Юры обязательно проверила бы, насколько Отабек горячий, конечно же, исключительно в научных целях. Юра развернулся на пятках и под жужжание катушки пошёл к Люциферу, который упорно тащил в зубах огромную палку. Плисецкий наклонился и протянул руку, но палки так и не коснулся — а вдруг укусит? Он знал, что собак нельзя трогать, когда они едят. Вдруг, и здесь так же? Но Люцифер признаков агрессии не показывал. Поэтому Юра палку всё же взял. Пёс спокойно разжал зубы. Плисецкий взвесил ветку в руке, примерился. Бросать будет тяжеловато, да и пёс потом не притащит её обратно.  — Не-е, братан, — протянул Юра и зашвырнул палку обратно в кусты. Пёс посмотрел на него, в его глазах Юра прочёл «Ты шо, дурачок?». — Давай подыщем тебе палку полегче, — и полез в кусты. Пёс тут же ломанулся за ним. Юра продирался сквозь заросли, слушая треск веток, и думал, а нахера он полез в эту чащу, если палку можно было найти и поближе? Возможно, Люцифер был прав, и Юра действительно дурачок. Но осуждения со стороны собаки он больше не встретил, пёс, кажется, был за любой кипиш. Юра вылез с другой стороны кустарника, весь взмокший, в листве. Он вытащил из волос пару сухих веточек и какого-то жука. Юру передёрнуло. Он щелчком пальцев отправил насекомое в пешее эротическое и осмотрелся. Здесь, с другой стороны, тоже проходила дорога, только, кажется, ей не особо-то и пользовались — поросшая травой, давно не езженная. Растительность так и рвалась захватить территорию. Юра оценивающе посмотрел на проход в зарослях, который они проделали на пару с Люцифером. Ничего такой, если постараться, то обратно можно вернуться тем же путём, чтобы не топать в обход лишнюю пару километров. Главное, не потеряться. Пёс крутился рядом, постоянно толкая Юру боком. Плисецкий обернулся, чтобы посмотреть, что там нашёл Люцифер и от удивления хохотнул. Прямо у него за спиной, в паре метров от дороги, скрытая за какими-то кустами, росла дикая малина — мелкая и, наверное, до ужаса кислая. Но малина же! Люцифер зубами цеплял нижние ветки и сжёвывал ягоды. А можно ли собакам малину? Юра протянул руку и сорвал парочку, закинул в рот. На удивление, малина оказалась не кислее садовой. Юра подумал, что нужно было взять хотя бы пакет. Отабек остался за стеной кустарника, поглощённый рыбалкой. Кричать Юра ни за что не стал бы, чтобы не распугать рыбу и не устроить Отабеку сердечный приступ. Поэтому он ухватил Люцифера за ошейник и потянул на себя.  — Фу, нельзя! Тащить взрослого добермана — всё равно что тягать бульдозер. Но со второго «нельзя!» Люцифер наконец-таки поддался, и его удалось оторвать от куста. Юра осмотрел морду, испачканную в ягодном соке, на предмет царапин. На него пахнуло собачьим дыханием.  — Тебе бы зубы почистить, — зачем-то сказал он, скривившись. Люцифер беззлобно тявкнул, словно говоря: «На себя посмотри». Юра похлопал его по боку, в очередной раз удивляясь тому, что ему за это ничего не откусили. Плисецкий прикинул, сколько придётся идти в обход, снова заглянул в тоннель, который они проделали с псом, почесал затылок.  — Ладно, пошли нормальным путём, заодно палку тебе подыщем. Пёс, словно поняв всё, что Юра ему сказал, тут же засеменил следом. Юра шёл по дороге, постоянно осматривая местность на предмет палки поменьше. Подходящая дубина нашлась на повороте. Плисецкий пообламывал все сучки, содрал большую часть коры, чуть было не лишившись ногтя, и дал Люциферу обнюхать палку. Пёс повёл носом и ткнулся им Юре в запястье, кидай, мол, первую и последнюю палку в твоей жизни. Мила бы сказала, что даже собака его подъёбывает. Палка улетела далеко, так далеко, что Юра и сам вряд ли бы её нашёл. Но он посчитал, что это уже проблемы Люцифера. Пёс ломанулся через кусты, задорно виляя хвостом-обрубком. Юра посмотрел, как он исчезает за ветками и пошёл к Отабеку, искренне надеясь, что Люцифер ничего не нажрётся. Хотя перспектива провести вечер с Отабеком в ветеринарной клинике не казалась такой уж плохой. Хотя тот едва ли захочет водиться с Юрой, если он угробит его пса. Отабек стоял на берегу, медленно сматывал леску. В садке на мелководье плескалась уже не одна рыба, а две или три. Все хвосты Юра сосчитать так и не сумел. Он подошёл к Отабеку со спины, стараясь быть как можно тише. Хотелось по-детски закрыть ему глаза руками и сказать: «Угадай, кто». Дед Пихто и бабка Тарахто. Осталось выяснить, кто из них кто. Под ногами предательски хрустела речная галька вперемешку с песком. Юра гипнотизировал бритый затылок Отабека и молился: «Только не оборачивайся, сделай вид, что так занят своей этой рыбалкой, что не замечаешь ничего вокруг». Отабек словно прочитал его мысли, продолжил наблюдать за леской, чтобы та не перепуталась. А если он Юру и заметил, то ничем этого не выдал. Плисецкий подкрался к нему, положил ладони на плечи, едва ли понимая, чем это мотивировано, приподнялся на носочки, чтобы дотянуться до уха Отабека, и прошептал:  — Ты даже не представляешь, какую классную палку я нашёл для Люцифера. Он видел, как Отабек втянул шею в плечи, как его кожа покрылась мурашками, но предпочёл списать это на утреннюю прохладу. Отабек обернулся, глядя на Юру ошалелыми глазами.  — Ты чё делаешь? — прохрипел он. Юра сделал шаг назад, чувствуя себя нашкодившим ребёнком, пожал плечами и усмехнулся.  — Люциферу палки кидаю.  — Я не про это.  — Я знаю. Взгляд у Отабека был тяжёлый, он не сводил потемневших глаз с Юры. Плисецкий сглотнул, но потом подумал: «А чё это я?» и вздёрнул подбородок, продолжая смотреть в ответ. Отабек протянул к Юре руку. Плисецкий сначала дёрнулся было в сторону, а потом подошёл поближе. Взгляд Отабека переместился выше. Он поднял руку, коснулся Юриных волос. Юра судорожно выдохнул. Отабек аккуратно вытащил запутавшуюся в волосах веточку.  — Смотрю, ты очень усердно искал палку для Люцифера. Юра чувствовал, как жар заливает лицо и шею. Он всегда чертовски быстро краснел, особенно на тренировках, что уж говорить о смущении. Юра неопределённо покачал головой. Леска взвизгнула, Отабек обернулся, прорычал что-то сквозь зубы на непонятном Юре языке. Плисецкий посмотрел на спиннинг в его руках и увидел, что леска около катушки превратилась в огромный клубок.  — Бля-а, — Юра подошёл поближе. Отабек присел на корточки, вытянул остатки лески из воды, аккуратно снял силиконовую рыбку и бросил в рюкзак.  — И что с этим делать?  — Снимать штаны и бегать, — буркнул Отабек и плюхнулся на землю прямо на задницу.  — Блин, сорян, это я виноват, — Юра почесал нос. Он действительно чувствовал себя виноватым. — Пришёл тут, отвлёк, всю рыбалку испортил.  — Да ничего ты не испортил, — Отабек вздохнул. — Сам виноват, нечего было… Мысль он так и не закончил, а Юра так и не понял, что именно «нечего было». Позади затрещали кусты. Юра обернулся и увидел, что к ним на всех парах несётся Люцифер, сжимая в зубах ту самую несчастную палку.  — Юр, придержи его, — попросил Отабек. — А то сейчас только хуже сделает. Юра присел на корточки, расставил руки навстречу бегущему псу. Люцифер влетел в его объятия, больно царапнув палкой по плечу. Пёс всё рвался к хозяину, но Отабек только бросил через плечо «Сидеть!» и продолжил распутывать леску.  — Помочь? — Юра понимал, что затянется это надолго. Он ожидал ответ вроде «Ты уже достаточно помог», но Отабек только покачал головой. Будь на его месте Гоша или Мила, Плисецкий уже давно был бы мёртв. Но надо отметить, что ни к Поповичу, ни к Бабичевой Юра не стал бы так подкрадываться со спины. Конечно, если бы это не был их с Милкой очередной недофлирт. Они иногда развлекались так, пытаясь разыгрывать недоотношения. Иногда это было прикольно. Бабичева даже несколько раз пыталась научить его целоваться, вот только Юра пока не сдавался и посылал её в жопу. Юра сел на землю, пёс пристроился рядом, положил палку перед ним, мол, на, я принёс. Юра погладил его между острых ушей.  — Юр, подержи вот тут, — попросил Отабек, не отрываясь от своего занятия. Юра резво поднялся на ноги, радуясь тому, что его вроде как убивать за спутанную леску не собираются, пусть он и поспособствовал этому только косвенно. Отабек показал ему, где нужно подержать и куда подсунуть, чтобы распутать очередной виток лески. Юра придерживал петли, забавно растопырив пальцы, и раздумывал, как эта хрень вообще могла так сильно запутаться, и почему до сих пор не придумали непутающуюся леску. Она бы стала хитом продаж среди рыбаков. Он поделился этой мыслью с Отабеком, тот хмыкнул и ответил, что тогда леску перестали бы покупать. Она же не путается.  — А может её просто срезать? — Юра с сомнением посмотрел на небольшую часть распутанной лески. — Я возмещу. Отабек наконец поднял глаза и внимательно посмотрел на Юру.  — Чего?  — Ну, — Юра почесал нос и хлопнул по щеке, прибив комара, — это же я виноват. Я тебя отвлёк и… Отабек закатил глаза, тяжело вздохнул и продолжил разматывать петли. За спиной так же тяжело вздохнул пёс, а потом ткнулся мокрым носом Юре в подмышку. Плисецкий рассеянно погладил его по морде локтём.  — Никто не виноват, — Отабек пожевал губу. — Здесь давно пора было катушку сменить, она неплотно леску держала. Пару раз такое уже случалось, — он словно пытался успокоить Юру, убедить его в невиновности. — А насчёт того, что ты меня отвлёк… Так я и не против, — и бросил быстрый взгляд на него. Юра подавился воздухом, закашлялся.  — Буду иметь ввиду, — прохрипел он и опустил голову. На глаза упали пряди волос, выбившиеся из хвоста. Юра надеялся, что Отабек, занятый работой, не видит его красного лица. Чувствовал он себя до ужаса тупо. Видимо, то, что в свои лучшие пубертатные годы Юра въябывал на катке и в зале у Лилии, а не мучился от всплеска гормонов, теперь сказывалось на нём. В свои девятнадцать Юра даже не целовался ни разу. Что уж говорить обо всём остальном. А теперь он просто не знал, как себя вести. Люцифер снова тяжело вздохнул и улёгся на землю. Юра обернулся через плечо, посмотрел на пса, тот ответил ему таким же тоскливым взглядом. Полностью им удалось распутать леску ближе к девяти, когда солнце начало припекать, а комары перестали быть такими наглыми. Юра снял олимпийку и повязал её на пояс. После вчерашнего кожу на спине немного тянуло, но чудодейственный гель с алоэ оправдывал те баснословные деньги, которые Юра когда-то за него отдал. Распутав последнюю петлю, Отабек устало вздохнул и вытер пот со лба предплечьем.  — Теперь нужно это скрутить так, чтобы она снова не запуталась. Юра поднялся на ноги, к ним тут же прилила кровь, стопы закололо. Отабек собрал катушку заново, постаравшись закрутить её потуже и сделал первый виток. Юра отошёл с остальной леской чуть подальше, чтобы создать натяжение, и стал потихоньку разматывать, чтобы Отабек смотал. Размотать, чтобы смотать, подумал Юра. Звучит как пьяная философия от Вити. Кстати о нём. Телефон в кармане несколько раз вибрировал, смарты показывали оповещения. Виктор что-то усердно строчил ему в течение целого часа и так достал, что Юра собирался уже было часы вместе с мобильником выкинуть в речку. Отабек только косился на вибрирующие и загорающиеся экраном часы, но ничего не говорил. Когда они домотали леску, Отабек принялся собирать все снасти обратно в рюкзак, а Юра, согнувшись пополам, чтобы размяться, достал телефон из кармана и полез проверять мессенджеры. Никифоров, поняв, что Плисецкий не ответит ему ни на звонки, ни в Телеге, настрочил туеву хучу сообщений в Ватсапе, по одному слову в каждом. Эта никифоровская привычка бесила Юру ужасно. И почему нельзя написать все одним сообщением? Юра промотал первые пятьдесят однообразные «Юра, возьми трубку», домотал до сообщения, начинающегося со слова «короче…». Виктор, как оказалось, прислал инфу про его с Кацуки японское шоу. Юра нажал на док с названием «примерная программа», начиная загрузку. Он извернулся в прогибе, посмотрел на Отабека, сделал вид, что не заметил, как тот тут же отвёл взгляд. Документ загрузился, и Юра пробежался взглядом по списку участников. Зубы сами собой сжались, когда взгляд наткнулся на "JJ Leroy, The Victory Dance". Хуенс, подумал Юра. Вот только этого там не хватало. Интересно, а ещё не поздно отказаться?  — Юр, я всё. Ты идёшь? Юра разогнулся и повернулся к Отабеку, продолжая пялиться в телефон. Так, Милка тоже на это подписалась. А мне даже не сказала, коза. Сара согласилась приехать. Мишеля в списках не было, но Юра был уверен, что тот прилетит вслед за сестрой. Конечно же, выступление Виктора и Юри было обозначено как «гвоздь программы». Главное, чтобы это был не гвоздь, забитый в крышку гроба фигурки, мрачно позлорадствовал Юра. Хотя ему жаловаться было особо не на что — свои бабки он получит в любом случае.  — Юр? — Отабек подошёл ближе и заглянул в экран. — Что-то случилось?  — А? — Плисецкий поднял голову. Солнце вставало за спиной Отабека и подсвечивало его голову. Юра как будто смотрел на икону. — Да так, ничего. Рабочие моменты. Программа шоу, вся фигня.  — Шоу? — Отабек вопросительно поднял бровь.  — Ага, — они медленно пошли по дороге. Отабек позволил Юре перехватить поводок. Пёс семенил рядом. — Витя… Звизда наша местная, короче, решил устроить. И меня припахал.  — А ты был против?  — Да нет вообще-то, — Юра почесал затылок. — Нужно только успеть восстановиться и поставить хоть какую-то программу. А то буду как лох с прошлогодней.  — В прошлом году хорошая была. Юра резко повернулся к Отабеку. Тот сделал сложное лицо и с преувеличенным интересом принялся рассматривать придорожный кустарник, как будто так и должно было быть.  — В смысле, я уверен, что была хорошая. Ты ведь по-другому не умеешь. Ну да, ну да, подумал Юра. Продолжай делать вид, что ты не следил за моей жизнью. Тот фанатский акк я тебе ещё припомню, конспиратор хренов. До самого дома они молчали. Отабек, видимо, не хотел больше проговориться, а Юра слушал шум листвы и то, как бились хвостами рыбы о сеть садка. Люцифер делал вид, что живность его совершенно не интересует. Когда они дошли до дома, было почти десять. Становилось всё жарче. Юра передал Отабеку поводок. Алтын посмотрел сначала на шлейку в своих руках, потом на Юру. Открыл рот, собираясь что-то сказать, а потом закрыл, словно передумав.  — Слушай, — Юра решил взять все в свои руки. — Дед баню сегодня топит. Хочешь пойти?  — А ты пойдёшь?  — У меня нет выбора, — Юра пожал плечами. Отабек кивнул.  — Я пойду. Юра кивнул в ответ.  — Тогда замётано. Я напишу тебе, как готово будет. Отабек показал ему большой палец. Юра смотрел, как он развернулся и скрылся в своём доме вместе с псом. Ему хотелось хлопнуть себя по лбу. Наитупейшая ситуация, в которую он сам себя загнал. Предложить Отабеку попариться в бане. Боже, Плисецкий, ты идиот.