Уроки музыки

- Мария Владимировна … Обернувшись на голос, преподавательница удивленно хлопнула ресницами. В смущении сминая подол юбки, к ней шла одна из учениц школы леди. Буквально пару минут назад закончился урок поэзии, где Третьякова пыталась раскрыть пацанкам всю прелесть и красоту слога. По окончанию занятий ученицы встали из-за парт с облегченным вздохом. Только одна, нахмурив брови, не торопилась покидать свое место. Беззвучно шевеля губами она, казалось, обдумывала какую-то мысль, не зная как правильно ее преподнести. Наконец собравшись с духом, девушка поспешила за преподавателем. - Вы что-то хотели, Анна? - Да, - смущенно пробормотала ученица Ободряюще улыбнувшись, Третьякова приготовилась внимать каждому слову. Каково же было ее изумление, когда прозвучала просьба сыграть на рояле. Реакция Марии Владимировны заставила еще больше смешаться рыжеволосую девушку. Ругая себя за это глупое желание, Анна уже было собралась сбежать, как вдруг ладонь женщины осторожно легла ей на плечо. - Могу я поинтересоваться, что послужило причиной вашего столь неожиданного рвения к музыке? - мягко спросила преподавательница - Ну, вы так интересно говорили о разных словах в литературе и в искусстве вообще. Я подумала, что музыка ведь тоже искусство, и, наверное, было бы здорово услышать ее вживую, - медленно краснея, проговорила пацанка. – А еще у вас красивые пальцы. Такими обычно играют все пианисты Третьякова уставилась на свои руки, будто желая проверить наличие описываемых пальцев. - Правда? Ученица убежденно кивнула головой - А с чего вы взяли, что я умею играть на этом инструменте? - Вы же леди Женщина рассмеялась такой искренней и наивной уверенности в ее способностях. Играть Третьякова и правда умела, только никогда не думала, что именно это качество делает её истинной леди. Блеснув глазами, она позвала Анну за собой. Их встретил пустующий холл. Тонконогий рояль приветливо сверкнул ослепительно-белым крылом. Откинув прядь волос, Мария Владимировна аккуратно дотронулась до инструмента. Её пальцы порхнули по клавишам, словно растревоженные мотыльки и полилась музыка. Нежная мелодия заполнила каждый уголок комнаты. Анна с наслаждением пропускала через себя звучание этого чудесного инструмента, думая о самом дорогом и сокровенном. Она вспоминала отца. Ресницы преподавательницы были опущены. Она отдавалась игре вся без остатка, взлетая вместе с аккордами куда-то ввысь. Сладость разливалась в душе от этого пьянящего полета. Мнимая прохлада неба опутывала шею и сдавливала горло. Сглотнув ком, Третьякова распахнула мокрые глаза. За это время в холле собрались почти все ученицы школы. Услышав музыку, они спустились сюда, с любопытством наблюдая за преподавательницей. - Мария Владимировна, вы плачете? - вдруг воскликнула одна из них, заметив дорожки слез на щеках женщины. - Нет, что вы, - дернулась та и быстро утерла лицо ладонью, - просто, понимаете, музыка, она растрогала меня. Заметив на лицах удивленное непонимание, Третьякова вздохнула. - Всё в порядке, правда – постаралась улыбнуться она, - думаю, на сегодня хватит музицирования. - Я провожу вас, - вызвалась Аня Горохова, у которой тоже были чуть красные глаза. На крыльце, перед прощанием девушка серьезно взглянула на учительницу - Вы, правда, плакали из-за музыки? Мария печально покачала головой. - И да, и нет. Не только, - она не могла сказать ученице, что образ небесный выси напомнил своей синевой глубину глаз одного человека. Строгой брюнетки, чье присутствие заставляло замирать сердце почти каждый день. Ни разу Третьякова не показала, как ей тяжело сниматься на проекте, сидеть рядом с директором школы и мило улыбаться. С той злополучной ночи прошло больше месяца. Лаура Альбертовна вела себя с ней сдержанно и обходительно, как и подобает настоящей леди. Ничего не было. Не существовало той ночи, существовала лишь досадная ошибка, которая не заслуживала того, чтобы хранить ее в памяти. Почувствовав грусть преподавательницы, девушка обняла ее. Прощаясь, Третьякова пообещала сыграть еще раз, если это доставит удовольствие пацанке. Все же Мария была одной из наставниц Анны и не меньше других преподавателей желала ученицам найти свой свет в жизни, а как ни крути, музыка могла стать хорошим проводником в тернистом пути по дороге к счастью. *** Теперь все чаще в школе леди можно было услышать звучание рояля. Иногда пацанки оставались вместе с преподавателем, но по большей части, они предпочитали слушать мелодию, не выходя из своей комнаты. Анна оставалась самым преданным слушателем, и не было случая, когда бы она пропустила внеплановые уроки музыки. Иногда к ним заглядывал дворецкий. Церемонно кивая, он оставлял две чашки зеленого чая и тихо удалялся. И вот после очередной встречи с преподавателями и строгими выговорами в неподобающем поведении, Мария Владимировна и Анна вновь остались одни. Уже привычным движением Третьякова открыла крышку рояля и вдруг хитро прищурилась. - Анна, а не хотели бы вы сами попробовать? Пацанка протестующе замахала руками - Да не, Мария Владимировна, у меня не получится. Я не умею. - Ах, бросьте – всплеснула руками преподавательница, - я тоже не умела, но меня научили. Тем более я начала постигать азы данного навыка примерно в вашем возрасте. К тому же, я считаю, что нет ничего невозможного для человека с разумом, а у вас он, несомненно, присутствует. Смелее, Анна, я в вас верю. С сомнением глядя на рояль, девушка все же уселась за инструмент и немного испуганно взглянула на клавиши. Преподавательница встала за спиной. - К сожалению, нам придется обойтись без нот, освоим на сегодня технику игры. Началась упорная работа. С усердием пацанка выполняла все инструкции учителя. Нажимала, куда показывали, запоминала устройство инструмента и местоположение клавиш. Как ни странно это занятие захватило ее. Внимая тёплому голосу учительницы, она старалась ни пропустить ни одного слова. Амбре тонкого парфюма щекотало нос, а белокурые кудри иногда смешивались с рыжими локонами девушки, когда Третьякова чересчур низко наклонялась к ней. - Вы знаете, слово «рояль» имеет французские корни. От французского слова ROI - король, образовалось прилагательное ROYAL королевский. Таким образом, можно сказать, что перед нами королевское пианино. А теперь, давайте сыграем какую-нибудь легкую мелодию. – Заметив нерешительный взгляд, Мария улыбнулась, - не волнуйтесь, я буду вас направлять. Накрыв руки пацанки своими, Третьякова мягко стала водить их по черно-белым, гладким пластинам. Иногда пальцы сплетались, отчего наступал ступор, но женщина ободряюще подмигивая, вновь задавала ритм. Наконец стал получаться тонкий отголосок нежной мелодии . Да, он был неуверенным и постоянно сбивался, но Анна была страшно горда полученным результатом. - Вот видите, - довольно кивнула преподаватель, - я же говорила, что нет ничего невозможного, главное начать. Девушка с благодарностью посмотрела на женщину - Спасибо вам - Пустяки – мотнула та головой, - продолжим…? Если бы хоть одна из находящихся в комнате дам отвлеклась от своего занятия, она, несомненно, заметила бы незримого свидетеля, наблюдающего за происходящим, нехорошо сощурив глаза. *** В ресторане царила умиротворяющая атмосфера. Звон серебра и хрусталя ласкал слух. То и дело сновали официанты, учтиво кланяясь посетителям. В воздухе витали запахи изысканных блюд, заставляя в предвкушении покусывать губы. Мария старалась успокоиться. Комкая накрахмаленную до хруста салфетку, она бросала быстрые взгляды на входящих людей. Наконец завидев знакомые фигуры, Третьякова поднялась со своего места. К ее столу плавно направлялись две женщины. Одна - с зализанными назад золотистыми короткими волосами, в сиреневом брючном костюме и белозубой улыбкой. Вторая - брюнетка с высокими, резко очерченными скулами в стильных черных очках и в таком же черном, как вороное крыло, платье. Помада горела алым цветом на ее губах, контрастируя с бледной, словно фарфоровой, кожей лица. Сама Мария в этот вечер была облачена в приталенный нежно персикового оттенка пиджак и такого же цвета узкие брюки. - Добрый вечер, - постаралась как можно приятнее улыбнуться Третьякова - Здравствуйте, дорогая, - сердечно пожав обе руки Марии, промолвила Татьяна. Лукина с учтивым холодком кивнула головой. Что-то в ее поведении насторожило Третьякову. Стараясь не придавать этому большого значения, она пригласила пришедших за стол. После выбора блюд потекла неспешная беседа. Больше говорилось о делах школы и успехах будущих леди. Татьяна сокрушалась о явном нежелании пацанок менять вредные привычки. - Что за ужасные портреты, у меня от них просто мороз по коже, - поёживаясь, приговаривала она, - надеюсь, они хоть что-то уяснят в месте, куда мы их отправили. Приют, при монастыре – это отличная идея. Возможно, именно там они научатся у сестер кротости и смирению. - Зная наших пацанок, я бы не была так уверена в большой успешности этой затеи, - сложив руки на груди, ухмыльнулась Лукина. - Неправда, - вступилась за девочек Мария, - они стараются, преодолевают себя как могут, есть серьезные сдвиги в их воспитании. - Я этого не отрицаю, но эти сдвиги происходят слишком медленно - Всему свое время, коллеги, - мудро рассудила Полякова - Да, но у нас его не так много, - парировала Лаура Альбертовна Третьякова предпочла промолчать. Она искренне переживала за своих подопечных, и любой их промах принимала как свой. Вскоре принесли горячее и беседа сошла на нет. Иногда Мария ловила на себе взгляды брюнетки и недоуменно поднимала брови. Ей казалось, что одного такого взгляда хватило бы, чтобы прожечь в ней дырку. Во время перемены блюд снова зашел разговор о работе. Обсуждалось, пришло ли время отпустить одну из пацанок в мир, находящийся за воротами школы. Также были предложения внести в учебный план некоторые меры ужесточения. Третьякова почти не прислушивалась. Она вяло ковыряла вилкой в салате, чувствуя как аппетит, буквально, сходит на нет. - Может быть, Мария Владимировна предложит нам что-нибудь? Вскинув голову, женщина взглянула на директрису. Та ожидала ответа на поставленный вопрос, барабаня пальцами по столу. Так и не услышав желаемого, Лукина продолжила - Она же у нас специалист по нововведениям. Чего стоят уроки музыки. Так, Мария Владимировна? Мария почувствовала внезапную сухость во рту. Нервно схватив пузатый фужер за тонкую ножку, она немного промокнула губы. - Музыка? – восхитилась Татьяна, - Боже, это так чудесно - О да, - саркастично протянула Лукина, блеснув глазами, - однако было бы неплохо приобщить к этому занятию всех учениц, а не заниматься самодеятельностью с одной девушкой. Ничего не понимая, Татьяна повернулась к Марии Владимировне. Та уже успела справиться с собой и сейчас глядела на Лукину с примесью раздражения и вызова. - А что вас смущает, позвольте осведомиться? Я считаю, что прослушивание прекрасных звуков рояля сугубо личное дело каждого. К тому же, у Анны Гороховой явно есть склонность к искусству. - Значит личное? - сжала губы Лукина, - прекрасно. Только мне кажется, данная девушка могла бы найти себя и в других сферах искусства. Необязательно пичкать ее знаниями о том, как нужно нажимать на клавишу, чтобы добиться ее звучания. Тем более так близко наклоняться и держать ученицу за руки. Ей не пять лет. Третьякова вспыхнула как маков цвет. Сглотнув, она так сильно сжала вилку, что побелели костяшки пальцев. - Вы что, следили за нами? Лаура Альбертовна фыркнула и щелчком пальцев смахнула невидимые пылинки с плеча - Делать мне больше нечего. Я задержалась лишь за тем, чтобы взять один, необходимый мне, документ в кабинете и просто не могла пройти мимо такого удивительного зрелища. - Вот как, - процедила первый заместитель школы леди Полякова изумленно переводила взгляд с одной своей коллеги на другую. Она давно потеряла нить разговора и не могла взять в толк, что плохого в том, что Мария Владимировна решила заняться просвещением одной из пацанок. Видимо Татьяна чего-то просто не понимала. Казалось еще чуть-чуть и между этими двумя заискрится воздух. - Прошу меня извинить, - вставая, вдруг произнесла Лукина, - мне нужно еще решить кое-какие дела. Боюсь, остаток вечера я не смогу провести время в такой чудесной компании как ваша. – Откланявшись, Лаура Лукина быстро направилась к выходу, звонко цокая каблуками. Отбросив вилку с мелодичным «дзынь», Третьякова положила подбородок на чуть подрагивающие руки и устало прикрыла глаза. Грудную клетку змеей сдавило чувство нелепой безысходности. - Не расстраивайтесь, мой друг, - мягко произнесла Татьяна, с сочувствием поглаживая белокурые волосы коллеги. – Все образуется, вот увидите. Третьякова лишь грустно приподняла уголки губ.