Химия

В жизни Хэйдзо, пожалуй, было всего две вещи, которые она не понимала. Первой, но не по важности, была химия. Нет, Хэйдзо, конечно же, писала все работы на высший балл, – потому что шла на повышенную стипендию и красный диплом соответственно, – однако то, с каким трудом это ей давалось… У Куникудзуши – одногруппницы и лучшей подруги Сиканоин по совместительству – начали сдавать нервы уже на втором месяце обучения. А всё почему? А потому, что Хэйдзо избрала её, как тряпку для своего бесконечного нытья. Видите ли, для бесконечно амбициозной и эрудированной Сиканоин Хэйдзо химия оказалась самым настоящим врагом номер один. Непобедимый босс, вынуждающий девушку проводить вечера в компании кучи книг, сборников и роликов на ютубе, разжевывающих очередную тему аналитической химии. Единственное, что радовало Хэйдзо – скорое приближение конца семестра. Большинство студентов не разделили бы, конечно, это её желание, однако Сиканоин успевала в срок выполнять все задания и понимала все проходимые по другим дисциплинам темы, а потому нисколько не волновалась по поводу приближающейся сессии – с огромной вероятностью у неё везде будут стоять автоматы. А даже если и нет, она с легкостью ответит на экзаменационные вопросы или как-то выкрутится. До начала сессии оставался примерно месяц, и Хэйдзо чувствовала, как её нервы сдают. На следующем практическом занятии они должны будут защищать очередную лабораторную работу по химии, параллельно решая тест. А Сиканоин, к своему ужасу, не до конца разбиралась в нынешней теме. Она уже успела выплакаться в хрупкое плечо подруги – Зуши пригрозила, что не подпустит её к себе в следующий раз, если та не принесёт завтра сладости, желательно, любимые ею данго или моти, – а потому теперь с грустью сгребала учебные принадлежности в сумку, желая поскорее сбежать из треклятой лаборатории. Сам только факт её нахождения здесь ужасно раздражал – безумно хотелось выпить кофе и поскорее забыть про формулы. – И когда мне готовиться? К пятнице нужно подготовить презентацию, а к понедельнику прочитать кучу литературы, – вполголоса сетовала Хэйдзо, дожидаясь подругу, которая сосредоточенно что-то дописывала с доски. – Ты меня слушаешь вообще? – недовольно повысила она голос, щурясь. – Заткнись, – огрызнулась Куникудзуши, ставя точку в конспекте. Она исподлобья зыркнула на её и закрыла тетрадь. – Успеешь ты всё, хватит принижаться, – закатив глаза, заметила она. – Легко тебе говорить, – несогласно фыркнула Хэйдзо, разворачиваясь на пятках в сторону выхода. Она не стала дожидаться, пока подруга соберется, решив подождать её снаружи – затхлый воздух аудитории порядком раздражал. Как и раздражала Куникудзуши. Вот кто-кто, а она была самой настоящей генией в химии – любая тема давалась ей как по щелчку пальцев. И это бесило настолько же сильно, насколько восхищало – Хэйдзо отчаянно хотелось разбираться в этой дисциплине также хорошо. Исключительно потому, что не хотелось тратить кучу времени на разжевывание азов из-за того, что она путалась в многочисленных и нередко повторяющихся понятиях. Встав недалеко от двери в лабораторию, Хэйдзо поправила на себе короткую черную юбку после того, как поймала несколько неоднозначных взглядов. Это тоже раздражало. Потому что не ради таких зевак она скрупулезно подбирала наряд каждое утро, а ради одной особенной одногруппницы, которая нещадно игнорировала её уже… третий месяц. Прикусив губу от недовольства, Хэйдзо осмотрелась вокруг в поисках подруги, однако вместо тёмной макушки её взгляд зацепился за другую – блондинистую. Во рту мгновенно пересохло, потому что Казуха, покрутив головой в стороны, – будто бы ища кого-то, – дружелюбно улыбнулась, заприметив её в конце коридора. Мурашки пробежались по спине, когда Сиканоин поняла – Казуха направлялась в её сторону. С чего бы это? Они только что отсидели целый семинар, и Казуха ни разу не посмотрела в её сторону – в отличие от Хэйдзо, бесстыдно пускающей на неё слюни, – так зачем она могла ей понадобиться? – Доброе утро, – мягко сказала она, подойдя ближе. Хэйдзо в тот же момент почувствовала, как её колени задрожали – находиться рядом с ней было слишком невыносимо. – Мне тут сказали, что… – она отвела взгляд, будто бы смутившись чего-то, но быстро пришла в себя, продолжив. – Что ты плохо разобралась в теме, которую мы сейчас проходим. Хэйдзо вопросительно вскинула брови. Она была уверена, что её нытьё невозможно было услышать из другого конца аудитории, где как раз и сидела Казуха, а потому… – Мне Куникудзуши сказала, – почувствовав лёгкое напряжение между ними, призналась Казуха. Хэйдзо нахмурилась ещё сильнее. Чего эта чертовка добивалась, натравливая саму Казуху на бедную Хэйдзо? Сверля взглядом стену за Каэдэхарой, Сиканоин выпала из реальности на несколько секунд, придя в себя только когда Казуха поправила упавшую на глаза чёлку. Хэйдзо внимательно проследила за этим элегантным движением, прокашлявшись. Не хотелось задерживать её слишком сильно. – А… Да, я не совсем разобралась в том, что нужно рассчитать в лабораторной, – кивнула она, чувствуя неловкость, расползающуюся внутри. Говорить о том, что она чего-то не понимает не Куникудзуши, а самой Казухе оказалось совершенно смущающе. Хэйдзо отчаянно хотелось выглядеть в её глазах как можно лучше. – Ох, понимаю, эта тема довольно сложная, – будто бы прочитав мысли, поспешила разрядить обстановку Казуха. – Я бы хотела предложить свою помощь, – слишком внезапно и быстро выпалила она твёрдым голосом. Хэйдзо моргнула несколько раз, сжала ладони в кулаки и посчитала про себя до десяти, пытаясь угомонить разбушевавшееся в груди сердце. Это было странно, внезапно и пугающе. Сиканоин совершенно не понимала, как должна реагировать. – Ка… Какую помощь? – опомнившись, попыталась продолжить разговор Хэйдзо, избегая прямого зрительного контакта. Как нельзя кстати в дверях лабораторной появилась Куникудзуши. Её тут же пронзил гневный хризолитовый взгляд. – Я бы могла объяснить тебе эту тему, – Казуха моментально переключила всё внимание на себя. И ухмыляющаяся в другом конце коридора Куникудзуши уже совершенно не интересовала, потому что сердце Хэйдзо мгновенно рухнуло в пятки от услышанного: она всего на секунду встретилась взглядом с алыми глазами полными решимости, после безбожно начиная заливаться румянцем. – Н-не стоит, я… – Я настаиваю, – Хэйдзо сжала губы в тонкую персиковую линию. Она отчаянно хотела провалиться сквозь землю от того, с какой твердостью, не терпящей отказа, Казуха это произнесла. Кажется, у неё не было выбора. – Хорошо, – сдалась Хэйдзо через мгновение, сцепляя ладони в замок. – Я была бы очень рада, – продолжила она, усиленно избегая зрительного контакта. Всё происходящее казалось сном. Одним из тех, что можно было бы обозвать влажным и несбыточным. – Тогда… – Казуха задумчиво уткнулась в телефон, выискивая там что-то. Хэйдзо решила воспользоваться моментом и взглянула на лицо Казухи: она выглядела как всегда невероятно. Блондинистые, чуть вьющиеся волосы прекрасно обрамляли овал её лица, аккуратными прядями спадая на него, еле заметные румяна были в тон её красным, ярко выделяющимся, как и прядь в волосах, губам. Казуха умела расставлять акценты, как в макияже, так и в одежде: тёмные брюки с высокой посадкой слишком хорошо подчёркивали длину её стройных ног. Их хотелось расцеловать. – Давай встретимся в четверг после пар, – прервала уходящие не в ту сторону мысли Хэйдзо она, чуть сощурившись. Сиканоин вновь покраснела, поспешно отвела взгляд и кивнула. – Хорошо, давай. И Казуха торопливо покинула её, на прощание оставив одну из своих обворожительных улыбок – Хэйдзо поплыла, и если бы не Куникудзуши, что подошла к ней сразу после ухода одногруппницы, та простояла бы на одном месте всю перемену, крутя в голове вновь и вновь этот внезапно произошедший диалог. ~ Казуха. Казуха была той самой второй проблемой в жизни Хэйдзо. И первой по значимости. Ну, потому что кто-то вроде Казухи просто не могла бы отойти на второй план – это было физически невозможно. Невозможно отвести взгляд, невозможно не вслушиваться в её мягкий голос, невозможно не чувствовать шлейф ванильных духов вперемешку с сигаретным дымом, который, к слову, почувствовать на ней можно было довольно редко – курение для девушки было чем-то вроде снятия стресса, который порой зашкаливал. Особенно, на каких-то важных тестах и выступлениях. Однако если другие морщились от этого странного сочетания запахов, то Хэйдзо безумно хотела уткнуться в шею Казухи и вдохнуть этот причудливый аромат полной грудью. Так, чтобы навсегда отпечатался на подкорке сознания. Чтобы забыть было невозможно, хотя она и так. Ванильный запах, повсюду сопровождающий Казуху, даже в какой-то момент начал вызывать привыкание. Примерно в тот же, в который она поняла, что безвозвратно и полностью влюбляется. Ужасный момент был, честно говоря: в тот вечер они с Куникудзуши выпили столько, что Хэйдзо до сих пор в точности не помнит, что тогда произошло, – похмелье на утро было жуткое. Сиканоин, будто бы в свою защиту, всегда говорила подруге, что не влюбиться в Казуху было просто невозможно. Она ведь… идеальная. Прямое попадание в типаж Хэйдзо: статная высокая девушка, смотрящая, напротив, со всей нежностью, на которую только были способны алые, сжигающие всё внутри глаза. Казуха, может, и казалась со стороны довольно мягкой и иногда робкой, но на деле же была полной противоположностью: она всегда говорила чётко и по делу, и абсолютно не терпела всяких подлизываний к себе. Её недоступность и вместе с тем обворожительность ужасно привлекали Хэйдзо: она отчаянно хотела заполучить её внимание, но тем для разговора у них из раза в раз не находилась. От того она решила действовать по-своему: одевалась на грани дозволенного, стараясь привлечь внимание Казухи не только своим умом, но и, бесспорно, шикарным телом. Результат оказался удручающим: куча не отлипающих парней, смеющих надеяться на то, что они смогут заинтересовать её, и практически ни одного взгляда от Каэдэхары. Вернее, нет, она вроде бы смотрела на неё иногда, но её будто бы совсем не интересовали идеальные изгибы тела. И это бесило. Хэйдзо привлекала и была желанной для многих, кроме Казухи. Как та только могла посметь!? Могла. К сожалению, могла. У Хэйдзо не было абсолютно никакой смелости для того, чтобы в открытую подкатить к ней, а потому она дожидалась чуда. И это чудо, кажется, произошло. Буквально несколько дней назад, на гребанном семинаре по химии, вернее, после него. Вот только от возможности провести время рядом с Казухой становилось не радостно, а дурно. Как ей следует себя вести? Стоит ли все-таки подготовиться заранее, чтобы не ударить слишком сильно лицом в грязь? А что надеть? Что-то более удобное или наоборот открытое? Но это ведь, всё-таки, акт безвозмездной помощи, а потому им не стоило бы пользоваться как-то извращённо, вдруг ещё отпугнет. А это ведь её практически первая и единственная возможность завести с Казухой что-то около дружбы! От многочисленных мыслей болела и пухла голова. Хэйдзо совершенно не могла ни на чем сосредоточиться и подготавливалась к предстоящему выступлению откровенно плохо: результат был халтурным и нисколечко не устраивал её. Однако от копошащегося внутри перфекционизма становилось только хуже, он стал ещё одной назойливой мыслью, теряющейся среди множества других. Все те несколько дней, за которые она чуть ли не с ума сошла, слились воедино. Отложились в памяти каким-то нечитаемым сумбурным воспоминанием. В ночь перед встречей с Казухой, Хэйдзо несколько часов не могла уснуть, ворочаясь в постели. Мысли всё также не давали ей покоя. Сиканоин даже показалось, что их стало только больше. Однако за эти несколько дней она извелась бесконечным ожиданием настолько сильно, что в какой-то момент всё-таки отключилась. А после проснулась и от злости бросила подушку в стену: она проспала. На лекцию Хэйдзо опоздала примерно на полчаса, гордясь тем, что вообще пришла. Красилась она впопыхах и бесконечно благодарила себя же за то, что ещё вчера подготовила вещи. В итоге, стоя перед зеркалом в прихожей, Хэйдзо могла сказать, что выглядит она не так уж и плохо. Не так, конечно, как хотелось бы – идеально, – но небрежность от быстрых сборов в итоге добавила ей только больше шарма и ощущения, что не так уж и вычурно она выглядит. Акцентом в этот раз стали чёрные чулки, которые постоянно соскальзывали с капроновых колгот вниз и их приходилось бесконечно поправлять. Но именно на это и был расчёт, чтобы Казуха, наконец-то, обратила внимание не только на лицо Хэйдзо, но и, например, на её пухлые бёдра. Которыми, так, к слову, она иногда в своих мыслях хотела Казуху задушить. Преподаватель внимания на её опоздание совершенно не обращает, однако волны перешептываний по лекционной избежать не удаётся: все смотрят на неё. Хэйдзо это, конечно же, ничуть не смущает и она с гордо поднятой головой следует к своей подруге, заваливаясь на заботливо занятое специально для неё место. Куникудзуши смотрит на неё вполоборота и тут же закатывает глаза: опять вырядилась, – а после, как ни в чём не бывало, продолжает вести конспект, прекрасно зная, что Сиканоин к своей тетради даже не прикоснётся. Не барское это дело, знаете. Тем более, сейчас в её ежедневном расписании есть одна намного более важная вещь: найти среди кучи студентов Казуху и безбожно пускать на неё слюни оставшийся час. – Ты слишком откровенно пялишься, – спустя какое-то время подаёт голос Куникудзуши. Ни привета, ни вопроса о самочувствии – сразу к делу. Впрочем, Хэйдзо привыкла. Моргнув, она на мгновение переводит взгляд на слегка нахмуренное лицо подруги, а после возвращает его обратно к фигуре, увлечённо пишущей конспект, Казухи в другом конце аудитории. Как же прекрасно она выглядит, когда сосредоточена на чём-то: эмоции, которые обычно она держит под своим полным контролем, начинают мелькать на её лице в виде лёгкого недовольства от несогласия с преподавателем или упущенной мысли, а аккуратно накрашенные губы она может случайно прикусить, тут же одёрнув себя. Как же она великолепна, у Хэйдзо сил никаких не остаётся всё больше с каждым днём: вот настолько сильно она хочет оказаться с ней наедине, – желательно, под ней, – и ощутить на себе всю прелесть её пухлых губ и ладоней с удивительно длинными, притягивающими к себе внимание пальцами. Откровенно поплывшую от своих влажных фантазий Сиканоин приводит в себя точным ударом в бок локтем Куникудзуши, выбивая из её груди весь воздух. Хэйдзо вымученно прячет своё покрасневшее и чуть недовольное лицо в ладонях, и на грани слышимости стонет. – Она всё равно не замечает этого, – обида в её голосе, к сожалению, слишком сильно заметна, особенно для Куникудзуши, которая поделать с этим совершенно ничего не может. Она ведь и так практически свидание им устроила, чего Хэйдзо продолжает ныть? – Думаешь, она кому попало предлагает темы по химии наедине разбирать? – выгнув бровь, говорит Куникудзуши, внимательно всматриваясь в вымученную гримасу на лице подруги. Та не медлит ни секунды, выдавая уверенное: – Да. Райдэн закатывает глаза. – Какая же ты дура, Сиканоин, – раздражённо отзывается Куникудзуши, возвращаясь к тому делу, которое её нервы хотя бы попросту не растрачивает. Хэйдзо своим возмущением давится и хочет высказать уже подруге пару ласковых, когда замирает, почувствовав себя так странно. Сердце её в груди биться учащенно начинает, а дыхание сбивается от ощущения того, что на неё смотрят. Даже не смотрят, а пялятся, да так очевидно и пронзительно, нисколько не боясь быть замеченным. Сиканоин от этого чувства раздражается, мигом оглядывая аудиторию, но не находя того, кто же её своим взглядом испепелял. Странное ощущение, Хэйдзо морщится, а после решает, что ей и правда следует заняться чем-то полезным. Например, хотя бы прочитать материал для лабораторной, которую они должны будут после полудня с Казухой разобрать. Дальнейшие пары проходят будто мимо неё, заканчиваясь слишком быстро – по щелчку пальцев. Хэйдзо внезапно приходит в себя уже вечером, стоя перед массивными дверьми в библиотеку. Взглянув на экран своего телефона, она вдруг понимает, что время до их встречи ещё остаётся, а потому тут же позорно сбегает в туалет, хотя могла бы покрасоваться своим задумчиво читающим книгу видом, придя на десять минут раньше. Но Хэйдзо срочно нужно прийти в себя и убедиться в том, что она выглядит неотразимо. Взглянув на себя в забрызганное каплями воды зеркало, она почти что ужасается. То ли она правда выглядит настолько уставше и вымученно, то ли это всё гребанное волнение, не дающее оценить ситуацию здраво. Подтянув сползшие чулки и поправив песочного цвета кардиган, спадающий на одно плечо, чтобы можно было вдоволь насмотреться на её грудь, прикрытую тонкой бордовой майкой с ужасно огромным вырезом, она делает глубокий вдох и выдох, опираясь ладонями на влажные края раковины. «Всё пройдёт хорошо», – пытается настроить себя Хэйдзо. «Я ведь уже сама почти во всём разобралась», – немного неловко, но так оно и было: она физически не могла прийти к самой Казухе, не подготовившись. Лучше уж делать вид, что она чего-то не понимает, чем действительно растеряться от столь близкого контакта. Стоп. Кстати, об этом близком контакте… Хэйдзо мгновенно краснеет и хочет провалиться сквозь землю. Всего одна мысль, а её настрой, который она тут так тщательно в себе разыскивала, испаряется, не оставив после себя и следа. Они будут… сидеть подруга напротив подруги? Или же… Хэйдзо скулит сквозь сжатые губы. Вдруг… ну, просто вдруг, они будут сидеть рядом. На соседних местах. И Сиканоин сможет услышать её дыхание, даже физически ощутить его. Сидеть настолько близко, что протяни ладонь и коснешься её мягкой кожи. Настолько близко, что от неё будет невероятно сильно пахнуть такими любимыми ванильными духами. Хэйдзо чувствует, как у неё подкашиваются коленки, и она почти что готовится встретиться пятой точкой с плиткой, как её кое-кто окликает. Сердце падает в пятки, ровно туда, где должна была оказаться она сама через мгновение, если бы не… – Хэйдзо? – ну, конечно же, Казуха. Каэдэхара, мать её – Хэйдзо, кстати, очень хотела бы поблагодарить эту прекрасную женщину за такую великолепную дочь – Казуха. – Ты в порядке? – звучит взволновано, и в следующее же мгновение Сиканоин ощущает, как её плеча касаются, заглядывая в глаза. Хэйдзо тут же взгляд отводит, отстаёт от злополучной раковины и руками в стороны неловко машет, начиная оправдываться. – Да-да, всё в порядке, не волнуйся, – Казуха смотрит на неё слишком внимательно, и в её взгляде легко читается скептицизм. – Ну правда, – замерев, продолжает она, – я просто немного устала, – натянуто улыбается она, чувствуя, как сердце её отчаянно пытается пробить грудную клетку. Казуха делает глубокий вдох, прикрыв глаза, а затем выдыхает. Открыв их, она кивает Хэйдзо, хотя последняя остаётся на сто процентов уверенной в том, что ей не поверили, и подходит к зеркалу, начиная поправлять свой макияж. Сиканоин тут же, честно говоря, хочется поскорее сбежать, но она остаётся на месте – её ведь по любому поймут неправильно. Её уже, на самом-то деле. Хэйдзо подглядывает за неё лишь краем глаза, пока пытается сделать вид, что что-то увлечённо читает в своём телефоне. Для правдоподобности она даже печатает короткое сообщение, адресованное Куникудзуши, гласящее многообещающее «это пиздец», а после слышит, как Казуха вновь окликает её. – Пойдём, – мягко говорит она, и Сиканоин тает, быстро пытаясь собрать себя по кусочкам в считанные секунды. Проскальзывает в услужливо придержанную дверь и дожидается виновницу неловкой встречи, чтобы тихонечко, сливаясь с коридором, следовать за ней по пятам. Казуху это как будто бы вовсе не смущает: её лицо расслаблено, а когда она случайно цепляется взглядом за одногруппницу, то чуть приподнимает уголки своих восхитительных губ, как бы говоря, что всё хорошо. Ну слишком обворожительная, хоть стой, хоть падай. Хэйдзо не может думать ни о чём, кроме Казухи, а потому она совершенно не обращает внимания на то, как её уводят в самый дальний угол пыльной библиотеки, пряча от посторонних взглядов и оставляя одну на несколько минут, в которые она жутко изводится волнением, а после возвращается с парой книг, которые она кладёт – на минуточку – возле Сиканоин, присаживаясь – Хэйдзо чёрт её дери – рядом. Ровно так, как это представляла себе Хэйдзо. Ей хочется кричать. Особенно потому, что всё складывается слишком нереально, так, будто бы это и в самом деле влажный сон Хэйдзо, из-за чего она даже себя аккуратно за кожу щипает, пока Казуха не видит. Боль слишком ощутимая, значит, не снится. И это ещё сильнее сносит крышу. – Я очень рада, что у нас обеих получилось найти время, чтобы встретиться, – мило начинает Казуха, слегка улыбаясь, а Хэйдзо уже думает о том, что вынесут её из библиотеки только вперёд ногами. – Я тоже очень рада, – нервно-натянуто улыбается Сиканоин, надеясь, что Каэдэхара не заметит. Ну пожалуйста. – Так, с чего бы нам начать, – Хэйдзо благодарит всех богов и Казуху, в частности, краем глаза засматриваясь на то, как она палец неосторожно к накрашенным губам прикладывает, задумавшись. Как же хочется- – Давай так: что конкретно вызывает у тебя трудности? – Хэйдзо не знает благодарна она ей или нет из-за того, что её мысль прервали на корню, не дав уйти в дремучие леса её бесконечной симпатии и восхищения. – Ам, – Сиканоин теряется на мгновение, потому что слишком близко сидящая Казуха очень заинтересованно склоняет голову в бок, рассматривая её лицо нечитаемым рубиновым взглядом. – Я, вроде бы, понимаю, что мы делаем в этой лабораторной, но последний опыт… – расплывчато объясняется она, надеясь, что Каэдэхара не уйдёт от неё в тот же момент, посчитав ненормальной. Ну, в самом-то деле, зачем самой Казухе помогать какой-то там Хэйдзо с лабораторной работой, когда она даже нормально объяснить не может, что конкретно ей непонятно? Но Казуха, вопреки её мыслям, будто бы в действительности что-то понимает и кивает ей с лёгкой улыбкой. – Я поняла, – отзывается она. – На самом деле, я не удивлена, что ты не поняла проводимый в конце опыт, потому что сделали мы его впопыхах, – и Хэйдзо выдыхает после этих слов так облегчённо и громко, что это замечает даже Казуха. – Что-то не так? – Сиканоин краснеет. – Нет-нет, я просто думала, что не поняла что-то слишком очевидное и… – Это не так, – прерывает её поток нытья Казуха, – нет чего-то страшного в том, чтобы чего-то не понимать. Да и, как я слышала, ты всё это время разбиралась со всем материалом сама? Это очень похвально, – подмигнув, говорит она, и тело Хэйдзо чуть ли дух не покидает. – Так что я рада помочь тебе разобраться. – Спасибо… – тихо говорит Сиканоин, покрываясь мурашками. – Я ещё ничего не сделала, чтобы благодарить меня, – хихикнув, отмахивается Казуха. Хэйдзо тут же хочет возразить, но Каэдэхара берёт в ладони учебник и принимается искать там нужную главу. А потому Сиканоин не остаётся ничего, кроме как послушно открыть тетрадь и приготовиться вникать в очередную-никому-ненужную-и-очень-сложную-тему аналитической химии. И поначалу всё идёт ровно так, как и должны быть. Казуха своим очаровательно мягким голосом объясняет ей материал, иногда спрашивая что-то у Хэйдзо, чтобы понять действительно ли она разобралась в теме, как… Хэйдзо клянется, что она не знает, в какой момент всё пошло через… одно место. Причём буквально. Хэйдзо, выслушивая объяснения Казухи, порой делает краткие заметки в своей тетради, кивая одногруппнице. И заданий с каждой минутой становится всё меньше: Сиканоин даже с какой-то мимолетной грустью думает о том, что ей очень жаль, что всё закончится так быстро. Ей в самом деле понравилось вот так непринуждённо слушать Казуху, вникая в грёбанную тему аналитической химии, как… Хэйдзо вздрагивает. Она замирает на мгновение, не веря тому, что ощущает прямо сейчас на своём бедре – чёртовую ладонь Каэдэхара Казухи. На своём бедре. Ладонь. Которую она положила на него так непринуждённо, совсем не обратив на это внимание, будто бы всё это – случайность, не больше. Хэйдзо не знает, что ей делать. Замешательство на лице Сиканоин Казуха считывает мгновенно: – Что-то не так? – хлопнув глазками, спрашивает она, и Хэйдзо давится своим возмущением. Какого чёрта она себе позволяет?! Нет, то есть, она не против, правда, просто… Нет, стоп! Так не должно быть! Они ведь просто одногруппницы… – Всё в порядке, я просто отвлеклась, – натянуто мило улыбнувшись, говорит Хэйдзо, и Казуха молча принимает её ответ, чуть сощурив алые глаза. И Хэйдзо действительно начинает казаться, что это случайность, ведь Казуха продолжает ей о чём-то непринуждённо рассказывать, но сама Сиканоин, чёрт возьми, не может перестать думать о ладони на своём бедре. И, будто бы прочитав её мысли, Каэдэхара сжимает ладонь, пуская по телу бедной Хэйдзо мурашки. Ей начинает казаться, что она дрожит каждой клеточкой своего тела от этого мимолётного прикосновения. Вцепившись пальцами в край стола, она даже не сразу замечает, что Казуха замолкает, слишком увлечённая тем, как же чертовски приятно и правильно ощущается ладонь Каэдэхары на её теле. Когда же тишина затягивается, она вдруг поднимает взгляд на Казуху, замирая. Рубиновые глаза смотрят на неё настолько… хищно. Она ухмыляется победно, когда Хэйдзо краснеет, но ничего про это не говорит, вновь уводя тему. – Так вот, – начинает она, поглаживая её бедро, – теперь ты понимаешь, что нужно сделать в последнем опыте? – и, наоборот не позволяя думать об этой чёртовой химии, проникает своими невозможными пальцами под край чулка. Хэйдзо смотрит на неё округлёнными глазами и не знает, что делать. Вернее, нет, она должна ответить, но как, чёрт возьми, ей это сделать, когда Казуха так самодовольно улыбается, отпуская резинку чулка, что совсем слегка ударяет её по чувствительно коже. Хэйдзо хочется взвыть. – Мне кажется, что…– Казуха всей ладонью обхватывает её бедро, а после аккуратно следует пальчиками по внутренней стороне выше, под самую юбку. Прикусив губу, Хэйдзо дрожащим голосом продолжает. – Я н-не совсем понимаю… – Как же так? – склонившись над её покрасневшим ухом, расстроенно отзывается Казуха. – Я совсем непонятно объясняю? – шёпотом проговаривает она, касаясь мочки уха, и Хэйдзо хочет провалиться сквозь землю. Казуха везде: её пальцы в опасной близости от того самого места; её губы слегка касаются её уха, горячо выдыхая; а её запах… Ваниль буквально окутывает её, заполняя собой всё пространство и мысли внутри глупой башки Хэйдзо. Какая же она, в действительности, дура. – Нет-нет, просто… – Хэйдзо не может подобрать слов. – Просто? – с надеждой в голосе спрашивает её Казуха, останавливаясь. Считанные сантиметры, считанные секунды до того, как Хэйдзо окончательно сойдёт с ума. – Мы в библиотеке, чёрт возьми, Каэдэхара, – вымученным полушёпотом отзывается Сиканоин, поворачивая голову, чтобы заглянуть в лицо этой нахалке, распускающей руки перед той, что не может устоять перед ней. – Не вижу проблем, – отмахнувшись, будто бы смеясь, говорит Казуха, а после резко понижает голос, – только если ты пообещаешь быть тихой. И Хэйдзо вся сжимается и дрожит, что Каэдэхара буквально может ощутить практически всем своим телом, потому что сидят они настолько близко, что становится плохо. Сиканоин кусает губы, чувствуя, как Казуха слегка поглаживает её кожу, и делает выбор без выбора. Ну, потому что слишком очевидно, что она не может отказаться от… даже, если они находятся в грёбанной библиотеке. Час уже поздний, да и место это совершенно не популярное. Хэйдзо не удивится, если здесь вообще кроме них никого нет, не считая работницы, которая сидит где-то далеко от них. Поэтому… – Буду, – тихо выдыхает Сиканоин, зажмурив глаза. Боже мой, и до чего она только докатилась. Как она до этого в принципе докатилась? Она ведь просто соглашалась на подружескую помощь от своей одногруппницы, а не… Когда Казуха таки касается её половых губ сквозь слои ткани, которые, к ужасу Хэйдзо, уже успели намокнуть, она вдруг понимает, что… была небезразлична Казухе всё это время? Это ведь, получается, не случайность: то, что они сидят здесь одни; то, что Каэдэхара предложила помощь именно ей, как и говорила сегодняшний утром Куникудзуши. Неужели все эти её провокации в действительности действовали на саму Каэдэхара Казуху просто она не подавала виду, искусно делая вид, что ей всё равно? – Чёрт возьми, спасибо, что оделась сегодня так, – выдыхает ей на ухо Казуха, поглаживая клитор и заставляя сходить с ума от возбуждения, потому что хочется больше. Намного больше. Например, почувствовать эти великолепные пальцы внутри себя и… – Что ты имеешь в виду? – прикусив губу, чтобы не заскулить, пытается разговорить её Хэйдзо, потому что голос у неё слишком сладкий, особенно, когда понижен от возбуждения. – Эти чулки-и, – тянет Казуха, чуть ли глаза не закатывая от удовольствия. Хэйдзо в ответ ей хихикает. – Так тебе всё-таки нравится, – расплывается в глупой улыбке, улетая чуть ли не на седьмое небо от счастья. Всё было не зря. Казуха обращала внимание на неё и её наряды… – Безумно нравится, – выдыхает она, сильнее нажимая на её клитор, вырывая из груди тихий вздох. – Боже, я с ума сходила от каждого твоего наряда, это слишком… От осознания, что всё это время Казуха смотрела на неё и, по всей видимости, хотела, Хэйдзо сносит крышу. Ей хочется захныкать во весь голос от того, какое же неудобное место Каэдэхара выбрала для столь откровенного признания, но она почти не жалуется. Ведь пальцы продолжают круговыми движениями стимулировать её клитор, и для слишком сильно возбуждённой Хэйдзо, сидящей в грёбанной библиотеке рядом с человекой, о которой она думала днями и ночами, представляя этот момент, хватает даже этого. Ну, почти. – Я хочу ещё, – шепчет дрожащая Хэйдзо. – Мало, этого чертовски мало, – почти что скулит, и Казуха целует её в висок, прижимая ещё ближе, пока пытается придумать, как им выбраться из этой смущающей ситуации не удержавшей собственное желание прикоснуться Каэдэхары. – Могу я?.. – Хэйдзо даже не дослушивает до конца. – Да. – Постой, я- – Да, – ещё увереннее повторяет, вымученно смотря своими невозможными глазами на Казуху. Она видит, как Каэдэхара вздрагивает, видит, как она думает всего секунду перед тем, как… Хэйдзо охает, прикрыв ладонью губы. Чёртова Казуха. Чёртова Каэдэхара Казуха, порвавшая на ней колготы, мешающие прикосновениям. Хэйдзо даже не хочет знать, как она до этого додумалась. Хэйдзо ужасно возбуждена и хочет кончить от пальцев Казухи прямо сейчас. Уткнувшись в изгиб её шеи, Сиканоин жадно глотает ртом воздух, пытаясь не сойти с ума от того, как же приятно Казуха касается её, пытаясь довести до разрядки. Хэйдзо хватается ладонями за её плечо и отчаянно пытается не проронить ни звука, хотя ужасно сильно хочется простонать во весь голос, а ещё оказаться меж разведённых бедёр уже самой Каэдэхары, чтобы… – М-мх, – тихо стонет она, зажмурив глаза. Хэйдзо изо всех сил старается не свести дрожащие коленки вместе, ведь движения Казухи, итак, затруднены ужасно неудобным положением, но чем ближе она чувствует разрядку, тем хуже начинает контролировать своё тело, сосредотачиваясь лишь на том, чтобы не издать ни одного лишнего звука. Как она и думала, пальцы Казухи ощущаются такими приятными и головокружительными, такими, что она непременно вынудит ввести в себя, когда они окажутся в более уединённом месте. А Хэйдзо, уж поверьте, не отпустит Каэдэхару так просто после этого вечера. Она душу из неё выпотрошит, спросит обо всём, что долгие месяцы мучило, а после доведёт до пика своим длинным языком. Она обязательно зажмёт её между свои ляжек и… Проскулив что-то неразборчивое, Хэйдзо кончает, прижимаясь к Казухе, и тихо хнычет, когда она продолжает массировать её клитор, будто бы дразня. Сиканоин кажется, что она читает её мысли, знает, что ей этого ужасно мало, но, слава богам, останавливается, чмокая её в щёку. Хэйдзо замолкает на несколько минут приходя в себя, а после опускает взгляд вниз, смотря на тонкие стрелки, расползающиеся по капрону. Становится ужасно неловко и… горячо. Такой вид возбуждает не только её, но и Казуху, Сиканоин уверена, иначе та не отреагировала бы на её чулки вот… так. – Нам нужно… идти, – неловко прокашливается Казуха, обращая на себя внимание. Хэйдзо вдруг замечает, что все книги со стола убраны, а её вещи сложены в небольшую сумку. Приятно. Хэйдзо поднимается на дрожащие ноги, и Казуха так сильно смущается от того, как она выглядит сугубо из-за её действий, что отводит взгляд, а после, сомкнув губы в тонкую линию, снимает с себя пиджак, накидывая на чужие плечи. Его длина, конечно, не скроет весь тот возбуждающий ужас, что она натворила, но… скроет хотя бы самое очевидное. – Я закажу такси, – говорит она после того, как Хэйдзо её благодарит, светясь от радости, потому что ткань всецело пропахла Казухой. – К тебе, – строго замечает она на выходе из библиотеки, заставляя Каэдэхару замереть на мгновение под тихий смешок Хэйдзо. – Ко мне, – отчего-то начав испытывать жуткую вину, соглашается Казуха. И в эту ночь Хэйдзо наконец может поцеловать мягкие, отдающие сигаретами, ведь кое-кто жутко переволновалась, губы, а ещё исполнить почти все свои грязные желания, не дающие ей долгое время покоя, порождая только ещё большее их количество. Ну, зато теперь не одной ей мучаться.