Воздушный шарик в небе

— Марикин-сан — откликается юный самурай, сидя с мастером на крыше. — Впервые слышу, чтобы ты так обращался ко мне. — с усмешкой отвечает инекумовец, прикрывая глаза. — Думаю, сегодня особенный случай. — запястья скрещиваются вместе, а сам Фусакин поднимает свой взгляд на луну, что сегодня сияла ярче как никогда голубым градиентом. — Обычно, я не верю в что-то выходящее из рамок настоящего, но пришлось воспользоваться твоими картами, ибо мои гадальные куда-то делись. — Интересно как ты их использовал, когда на них изображено только моё лицо? — Ну…- отворачивает слегка напряжённое лицо в сторону, пока по щеке прошлась капля пота. — Только блять не говори…- — Я немного приукрасил их маркером…ихих? — ТЫ ЧТО?! — от такого заявления Марикин чуть ли не падает с крыши. — Я НАЙДУ СПОСОБ ПРИВЕСТИ ИХ В ПОРЯДОК, ОБЕЩАЮ! ВСЁ ЖЕ ЭТО БЫЛО ДЛЯ ОБЩЕГО БЛАГА! — ОБЩЕГО БЛАГА ГОВОРИШЬ?! КАРТЫ, КОТОРЫЕ ЗАРЯЖЕНЫ МОЕЙ УДАЧЕЙ И КОТОРЫЕ Я ИСПОЛЬЗУЮ В БОЮ ТЕПЕРЬ ПОХОЖИ НА ДЕТСКУЮ РАСКРАСКУ! — НЕ ПРЕУВЕЛИЧИВАЙТЕ, МАСТЕР! НА НИХ ПРОСТО НАРИСОВАНЫ ИЕРОГРИФЫ! Данную передрягу слышали и другие друзья тех двоих, отчего некоторые даже прибежали их разнять. Пока Марикина и Фусакина разнимали, подобно двум сцепившимся собакам, они успели оставить на друг друге пару синяков и царапин. Благо их удалось обработать, распинав разъярённых по двум разным углам. Проходит какой-то промежуток времени и вот двое друзей сидят на диване, укрытые в плед и греющиеся о разражённый камин. Карточник, сжимая пальцами края пледа и всё ещё злясь на Фука, смотрел как потрескаются дрова от огня. Самурай же в свою очередь был немного подавлен и укрывая голову под пледом, осторожно укладывается на край дивана, стараясь не задеть больное плечо, ударенное Марикином плечо. — Как тебе вообще пришла в голову эта хуйня?..- неугомонно продолжил обиженный карточник, раздражённо побивая по своему краю дивана пальцем. — Твои гадальные карты взяли Фукуро и Юи для не пойми каких- — Я знал это…- тихо начал расстроенный инекумовец, сжимая сильнее плед. — Тогда какого хуя ты сказал, что не знаешь куда они делись?! — Я…- — Неужели для тебя это было так прикольно испортить то, чем я дорожу?! — Марикин…- — Неужели нельзя было просто спросить?! — — ЭТО БЫЛО ПРЕДЛОГОМ, ЧТОБЫ ОСТАВИТЬ ПОСЛЕ СЕБЯ ХОТЯ БЫ ЧТО-ТО! — в этот самый момент на глазах Фусакина показались капли слёз, которые он старался спрятать под ладонями. — Чт-? — Я говорил о том, что не верю во всё это…но когда карты показывают третий раз то, что мне…придётся расстаться со всеми вами…- самурай не смог продолжить, поскольку слёзы и внутренняя дрожь буквально начали душить его, из-за чего он сложился калачиком, прижав колени ближе к себе. Смотря на инекумовца непонимающим взглядом, Марикин прокручивал лишь после сказанные слова. Расстаться со всеми? В каком смысле? Что вообще происходит? Карточник старается как можно осторожнее подползти к самураю, дабы успокоить и разузнать хоть какое-то объяснение его словам, но его тут же сносят объятиями. Фусакин обвёл руки вокруг талии Марикина и прижавшись к его груди, не переставал лить солёные реки. Ошарашенный парень же облокотился на локти, дабы немного приподняться, что удалось ему только со второго раза, ибо такое же пораженное плечо давало о себе знать. Запястья карточника прислоняются к щекам дрожащего, поднимая его слезливый взгляд на себя. — Устроил же ты эмоциональные качели…- большой палец проходит по нижней части века, стирая мокрую каплю с лица Фусакина. — Извините мастер…я правда хотел всё рассказать на крыше…- вытирает остатки мокрых дорожек своими руками. — Может сходим на кухню перевести дух? Там как раз остались яичные ролы с ужина. — в надежде пока разрядить обстановку спрашивает Марикин. Не трудно догадаться, что Фус согласился на такое предложение. Как никак у него было что рассказать тому, кому он доверял больше остальных, что-то очень важное. Юный самурай уже уплетал вторую порцию блюда, пока карточник для разрядки налил себе саке, выпив уже пару рюмочек. — Ты пьёшь уже третью рюмку, хотя бы закусывай. — предупредил Марикина, беря палочками яичный рол и приближая его к мастеру. Парень в свою очередь был уже наполовину пьян, но не на столько, чтобы отказываться от еды, тем более когда он ест её не сам, а кто-то буквально кормит. — А ты обещал мне рассказать о той хуйне, из-за которой пострадали мои милые карточки…- щеки были розоватого оттенка, пока сам Марикин сидел расслаблено на стуле и в какой-то момент даже икнул. Трудно было собраться и рассказать всё так, чтобы и мастера не потревожить и самому остаться со спокойной душой. — Карты показали, что в каком-то из сражений…мне суждено погибнуть. — он перестал есть, а палочками водил круги по пустой тарелке, дабы хоть немного подунять нервишки. — Я никогда не боялся смерти, наоборот…для меня было бы честью погибнуть в бою настоящим героем…- рука откладывает палочки в сторону. — …больше всего я боюсь оставить вас всех, и в основном…вас, мастер. Я помню как мы горевали по Сингуку и грех сравнивать себя с ним, поскольку он сделал больше, чем я…- — И чё? — пьяно перебил он парня. — Фусакин, скажи, почему мы до сих пор команда? — Потому что…мы друзья? — А что делают друзья? — Не сравнивают друг друга и…переживают вместе любое горе… — Именно чёрт возьми! — стучит кулаком по столу. — А ты как малое дитё начал сравнивать себя. Каждый из нас отличился по своему в бою с Катастрофой, и ты был не исключением. В комнате повисла тишина. Марикин отводит взгляд в сторону, прикрывая рот ладонью, пока Фусакин смотрит на окно, на котором показывались первые капли дождя. — Ты никогда не оставишь нас. — протирая глаза продолжает Марикин. — Я не позволю этому случится. — Но, мастер…- — Не перебивай меня. Если уж доверил эту тайну мне, то будь готов к тому, что эту тайну я сохраню вместе с тобой!.. Пальцы рук сжали колени. Сам Фусакин не знал, что и сказать на подобное заявление и что чувствовать…радость? Грусть? А может сожаление, что не рассказал это остальным. — Ладно, харе яйца жать, давай выпьем и пойдём спать — отмахнулся Марикин, подвигая к другу вторую рюмку и наливая ему и себе саке. — Оуф, мастер, для меня это будет много — замечает, что парень заполняет рюмку чуть ли не до краёв. — Так блять, ты меня уважаешь? — косит бровь, заполняя свою рюмку также, как и Фусакина. — Уважаю…конечно уважаю! — Тогда не мнись как школьница и выпей как настоящий пацан! — поднимает свою рюмку, чуть разлив алкоголь на стол. Взяв себя в руки, Фусакин поднимает свою рюмку и звонко чокаясь с Марикин, залпол наворачивает саке. По началу было непривычно чувствовать горьковатый привкус во рту, но проглотив, по всему телу прошлось тепло, от которой парень расслабленно облокачивается на спинку стула. — Скажи спасибо, что в наказание за испорченные карты не заставил спать на холодном полу. — пьяно подшучивает Марикин. — Я всегда верил, что вы милосерден даже в такие моменты, мастер! — посмеялся Фуса, мило улыбаясь. В мыслях промелькнула в последний раз улыбка друга, когда зрение воспроизвела картинку, где Фусакина протыкают множество острых прутьев. В этот момент время как будто замедлило темп. Марикин находился на стадии шока, ведь он бежал к другу. Ещё бы немного и он смог спасти его, но…почему он не успел? Почему самурай не в его объятиях, а в объятиях холодных острых наконечников, которые с каждым новым проникновением дарят лишь новую боль, за место мягкого тепла? — Фуса…? — только и мог выдавить из себя инекумовец, пока на краях его глаз выступали слёзы. — Этого не должно было произойти…почему? Почему именно сейчас? Мы же…только недавно были вместе…я же обещал! На пределе истерики глаза окрашиваются голубым и в один миг разрезает поражающего друга робота пополам. Дрожащие руки подхватывают самурая и Марикин убегает с ним в безопасное место. — Фусакин…я тут, друг…видишь? — в надежде, что парня не так сильно задело, поднимает его лицо на себя, но взгляд падает на тело, которое было окутано как будто кровавым одеялом. — М-…мастер… — с тяжёлым выдохом произносит раненный. — Всё хорошо, Фуса, сейчас мы выберемся отсюда и! — неожиданно к его руке прислоняется дрожащая рука друга. — Прошу вас…вы не должны сегодня…у-умереть…- к горлу поступил кровь, из-за которой парень начал кашлять. — Зачем… Фуса скажи…зачем ты оттолкнул меня? Это должен был быть я…я должен был умереть! — Мар-рикин…- чужая рука аккуратно начала гладить запястье парня. — Помнишь…о чём я говорил…? — в этот момент, на лице мелькнула предполагаемая улыбка. — Я не верю в это, слышишь?! Это не должно было произойти! — Н-не должно было…может быть не должно…но я хотел…чтобы м-мастер пожил дольше меня… — в этот самый момент, что и у парня, что и у Марикина на глазах выступили слёзы. — Прошу…не покидай меня…нас всех…! — в руки ударила новая дрожь. — Я правда бы не хотел этого…но…случившееся не…изменишь…- приближает парня лицом к себе, прислоняясь к его лбу своим. — Не вини себя в том…что не смог уберечь меня…я ведь сам не отличился…только карты твои…испортил…- грудную клетку как будто сдавило, отчего дыхание начало угасать. — Не говори так! Я до сих пор храню их как самую дорогую вещь! — …я рад…это слышать…мастер. — выдавив из себя последний смешок, глаза парня медленно закрываются, а руки кистью ударяются о землю. — Фуса…?! — в панике оглядывает тело парня, а после прислонившись к груди, нащупывает биение сердца, но его, увы…не было. — Фусакин! Проснись, прошу! ОТКРОЙ ГЛАЗА! — c последней надеждой трясёт бездыханное тело парня, но всё без толку…самурай испустил дух на руках Марикина. В тот день был остановлено новый теракт и новое нападение роботов врага, но это не затмит потерю Марикина, который ничего не слышал, лишь поникши стоял у могилы Фусакина, с особой силой сжимая букет цветов. Все слёзы давно высохли на его глазах, сам же взгляд лишь был прикован на каменную плиту, на которой было вырезано имя его друга, который когда-то поведал ему свой секрет, с которым и ушёл в мир иной. После похорон, Марикин шёл домой не проронив и слова и открывая дверь, закрыл её с особой силой, что даже треснули стены, но и этого он не заметил, ведь уже поднимался к своей комнате, где и закрылся, упав тяжёлым телом на кровать и укрывшись одеялом, в надежде, что его никто не потревожит. — Мари-сан? — послышался за окном писклявый голосок, как будто из шарика выходил гелий. Хотя, чего томить, ведь это он и был.