Точка Немо

- И что же было в твоём сне?     Эрвин обернулся к нему через плечо – повернутое к окну кресло, на котором сидел, тихо поскрипывало в полумраке кабинета. Ривая подмывало в раздумьях заходить из стороны в сторону, но – стоял, как прикованный. Сны ему не снились никогда, виной тому была запредельная чуткость сна или что-то вроде. Ему когда-то говорили.     - Мне снилась гадалка из Подземного города, что схватила мою руку в толпе, когда мы с Фарланом и Изабель прогуливались по местной ярмарке.   - Она тебе что-то сказала тогда?   - Эта шлюхина дочь? Что-то глупое и пространное, я и не запомнил, но во сне – она повторила это, и я снова вспомнил.    - Что-то сбылось?    - Пусть сгорит в аду проклятая ведьма. Пришлось дать ей денег, чтобы заткнулась.     Краденых им денег. Они неплохо поработали в тот день. Настолько, что Изабель уломала его отправиться на улицу черных фонарей, где обычно проводились празднества и танцы не более чем раз в полгода. Фарлан не спорил. Фарлан, чёрт возьми, никогда с ней не спорил. Старуха появилась ниоткуда. Высунула дряблую руку из чёрного рукава – что в страшной дядиной сказке. Изабель прошмыгнула мимо неё лёгкой бабочкой, не интересовала её от слова совсем – его локоть рефлекторно дёрнулся, когда оказался окольцован на удивление сильным хватом.    - Погадаю, сынок? - Вижу что-то, можешь даже ладонь не давать. - Не говори, что денег нет, вижу есть, хоть изначально не были твои.   Он вывернулся из старческих пальцев гибкой рептилией, глянул змеем – «Ничего не надо, мол». Ей будто было побоку. Фарлан и Изабель оборачивали головы, махали руками, подгоняли его. Колдунья улыбнулась – не открывая верхней части лица, - склонилась перед ним ягнёнком в волчьей шкуре. Говорила:     - …и потеряешь ты дорогих сердцу людей, но так же обретёшь, и найдёшь ты любовь на земле, но потом она сгорит в огне…     Эрвин молчал с таким лицом, будто внимательно слушал. Ривай свёл брови так, что они сошлись на переносице – окончательно растерялся от своей откровенности. На его шкуре она прочувствовалась, как самый страшный в мире грех. Не сладко ему было в своей шкуре в принципе, да и черт его бери.   - И что? – Эрвин медленно посмаковал слово на языке, словно колыхал кровь в бокале. – Сгорела?   Ривай напрягся. Психанул. Эрвин краем губ улыбнулся – совсем ещё мальчик, вырастет нерушимым мужчиной, и тогда мускул не дрогнет. Но время ещё было.   - Что за тупые вопросы? Я и не говорил, что нашёл её.   Глянул отвлечённо в окно – на полигоне Ханджи убегала от крайне взволнованного Моблита; хвост на ходу распустился и съехал набок. Ривай не видел её. Волны от их энергий ходили вибрацией и сплетались в одну, и чем ближе они друг к другу были, тем быстрее гасли чёрные фонари. Да. Эти двое умрут последними, но прежде – принесут друг другу нетерпимую боль.          Эрвин хмыкнул. Болеутоляющих не было.            ***         Боль накрывала эти стены тенью – она была столь всепоглощающей, что стала привычкой. Её терпели так долго – что даже не морщились пока смеялись, не корчились, когда застывали на миг, представляя, каким мог быть другой, свободный мир. Их мир делился на реальный и загробный. Он – существенной разницы не видел.  Она лезла на стены, чтобы доказать обратное, она изначально была на редкость слабоумной, можно было и привыкнуть. Он почти смирился, пока ждал её в библиотеке Троста в читальном зале, обложенный книгами, которые она сама вокруг него и раскидала. Эрвин задержался на совещании, попросив их где-то «погулять», и снова ей ни сиделось, ни гулялось. Выцыганив у недовольного библиотекаря стремянку, потащила её к высоким стеллажам с усердностью бравого бойца, и в голову не пришло малахольной попросить о помощи.   - Убери от неё руки, - он нахально толкнул её локтем и схватился за ножки обеими руками. – Всрёшься ещё.   - Ну редкостный грубиян, - она запрокинула голову и похохотала. Над ним.   - Тшшш, - женщина-библиотекарь взбеленилась и грозно сдвинула на переносицу очки.   Ривай шикнул, цокнул, недовольно дыхнул – изо рта почти вырвалось пламя. И с лёгкостью потащил стремянку к стеллажу. И сидел, как засватанный, тут уже битый час, кидая тошные взгляды то на недовольно зыркающую женщину, то на голые щиколотки, выглядывающие из-под края юбки каждый раз, когда Зоэ поднимала руки, чтобы изъять очередной переплёт. Вот тебе и повышение. Ебаное.    Вышли из душного зала в сумерки – в мягком свете фонарей ветер раздувал ночь по улицам, тепло водил по волосам и голым предплечьям. Зоэ глубоко вдохнула и уставилась в темнеющее небо с одинокой звездой. Свет отразился в её глазах, подсветил радужки – и он в глубине души порадовался спокойствию, которым от неё повеяло. Проще было сказать – успокоением, но он едва ли подобрал бы поэтичные слова, Эрвин бы «нашёлся» быстрее.     - Ну что, домой? - Вообще-то, у меня тоже дела. - Какие? Обчистить лавку с чаем? - Найти отпугивающий спрей. - От кого? - От тебя. ***     Осень тлела спичкой на небе, пахло гарью и дымом. Так горели осенние листья в полях – крепкая, почти алкогольная сладость врывалась в кабинет командора через открытое настежь окно. Они заполонили почти весь кабинет, толкались на тесном диванчике напротив письменного его стола – поглядывал на них в высоком кресле, тая тепло в глубине напрочь замёрзших глаз. Она пришла позже всех, ввалилась в кабинет кубарем и повисла на ручке двери. Ривай, Майк, Нанаба и парочка капитанов уже заняли весь диван. Он сидел, водрузив ногу на ногу, выставив колено в сторону, но, когда бесцеремонно она скользнула на подлокотник по его сторону, едва коснувшись своим бедром – оно непроизвольно дрогнуло. Эрвин умолк, давая им время разобраться, строго глянул из-под бровей – она что-то фыркнула ему, он шикнул в ответ, раздражённо двинулся в сторону, почти вжимаясь в скучающего Майка, и тогда она, довольная собой, наконец втиснулась задницей в щель, что он освободил. «В тесноте да не в обиде, нахуй», - вякнул что-то вроде под нос Ривай. Она хохотнула – будто специально поёрзала, разбивая в щепки чужое личное пространство. Разрывая, дробя его клыками на части. Ну вот, угомонились. Эрвин кашлянул и деловито уставился в бумаги.    Наблюдал, взгляд ползал по родным солдатским лицам. Присутствующие откровенно скучали, слушая отчёты с последней вылазки, считали трещины на потолке и тяжко вздыхали – вот Майк поковырялся мизинцем в ухе, вот распластал руки по обе стороны, опрокинул тяжёлую голову на спинку. У них с Нанабой было что-то вроде романа, но то, как прохладно и чопорно она держалась рядом с ним на собраниях, будто видела его первый раз, вызывало уважение. То ли дело эти. Что-то дикое с ними происходило – почти всегда. Вот он закатил глаза так, что стало видно белки – максимальная степень раздражения, на которую был способен. Вот стиснул зубы, сморщился, закрылся скрещенными руками, но – специально наклонился ближе, когда она резко развернулась и с запалом зашептала ему прямо в ухо что-то, скрытое для посторонних, чуть не залезла ему на голову, пока выговаривалась. Он стоически терпел, или – не терпел вовсе? Эрвин дёрнул уголком губ и снова окунулся в бумаги.   -…И, как тонко подметила майор Зоэ, чтобы лучше понять природу титанов, нужно просто обратить внимание на их сходство именно с людьми, не смотря на отсутствие некоторых признаков нашего биологического вида. И, путём научного эксперимента, определить: титаны – следствие человеческой мутации или всё же эволюции?   - Ещё бы знать, что такое эта твоя «мутация» и «эволюция», - Ривай крепче скрестил руки и расслабленно вжался в спинку дивана, его не смущала собственная необразованность во многих вопросах, и это тотальное равнодушие к мнению посторонних вызывало чуть ли не научный интерес.   - Если хочешь, могу рассказать тебе после собрания.   - В двух словах.   Ханджи растянула рот от уха до уха, глядела прямо перед собой – едва не выпрыгнула из штанов от предвкушения.   - Ты чудо.   - Сказочное, нахуй.    Эрвин хмыкнул. Как-то она сказала ему:   - Я никогда никогда не полюблю. Но… Определённо… Я от него без ума.   Как-то она рассказала ему про точку Немо.   - Это точка, наиболее удалённая от любой суши в мире. Эта точка ближе к небу, чем к любому берегу на земле.    Он не говорил ему об их разговоре. Ривай был этой точкой, столь далекой ко всему, едва рассмотришь суть, и всё же – она всегда была к нему ближе любого живого и даже мертвеца.  Волны от их энергий ходили вибрацией и сплетались в одну, и чем ближе они друг к другу были…             Тем сильнее сгущалась эта тёмная материя.