Розы на запястье

Юри сидел на кухне, рассматривая собственное запястье, на котором изящной татуировкой распустилась роза. Три бутона появились на его руке в день 18-летия. В тот день японец боялся даже взглянуть на свое запястье. Он боялся увидеть имя своего соулмейта. Руку просто огнем жгло. Юри натянул рукав свитера, изо всех сил стараясь не подавать вида. Было страшно и безумно любопытно одновременно. Но это только его момент. Он собирался дождаться, когда шумная толпа покинет квартиру его тренера и в одиночестве, в своей комнате, он наконец сможет узнать свою судьбу. Он знал, что на руке у Виктора цветут розы, но имени нет. А это значит лишь то, что буквы проявятся когда соулмейту стукнет 18. Виктор часто притягивал к себе брюнета, обнимал, водил пальцем по чистому запястью и говорил, что чувствует, что Юри его избранный, что они должны быть вместе, потому что судьба просто обязана быть к ним благосклонной. Юри лишь обнимал крепче, прижимался и с замиранием сердца отсчитывал дни до совершеннолетия. Ведь если на запястье не Виктор, то как жить дальше не понятно совершенно. Единственным выходом Юри видел разрыв связи. Это сложно, больно... но реально. Он гнал от себя тяжелые мысли и боялся. Закрыв дверь за последними гостями, Виктор присел на диван рядом с притихшим Юри. Притянул его к себе и поцеловал в висок. Сам же Виктор с трудом продержался этот вечер, чтобы не разогнать всех к чертям и остаться наедине с Юри. Запястье болело от проявляющегося имени, но он не подавал вида. Ему даже смотреть не нужно было - Виктор знал, что будет написано на изящном бутоне. - Не смотрел еще? - Юри лишь отрицательно помотал головой - Зря.. Виктор улыбался, а в глазах не было волнения. Они светились тихим счастьем. - Я твой, Юри. Не хочешь смотреть на свою метку, то взгляни на мою - Никифоров задрал рукав джемпера, демонстрируя свою розу, где на бутоне красивым изящным шрифтом было вписано имя японца. Юри тогда не мог поверить в происходящее, периодически зависая и рассматривая свою метку или метку Виктора. И вот сейчас, когда прошло уже много времени, когда у них с Виктором все хорошо, метка снова ожила. Она зудела и болела, а на бутоне проступало имя. - Юри, с тобой все в порядке? - На пороге кухни появился заспанный и взъерошенный Виктор. - Что происходит? - Со мной все нормально... и не знаю. Метка болит. И ощущение будто имя проявляется. Но ведь такого не может быть? Мы же избранные! Мы вместе! - Юри подошел к своему соулмейту. Виктор сейчас выглядел растерянно. Он пытался рассмотреть имя, которое проявлялось и на его метке тоже, и понять вообще, как такое возможно. - Не знаю. Нет... бывает конечно, что у людей не один соулмейт. Но вероятность такого ничтожно мала. - И «повезло» именно нам? То есть где-то есть человек, который предназначен нам... третьим? Бред какой-то. Виктор... я не хочу... не хочу тебя ни с кем делить! - Юри в отчаянии прижался к блондину, обнимая крепко. - Подожди паниковать. Может мы и не нужны ему... ей... кто бы это ни был. Может он от нас за много тысяч километров и мы вообще никогда не пересечемся. - Виктор гладил Юри по спине, целовал в висок успокаивающе. Он сам не понимал кого сейчас больше успокаивает, себя или Юри. Они так долго выстраивали этот мир на двоих. Мир в котором на льду они тренер и ученик, а дома двое до одури влюбленных друг в друга соулмейта. И сейчас кто-то мог просто влезть в этот их мир и разрушить его. И, если уж быть совсем честным, то Виктор догадывался, кто может стать этим человеком. Их всех знакомых 18 исполнялось сегодня только Плисецкому. И пока эта чудесная мысль не посетила Юри, Никифоров потянул его в спальню, надеясь отвлечь и насладиться последними спокойными часами. А то, что Юрка взбесится после появления метки, в этом Виктор был уверен. Поэтому Никифоров очень надеялся на то, что догадка не верна и у Юрки не будет роз на руке. - И вообще... наплевать на все. Предлагаю подумать об этом позже, - Виктор обольстительно улыбнулся. - Юри, ты такой красивый когда нервничаешь... Знаешь, у меня сразу возникает желание приласкать тебя, зацеловать всего и заставить забыть обо всех волнениях. Юри вспыхнул от тихого голоса любимого мужчины, от ощущения горячих ладоней под одеждой. Столько времени прошло, а он никак не мог привыкнуть и перестать смущаться. Но все стеснение мгновенно пропало, стоило только потянуться за поцелуем и раствориться в нем, позволяя отвести себя в спальню. По пути Виктор прихватил из шкафа два галстука и, усадив Юри на кровать, начал заматывать его запястье: - Знаешь, мне все равно кто это. Мы со всем справимся. Но сейчас, я хочу, чтобы еще хотя бы пару часов у нас с тобой не было никакого соулмейта, - Завязав галстук на запястье Юри, Виктор замотал собственную метку и протянул руку брюнету, чтобы тот завязал узел. - Лучше его и правда бы не было, - вздохнул Юри и завязал узел на галстуке. Сняв очки и положив их на тумбочку, японец потянул к себе Виктора, откидываясь сам на подушки. - Но ты прав, у нас еще есть немного времени. Ииии... как ты меня там собирался заставить обо всем забыть? Покажешь? - Юри лукаво улыбнулся и, подцепив край футболки блондина, снял ее. Виктор застонал и накрыл губы Юри поцелуем, углубляя его. Виктора не нужно было просить дважды. Он обожал наблюдать за тем, как Юри из робкого, нежного, домашнего котенка в одно мгновение превращался в страстного, пылкого, раскрепощенного и умопомрачительного парня. А от того, что о существовании такого Юри знает только он, мурашки бегали по коже. Отстранившись, Виктор в считанные секунды избавил от одежды сначала Юри, а затем и себя. Наклонившись, поцеловал невесомо в уголок губ, улыбнулся и стал спускаться поцелуями по шее. На ключице притормозил и поцеловал жестче, прихватив кожу зубами. Хотелось оставить метку на чистой коже, чтобы это была лишь его, Виктора, метка. Юри с шумом втянул воздух и усмехнулся тепло, все понимая. Никифоров спускался поцелуями по груди, не забыв под тихие стоны вдоволь наиграться с горошинами сосков. Когда губы коснулись возбужденной плоти, Юри сжал в пальцах простынь, стараясь не стонать слишком громко. Виктор обхватил губами головку, собрал языком выступившую белесую капельку и вобрал внушительных размеров член практически полностью, а Юри выгнулся на кровати. Никогда и никому Виктор не рассказал бы как ему нравится делать это: проводить языком по всей длине, вызывая тихие вздохи и сорванное дыхание, вбирать в себя твердый ствол, срывая с чувственных губ сладкие стоны. Но больше всего ему нравится ощущать эту пульсирующую плоть в себе и Юри всегда соглашается на перемену позиции, если Виктор просит. Но не сегодня. Сегодня Никифоров знает, что его мальчику нужно не это, поэтому, продолжая ласкать его, проводит тонкими пальцами по приоткрытым губам и чувствует, как Юри облизывает их. Он проникает в брюнета сразу двумя пальцами. Можно было бы и вовсе обойтись без подготовки, помня их ночные развлечения, но не хочется причинять и малейшей боли. Когда три пальца свободно скользят внутри горячего тела, а Юри уже начинает хныкать, прося большего, Виктор отстраняется, разводя шире стройные ноги. Залюбовавшись на мгновение открывающейся картиной перевозбужденного Юри. Он порывисто приникает к искусанным губам, целуя жадно. При этом приставив головку ко входу, проникает в него одним медленным движением, сцеловывая с губ громкий стон. - Виктор... прошу тебя... отпусти себя. Хочу... сильно... - Юри шепчет, цепляясь за его плечи, подаваясь навстречу, насаживаясь сильнее и обнимая талию любовника длинными ногами. Сейчас ему, как никогда, хочется чувствовать Виктора, его желание, его страсть. Хочется единения, чтобы весь мир сузился до размеров их спальни. Чтобы жжение на запястье перестало быть заметным и чертов соулмейт где-то там почувствовал, что им и так хорошо, без него. Виктор начал двигаться, размашисто, входя каждый раз до конца. Смотреть сейчас на Юри было просто невозможно. Кончить можно было только от одного вида стонущего под ним парня. Смотреть невозможно, а закрыть глаза просто нереально. Он сам теряется в ощущениях, сжимая пальцы на бедрах Юри, срываясь на бешеный ритм. Наклоняясь, целует жадно, кусая любимые губы. Перед глазами все плывет, когда Юри кончает, даже не прикоснувшись к себе. От вида, разбрызганных по смуглому животу и груди капель, Виктора накрывает сумасшедшим огразмом. Сделав еще пару движений, он буквально рушится рядом, утыкаясь в плечо Юри, касаясь губами разгоряченной кожи и пытаясь восстановить дыхание. Юри немного придя в себя потянулся было за салфетками на тумбочке, но Виктор остановил его, перехватив руку. Поцеловал ладонь: - Подожди... Улыбнувшись, Виктор еще раз ласково поцеловал плечо и сполз вниз, поцеловал плоский живот и облизал губы, убирая попавшую белесую каплю. А затем начал водить языком по коже, собирая мутные капли. - Боже... Витя.. - Юри зажмурился, не в силах смотреть на то, как блондин улыбается довольно, слизывает семя, покрывая при этом поцелуями кожу. - Прекрати это делать... Потому что еще одного такого захода я не выдержу. Виктор тепло рассмеялся, провел еще раз языком по коже, убирая последние капли и поднялся на подушки, устраиваясь рядом. Обнял Юри, прижимая к себе и накрыл губы неспешным долгим поцелуем. От столь приятного занятия их отвлек звонок мобильного Виктора. Шепнув "Люблю тебя..." и еще раз коротко поцеловав, Никифоров дотянулся до трубки и вздохнул. На экране ожидаемо высветилось "Юра". - С днем рождения, Юр... - И тебе привет... спасибо... наверное. Кажется, нам поговорить надо, - Плисецкий, который обычно матерился через слово, закипал мгновенно и язвил всем и каждому, сейчас был на удивление тих. - Надо, Юр. Приедешь? - Да. Я скоро, - Юра вздохнул и отключился, а Виктор посмотрел на Юри, который уже успел размотать свое запястье и рассматривал появившееся имя. - Ты сразу догадался, да? - Юри водил пальцем по узору на запястье. Виктор снова обнял его, зарывшись носом в волосы на виске. - Только у Юрки сегодня совершеннолетие. Это был либо он, либо человек, которого мы не знаем. - И что мы будем делать? - Честно говоря, я не знаю. Но, надеюсь, мы что-нибудь придумаем.