Водопад.
Всего одно слово, но именно оно в данные секунды крутилось в голове и отдавалось так, словно его окатили ведром ледяной воды и выставили за порог, на лютейший мороз. Водопад — казалось бы, обычное явление природы, но не сейчас и не в данном случае. Натянув на себя брюки, что он снял с себя и бросил возле кровати, после очередного нелёгкого рабочего дня, он проследовал на кухню и налив стакан воды, в надежде на то, что тот смоет собой ненужные ему сейчас мысли, сел за стол, откинувшись на спинку стула.Водопад.
Это чёртово слово кружило вихрем внутри его сознания и он чувствовал, как оно тянет за собой и второе слово, а вернее имя, которое он так старательно пытался забыть последние несколько лет.Женя.
Он уже и не помнит, когда в последний раз ему хотелось набрать её номер, в попытках услышать тот звонкий и будоражащий душу голос на другом конце провода, чтобы просто убедиться, что у неё там, вдали от него, всё в порядке. Он давным давно запрятал это имя глубоко в своём подсознании, заперев его под семью замками, как что-то сокровенное, что нельзя никому показывать и вспоминать по ночам, чтобы не теребить душу, но, всё-таки, хранить. Хранить бережно и с трепетом. Он даже не может понять, в какой момент он смог отпустить её. В какой момент мыслей о ней стало гораздо меньше? В какой момент этих мыслей не стало вовсе?Водопад.
Он снова и снова всплывал в подсознании и заставлял его тело непроизвольно вздрагивать и воспроизводить, связанные с ним, картинки из далёкого прошлого, где была она. Где были они.Водопад.
Место, где они впервые дали волю себе и своим чувствам, стирая грани службы, званий, позывных и задания, благодаря которому оказались там вдвоём. Они были порядком моложе, наивнее и счастливее, чем те, какими являются сейчас. А хотя откуда ему знать какая она сейчас? Сколько он её не видел? Кажется, уже года четыре или даже больше. В своей рабочей суете он уже и не ощущает течения времени, он просто живёт подневно, от очередных года до года службы и очередных звания до звания, что ложатся ему на плечи, в виде звёзд. Но тогда, в далёком прошлом, он был счастлив, да и Она, даже не смотря на их вечные «кошки-мышки» и метания по кругу, наверное, тоже. А счастлива ли она сейчас? С каждой минутой в его голове начинало зарождаться всё больше и больше вопросов, касающихся её. Как она? Кто Она? С кем она? Хорошие ли люди её окружают с тех пор, как не стало того, кто был для них обоих верным другом? И зная, какая связь их связывала, как она пережила его потерю? И пережила ли вообще?Серёга.
И теперь, когда мысли о Жене потянули за собой ещё и мысли о Физике — на его душе стало ещё паршивее. Серёга был вторым человеком, после неё, кого он запрятал в своём подсознании по тем же простым причинам: не обсуждать ни с кем, не вспоминать лишний раз, во избежение очередной моральной мясорубки и бережно хранить. Он был его другом. Лучшим другом. Тем самым другом, с которым было не страшно и в огонь, и в воду, и в медные трубы. Он был его братом. Хоть и названным, не кровным, но братом. Братом, в чьей смерти он винил, исключительно, себя самого. Винил мучительно страшно, доходя до ненависти к себе и сбитым о стену костяшкам рук. Винил абсолютно за всё. Не спас. Не успел. Не оказался на его месте. И самое страшное — не попрощался. Помнит, как в день похорон сидел в такой же съёмной квартире, в таком же чужом городе и заливал горе вискарём, мешая его то-ли с колой, то-ли со спрайтом, давясь порцией отвращения к себе, что не решился поехать и проводить друга в последний путь из-за собственной, опять же, совести, что твердила ему о том, что в случившемся виноват только он. Боялся увидеть Серёгу в гробу. Боялся даже представить, что его опускают в промерзшую землю. Боялся и стыдился. Странное, однако, чувство - чувствовать себя виноватым перед тем, кто отдал жизнь за Родину, но именно оно, по сей день, сопровождает его и заставляет вздрагивать, когда кто-то вспоминает о Физике. Тяжело вздохнув, он немного отпил из стакана и продолжил прокручивать его в руках, усмехнувшись тому, что подобные механические действия успокаивают людей с психическими расстройствами. Кстати, кажется, ему про это рассказывала однажды Женя. Его мыслями всецело завледели двое людей из прошлого. Из счастливого прошлого. Прошлого, где они все втроём были неотъемлемой частью величайшего и такого же прошлого «Смерча», который больше никогда не станет прежним. У «Смерча» от «Смерча» осталась лишь Мура — оловянный солдат в юбке. У «Смерча» от «Смерча» осталось лишь одно название. У «Смерча» от «Смерча» остались лишь воспоминания. Он снова и снова продолжал прокручивать стакан в своих руках и снова и снова усмехался этому действию. Нет, счастливые люди так не делают, как и не сидят среди ночи на полуосвещенной кухне в одиночестве, перебирая в голове пластинки из прошлого. Счастливые люди не прячут близких людей глубоко внутри себя. Счастливые люди они другие. Он помнит. Помнит себя таким. Помнит себя другим. Помнит один из самых ценных моментов его жизни, когда он и Физик сидели в комнате «Смерча», а Мура, стоя позади них, обнимала их обоих, възерошивала их волосы и они противились, но при этом заливисто смеялись и он перехватывал её ладонь своей и они переплетались пальцами. Он помнит. Помнит этот момент так отчетливо, словно, это было вчера, а не много лет назад. Словно, это было в другой жизни или в параллельной вселенной. Но это было. И он это помнит. И ему кажется, что он даже тактильно, всё ещё, ощущает этот момент. Тяжело вздохнув и в очередной раз отпив из стакана, он ставит его на стол, запускает руки в волосы и сжимая их, задаёт себе лишь один единственный вопрос:«Когда ты последний раз был счастлив,
Ионов?»