"Конец! Все было только сном.
Нет света в будущем моем.
Где счастье, где очарованье?
Дрожу под ветром злой зимы,
Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,
Ушли любовь, надежд сиянье…
О, если б и воспоминанье!"
"Воспоминание", Джордж Байрон.
Над Петербургом высоко стояла луна, своим таинственным светом окутывая темные улицы города. Снежинки медленно опускались на каменные мостовые в своем странном танце. Монотонно стучали колёса редких экипажей. Александра Федоровна лишь иногда подходила к холодному окну и выглядывала на улицу, смотря на сменный караул солдат. Затем она вновь возвращалась к постели, на ходу закутываясь в дорогую индийскую шаль. Своим усталым, тяжёлым шагом , женщина подходила к ложу , медленно садилась на край кровати так, чтобы последняя не издала ни скрипа. После откидывалась назад, падая в объятия синего, холодного одеяла, отчего мороз искрой пробегал по нежной девичьей коже. Александра Федоровна лишь хмурилась и сьеживалась, мучительно закрывая глаза, которые за последние две недели уже выплакали все слёзы, имеющиеся в них. Постель уже несколько дней стояла неразорбранная, и лишь вмятины на одеяле от тела прошлой Великой княгини выдавали чьё-то присутствие в просторном помещении. Спальня была отделана в классицистическом духе, с колоннами из белого искусственного мрамора в альковной части, скульптурным барельефным фризом. Потолок украшал лёгкий, ненавязчивый орнамент. Комната была выдержана в синих тонах. В ней , как везде в Зимнем, Александра Федоровна чувствовала сильный холод, а иногда у нее даже стучали зубы. Или ей казалось, что стучали. Шарлотте даже казалось, что она слышит чьи-то шаги- его шаги. Они такие неспешные, размеренные, словно Ники никуда не торопится, словно у него ещё вся жизнь впереди. Они отдаются эхом в голове Александры Фёдоровны, задевают самые потаённые струны израненного сердца, медленно убивают ее, заставляя давиться мучительными воспоминаниями. - У нас в России очень хорошо,- сказал тогда он ей в Берлине с лёгкой, непосредственной улыбкой. - Я буду носит ту-луп,- старательно пытаясь выговорить странное слово, упираясь в зубы языком, произносила Шарлотта. При этом смотря своими большими глазами на молодого Николая Павловича. -Тулуп! О, я думаю, что Вы и в тулупе будете неотразимы!- почти смеётся юноша, а она звонко хохочет вместе с ним. И им плевать на этикет, безразличны косые взгляды ее нянюшек и его воспитателей, нет никакого дела до устройства послевоенной Европы и сосланного Наполеона. А уже через три года Шарлотту стали именовать Александрой Федоровной Романовой. Первое время девушка любила повторять свое имя, вертеть на языке, изучать его звучание. Оно ей нравилось, такое необычное и притягательное. Но ещё больше Шарлотте полюбилось, когда кто-то другой произносил ее имя, будь то упоминание в разговоре придворных или обращение к ней самой. И все говорили это имя по- разному. У кто-то на устах оно звучало лаского, порою даже немного интимно, например у Вдовствующей государыни Марии Федоровны, а у кого-то порой даже несколько грубовато, рвано. Но на языке у Ники это имя звучало так, как не смогло бы ни у кого в целом мире. Он словно вкладывал в свои слова какое-то потаённое содержание, которое Александра должна была понять по интонации супруга. Стоило ему лишь обратиться к ней, как по голосу Николая Шарлотта понимала, что тот хочет ей сообщить. Николай Павлович знал, как сложно было Александре расставаться с семьёй, как она плакала всю дорогу в Россию. Девушка продолжила грустить в Петербурге, вспоминая отца , братьев, любимую гувернантку и прекрасную, храбрую мать! Особенно это проявлялось по вечерам, когда Шарлотте удавалось побыть в компании романа Вальтера Скотта. -Белая Роза. Это, пожалуй, самое лучшее и самоё ёмкое из описаний, которыми можно было бы обрисовать тебя. Белая хрупкая Роза! Прошу, не плачь! Россия обязательно станет твоим вторым домом, - Великий князь садился рядом с ней на софу, забирая из ее рук книгу со следами капелек слёз, - Я не могу выносить твоих слёз. Даю тебе слово, rose blanche, что через пять минут ты забудешь о своих горестях!- и Ники, который обыкновенно скучающе стоял в бальной зале, готовый зевать, решался устроить маскарад в их маленьком раю, в Аничковом дворце. Николай знал, как его жена обожает танцевать, с какой лёгкостью она парит над паркетом, вызывая зависть и восхищение у баронесс, графинь и княгинь. Александра Федоровна чувствует эту атмосферу радости, света и тепла. Она чувствует, как к ней прикованы взгляды гостей, как пламя сотни свечей падает даже на самую мелкую деталь ее костюма. Александра сияет! В челме из индийской шали, нисподающем верхнем платье и восточных ярких шароварах. Сегодня она - индийский принц. Слышит звонкий смех гостей, хриплый голос "монахини" Александра Соллогуба, заклинания "волшебника" Марии Фёдоровны. До сих пор над ухом раздается шепот очередного комплимента, а Шарлотта не может сдержать улыбки и лёгкой краски на щеках, поэтому всячески старается спрятаться под чёрной маской и отвести взгляд. А затем ее кружили в вальсе по всей Танцевальной зале Аничкова дворца. Делал это "старый немецкий солдат" с нарисованными густыми усами , который постоянно кряхтял ей на ухо, изображая старика: - Я узнаю тебя в любом обличие, Белая Роза. - Так не честно, ты все знал! - изображала обиду Александра, почти надувая губы. Они , как и положено, оказывались в самом центре, у всех на виду, молодые и довольные. Только немного усталые и запыхавшиеся. Брат Фредерик дурачился , шутил. Они с Николаем были в костюмах "старых немецких солдат", поэтому было очень забавно наблюдать как в углу залы "монахиня" Саллогуб спорил с Фредериком о пользе регулярного стаканчика бренди. Под конец же вечера, когда Александра Федоровна уже сняла маску и получила массу комплиментов, брат повернулся к Ники и полушутя сказал ему: - Солдат, береги нашу Шарлотту и люби вашу Александру. А если что, то я всегда готов поднять штык для защиты моей любимой сестры! Они рассмеялись, а Великая княгиня лишь лучезарно улыбнулась. Счастливая и беззаботная, она даже не подозревала о злой Судьбе, которая ей уготовлена. В дверь раздается тихий стук, словно человек, стоящий по ту сторону, стыдился своего действия или сильно нервничал. Именно этот звук и вывел Александру Федоровну из некого вальса воспоминаний, заставив вздрогнуть и быстро выпрямить спину. Она пыталась научиться принимать такую защиту: скрыть боль утраты под царской гордостью. Шарлотта изображала из себя холодную, немного высокомерную и спокойную до такой степени, что ей бы позавидовал даже мертвец. Однако, внутреннее состояние Александры постоянно выдавали большие грустные глаза. Женщина резко поднялась с кровати, поправила прическу. Стук повторился, а Шарлотта осторожно и медленно открыла дверь спальни. - Александрин, прошу, дай уснуть с тобой! - Елена быстро обхватывает хрупкое тельце и жмется к нему, ищет тепла, которого так не хватает в эту промозглую декабрьскую ночь, - не могу. Понимаешь? Закрываю глаза, и все повторяется.. выстрел, плачь и бледное лицо Maman. А как проснусь вся в холодном поту, так кажется мне, что кто-то рядом! Я чувствую присутствие в темноте! Она , знаешь, ну темнота, как будто собирается в самом дальнем углу и старается принять форму, отчётливые очертания. Да не может, не получается у неё. И я смотрю в тот угол и начинаю молиться. Но стоит сказать последнее - "Аминь", как чернота вся, словно издеваясь, начинает ближе подбираться, к кровати! Александра аккуратно кладёт руку Елене на голову и нежно гладит непослушные пряди, пока последняя медленно опускается на колени, а вместе с ней и Шарлотта. Женщина прижимает девушку к своей груди, трётся щекой о щёку. Она знает, что эта девочка не выдерживает, нервы вдовы Михаила Павловича медленно, но верно сдают. Елена много плачет, впадает в истерики. Успокоить ее очень сложно, а порою даже невозможно. Когда это пыталась сделать Екатерина Николаевна, верная фрейлина императрицы Елизаветы Алексеевны, которая упросила остаться на службе у царской фамилии, то получила подушкой в лицо, а затем в нее полетел и какой-то глупый французкий романчик, но фрейлина успела увернуться. -Тише,милая моя, - гладит по волосам Елену Александра, - пойдём, - шепчет она и старается поднять девушку с колен, касаясь ее дрожащих плечь. Вдова Михаила неохотно встаёт, но не перестаёт прижимается к Шарлотте, горячо и шумно дыша ей в плечо. Наконец дверь спальни затворяется, и в одном из пустых коридоров Зимнего дворца вновь оцаряется гробовая, могильная тишина. Александра ведёт Елену к кровати, когда та уже начинает громко всхлипывать. Они ложаться меж двух белых колонн, забиваются под тяжёлое одеяло. Шарлотта позволяет девушке прижаться к себе, обнять и заплакать, заскулить . - Мне часто снится моя maman , родная семья, - шепчет Елена, - а иногда и первый день в России, Michael.. В этой промерзшей комнате становится теплее, присутствие родственной души всегда согревает, а тем более если это юная Елена. Шарлотта готова поклясться, что с ней даже физически чувствует себя лучше. Девушка делится с Александрой нежной, невинной любовью девичьей души, чем согревает Белую Розу. Она спасет ее от постоянного страха, тревоги и вечного холода. Елена, бывает, подойдёт , сядет в ногах, да и положит голову на колени ей так , словно маленькая девочка, словно школьница , ищущая хоть какой-то ласки в пропитанном равнодушием пансионе. А Шарлотта, как и положено старшей воспитаннице, приласкает , поцелует. Если бы не эта девочка, Александра бы точно выжила из ума. -Скажи, Александрин, ты надеешься,что они живы? - неожиданно спросила Елена, положив голову собеседнице на плечо,- Я слышала от горничных, будто в городе говорят об этом. Они спаслись: Бенкендорф успел прихватить и Михаила вместе с твоими детьми, а Николая из города вывез его адъютант.. как там его ? Лазе.. Лаза..- она попыталась вспомнить - Лазарев? - подсказала Шарлотта, с любовью заправляя за ухо Елены упавшую на лоб прядь. -Да! - воскликнула та, устремив свой взгляд на Александру, - Я очень хочу в это верить! Конечно, многие говорят обратное, но они наверняка лгут, - девушка на мгновение замолчала, - пусть я и плачу, но это из-за расстройства нервов.. -я тоже в это верю, - заверяет ее Шарлотта. Александру всегда учили, что лживость - это грех, но уж лучше ложь, нежели видеть как это прелестное создать медленно умирает, сгнивая в вечных стенах Зимнего дворца. Женщина видела и тело мужа, и тело Михаила. Бледные и окаменелые, они лежали друг на против друга с застывшей на лице гримасой отчаяния. Живот Ники был пробит пулей, как и грудь, а вот Михаилу стреляли в голову, поэтому волосы его представляли мерзкую кровавую кашу. Шарлотта зацеловала мёртвое лицо супруга , видимо, ожидая, что тот оживёт. Однако, спустя пятнадцать минут нежных поцелуев в нос, щеки, лоб и подбородок Николай Павлович не встал, не очнулся и ничего не сказал. Затем доктор буквально отрывал женщину от тела мужа. - Vous ne pouvez pas être ici ! S'il vous plaît, partez ! - тараторил его взволнованный голос, подхватывая Александру под руки. Она же лишь судорожно вдыхала спертый воздух винного погреба, прикованная взглядом к трупу мужа. Да, он был в самом деле мертв, как и Михаил.Но Елене этого знать было ненужно, поэтому Шарлотта твёрдо запретила всем фрейлинам и горничным даже думать о смерти Великих князей, чтобы они случайно не проболтались. Вдова Михаила Павловича замолкает, и они меняют позу на кровати. Елена устраивается на груди Александры, слушая ее ровное и успокаивающе сердцебиение, а Шарлотта кладет на спину подруги руку, аккуратно поглаживая позвоночник с лопатками. Александру Федоровну иногда удивляет кожа девушки, она такая розовая и приятная, почти бархатная. А самое главное- живая. Как не дотронется до ее руки, до щеки- всегда почти горячая, с румянцем. Кожа же Шарлотты бледная, холодная, неживая, сразу видно - аристократка. Елена вскоре засыпает, а Александра так и останется лежать до утра, предаваясь мучительным воспоминаниям. Теперь , нежно ласкаясь с Еленой, она вспомнила Сашу, Марию, Ольгу, крошку Александру. Они ластились к ней также, словно к большой маме - кошке, которая всегда поцелует, накормит и не оставит в обиде. Сердце начинало развиваться на части, когда перёд глазами вставали образы несчастных малюток: серьезного Sashi , упрямой Marie , тихой Olga , громкой Adini. Когда она впервые взяла первенца Александра на руки, то не могла сдержать слёз. Доктор шибуршился вокруг неё, а Ники стоял рядом, немного испуганно глядя на новорожденного. Когда же муж наконец взял ребенка на руки, то выглядел шокированным и счастливым. Доктор, заметив испуг,первичный шок Николая Павловича и истощенность Александры Фёдоровны, приказал унести ребенка. Супруги, видя это, лишь ошарашенно и несколько недоуменно переглянулись. Но эти минуты счастья уже давно ушли, причем навсегда. В первые дни после восстания женщина была готова лезнь на стены, бросаться на людей. Что с ее детьми? Где они? Спасены ли? Ах, Бенкендорф, справится ли тот..? Жуковский тоже покинул Петербург, следуя за санями воспитанника Александра. Одно спасения - дети в ответственных руках Василия Андреевича и верного Бенкендорфа.