"Бегу тебя… вотще!.. полна
Безумная душа тобою,
В мечтах бессонницы и в жарких грезах сна,
Неотразимая! ты всюду предо мною.
Прилично ль это мне? — Прошла, прошла пора
Тревожным радостям и бурным наслажденьям,
Потухла в сумраке весны моей заря;
Напрасно предаюсь привычным заблужденьям,
Напрасно! — мне ль тебя любить?"
Открывок из стихотворения Дениса Давыдова "Договоры".
В Российской империи уже как месяц заседало Временное правительство, в которое вошли высшие сановники государства - Сперанский, Мордвинов, Киселёв, князь Пётр Волконский. Правительство сие ломало голову над крестьянской реформой, экономическими реформами и прочими важными вопросами. Однако, за деятельностью этого самого правительства пристально следили мятежники, которых ныне называют "декабристами". Заговорщики победили на Сенатской площади благодаря решительным действиям князя Трубецкого, которых тот сам от себя не ожидал. Весь этот месяц глаз Сергея Петровича нервно дёргался, но это, слава Богу, замечала только его жена, Екатерина Ивановна Трубецкая. Временное правительство очень быстро определило, что в России будут учреждена конституционная монархия. Вскоре был создан проект Парламента, но вот неожиданно возникала проблема с монархом. Кого, собственно, сажать на престол? Елизавету Алексеевну? Но она слаба здоровьем, поэтому много не проживет. Вдовствующая государыня Мария Федоровна? Определённо нет, смерть сыновей подорвала ее здоровье, да и видеть она никого не желает, кроме внуков и невестки Шарлотты.. Вот! Гениально! Посадим на российский престол бывшую Великую княгиню Александру Федоровну. Однако, все оказалось не так просто. Молодая женщина , которая оказалась почти на грани безумия, наотрез отказалась от смертельной российской короны, посчитав это предательством любимого супруга - Ники, то есть Николая Павловича. Дело было в том, что утром четырнадцатого декабря Каховский всё-таки застрелил наследника Николая в стенах Зимнего дворца,а через неделю застрелился сам. Пуля Кюхельбекера убила Великого князя Михаила Павловича, а буйные поляки, которым была обещена независимость в случае победы тайных обществ, быстро ликвидировали Константина Павловича в Варшаве. Но княгине Лович, супруге Великого князя Константина Павловича, удалось бежать заграницу при помощи храброго адъютанта мужа- декабриста Михаила Лунина, которому удалось кое-как договориться с поляками насчёт судьбы Жанетты Грудзинской, то есть княгини Лович. Короче говоря, от возможных наследников мятежники избавились. Оставались только маленькие дети несостоявшегося императора Николая - Александр, Мария, Ольга и Александра. Их содержали вместе с матерью, Александрой Федоровной. Женщина сама умоляла оставить ей детей, не разлучать ее с ними. Но не только мольбы Шарлотты уговорили Временное правительство оставить детей с матушкой, но и просьба полковника Пестеля. Павел Иванович настаивал, чтобы царских отпрысков отдали матери и не разлучали их. Его послушались. Отчего вдруг железный, строгий и жёсткий Пестель, который твёрдо стоял на полном истреблении императорской фамилии, вдруг пожалел несостоявшуюся императрицу? Ответ прост - Павел влюбился. Впервые он смог детально рассмотреть Александру в дверную щель, когда она плакала над окровавленной рубашкей мертвого мужа, которую ей передали "неравнодушные" люди. Шарлотта , как и подобает царственной особе, держалась прямо, спрятав лицо в окровавленную ткань. Пестель слышал, как близкая подруга женщины, Софья Бобринская успокаивала ее, а доктор, доставивший эту самую рубаху, лишь сочувствующие молчал, стоя рядом с ними. Павел Иванович прошел мимо, не став беспокоить печальную картину, однако запомнил высокую плачущую фигуру с блестящими, шелковистыми прядями, заделанными сзади. Затем Пестель столкнулся с Александрой Федоровной в одной из залов Зимнего дворца, когда маленькая Мария убежала от матери. Видимо, Мари, которую очень развеселил добрый солдат, строивший плачущей девочке смешные рожицы, решала поиграть в мамой, а потому и недалёко убежала от неё. Шарлотте было запрещено передвигаться свободно, поэтому даже в стенах Зимнего ее сопровождали солдаты. Мария почти врезалась в Пестеля, но тот аккуратно остановил ее. Выражение лица Павла Ивановича было недовольным (он часом ранее узнал, будто Священный союз намерен направить на помощь царской армии Дибича и Паскевича свои войска), а большой нос с горбинкой Пестеля совершенно его не украшал, поэтому маленькая Мари сперва испугалась невысоко незнакомца. Но в ту же секунду Пестель, поняв что перед ним Мария Николаевна Романова, натянул на лицо добродушную улыбку и наклонился к девочке. -Fille, es-tu perdue ? Où est ta mère? - лаского говорил он, стараясь завоевать доверие маленькой Мари. - Je n'étais pas perdu du tout. Et tu es probablement perdu? - заметила она, смотря в лицо полковника. Сейчас Павел Иванович включил в себе настоящего педагога, поэтому черты лица его стали в два раза выразительнее, чем обычно. Он удивлённо поднял брови - Je ne peux pas me perdre. Dis-moi, où est ta mère ?- Пестель наблюдал за умными глазами шестилетней деточки, которые теперь были прикованы к ордену Святой Анны на шее карбонария. -Qu'est-ce que c'est? Comme c'est beau, ça brille. Ma mère est à proximité. Je me suis accidentellement enfui d'elle, - последнюю фразу девочка произнёсла стыдливо и виновато. -Allons retrouver ta mère à mi-chemin, et en chemin je me raconterai ce truc brillant sur mon cou , - сказал Пестель с видом старого, мудрого сказочника. -Marie! Marie!- прервал диалог дочери и Павла Ивановича голос приближавшейся Александры Фёдоровны. Он был полон волнения и тревоги за свое дитя. Увидев Марию с Пестелем , Шарлотта быстро подлетела к ним и взяла дочь на руки, заключив в свои объятия. На мужчину она только взглянула волком, да и проронила "Merci". Полковник отметил в этой молодой женщине пару вещей. Во - первых, заплаканные глаза, во - вторых, впалые и худые щеки, в-третьих, необыкновенную красоту. Александра Федоровна была высокой, хрупкой брюнеткой с большими голубыми глазами и кукольным носом. Заплаканные глаза, пожалуй, только придавали ей красоты, а вот худоба насторожила Пестеля. Нельзя допускать, чтобы эта особа довела себя до голодной смерти, а то в английских газетах, по мнению князя Трубецкого, только и будут делать,что писать о кровавом и мучительном убийстве Николая Павловича, об истерзанной голодом супруге несостоявшегося императора - Александре. О, Господи, какие же эти скифы варвары! Но главным, что затронуло сердце Пестеля в этой молодой женщине, была ее верность мёртвому супругу и своим убеждениям. -Нет, нет. Я отказываюсь, - настаивала она, когда к ней пришел с предложением о вошествии на престол Рылеев, - Никогда. Вы .. Вы убили его, а мне предлагаете править! При этом, Павел Иванович никогда не замечал, чтобы Александра держалась и вела себя с Временным правительством, мятежниками не так, как полагается делать это неудачной императрице. Всегда с честью и гордостью стояла она перед ними, никогда при них не плакала. "Болезнь любви" в своей душе Пестель начал узнавать не сразу, а только тогда, когда во время очередной редакции "Русской правда" ему в голову полезли мысли об русской Лалле Рук. Отвлёкшись на какую-то пустую мысль, Павел сам не понял того, как же в тот момент его сознанием завладел образ прекрасной Александры. Он мучительно закусил перо, представляя себе ее силуэт и прокручивая в голове достойное поведение Шарлотты при общении с мятежникам, при штурме Зимнего и при нахождении в плену декабристов. Что-то в ней заставляло его сердце мучительно сжиматься, ища сладкого, неведомого покоя. Даже Изабелла де Витт не смогла настолько сильно запустить свои коготки женского обаяния в душу Павла Ивановича. Пестель начал замечать, что стоит ему оторваться от важных разговоров, совещаний декабристов и Временного правительства, как тот волей - неволей думает о Шарлотте. Поэтому он старался загрузить себя работой настолько сильно, чтобы его тело и мозг устали так, дабы у сердца не было ни единой возможности сказать что-то там про любовь. Это, однако, не помогло. Всё стало ещё хуже. Павлу Ивановичу стала сниться Александра. То она была в Успенском соборе, одетая в горностаеву мантию, а император Николай Павлович короновал ее как императрицу. То Шарлотта являлась ему несчастной и заплаканной, сидя над мертвым телом мужа в коридоре Зимнего дворца. После подобных ночей Павел просыпался рано утром и позволял себе слабость- думать о бывшей Великой княгине, что заканчивалось обычно либо печальным вздохом, либо недовольством на самого себя. Пестель решил - надо избегать любых встреч, даже случайных, с Александрой Федоровной, чтобы не давать чувствам подпитки. Но была одна проблема.. Временное правительство постоянно обсуждало кандидатуру Шарлотты на роль конституционного монарха, поэтому раз Павел дал себе слова Александру не видеть, то приходилось про нее слушать. Во время очередного заседания Временного правительства, когда был поднят вопрос о царских детях и их матери, то было решено разлучить их, чтобы Шарлотта не настроила малюток против нынешней власти в стране, и чтобы через двадцать лет Александр Николаевич не воспользовался остатками недовольных дворян, да и не захватил власть в свои руки, воссоздав самодержавие. Об этом решении Временного правительства узнали в Зимнем очень быстро, и Александра Федоровна сразу же рухнула в обморок. Тогда люди, любившие неудачную императорицу и жалеющие ее и царских детей, начали пытаться изменить решение высших сановников, но им это плохо удавалось. Сама Александра Федоровна решила написать записку, которую планировала передать с помощью хитрой и смелой подруги Софьи Бобринской наиболее либеральным из мятежников. Но во внутреннем дворе Зимнего дворца верная Софья Александровна смогла столкнуться только с Пестелем и князем Волконским, которые что-то активно обсуждали с комендантом Зимнего дворца. Но стоило только коменданту уйти, как ловкая девушка в два шага оказалась около мужчин. - Здравствуйте, прошу вас, пожалуйста, оставьте детей с матерью, иначе Шарлотта сойдёт с ума от горя! - быстро сказала она и сунула в руку Волконского записку, написанную Александрой Фёдоровной. Князь Сергей Григорьевич бумагу принял, но сразу разворачивать не стал. Прочитали же Пестель и Волконский записку только наедине. Павел Иванович почувствовал приятное волнение на душе и твёрдо решил, что надо помочь Шарлотте. Слова "иначе она сойдёт с ума" очень глубоко засели в Пестеле, а образ маленькой Мари вмиг всплыл перед глазами. Он знал, что Александра итак перенесла сильный удар - смерть мужа и полное изменение привычной жизни, а второй её попросту добьёт. Да и ему, Павлу Ивановичу, хотелось сделать что-то хорошее, благое для возлюбленной. Друзья решили оставить записку без внимания, но Пестель заехал вечерком к Сперанскому и поговорил с ним têt-à-têt . Результатом беседы стало оставление детей с Александрой Федоровной. После этого дела с царскими отпрысками Павел Иванович решил попроситься об отправке на театр военных действий начавшейся Гражданской войны, в чём отказано не было. С собой, спрятав ее во внутренней карман мундира, он взял записку Шарлотты, которую любил иногда перечитывать.