Тернистый путь счастья

Сквозь космическое пространство корабль направлялся до заданного маршрута. В основном управление стояло на автопилоте, но иногда за него садился Фортегрин в случае, если система предупреждала о космических телах впереди по типу большого поля астероидов, в одном из которых шейпшифтеру чудом удалось вывести корабль из опасной зоны, не схватив повреждения. Да, при утечке кислорода никто бы не пострадал уже, но мог пострадать двигатель или же главный генератор(реактор), из-за чего путь до Мира HQ мог бы нежелательно затянуться. Взятые с Полюса остаточные припасы еды, мед-пренадлежностей и простой вещей от скуки как раз хватало на весь необычный экипаж и его путешествие, длиною в три дня. Но это совсем не значит, что малыши могут позволить себе каждый день есть пиццевый торт. Иногда, в моменты абсолютного умиротворения перед сном, Серый задумывается о том, как его жизнь сильно поменялась за столь короткое время. Раньше он только и делал что лечил товарищей, следил за их здоровьем и лечил бедолаг, подхвативших простуду на том холодном Полюсе, а сейчас куда тщательнее следит за близнецами. За их питанием, поведением, занимается их воспитанием. Такая работа гораздо сложнее, даже когда из тогда ещё живых друзей мог довольно глупо получить увечье. Как например редко появляющийся инженер Фортезелëный. Одно его упоминание в мыслях - и этот образ снова размывается и трансформируется в того оборотня, который в данный момент сидит в навигации за управлением. От одной тëплой мысли о любимом у Тана расползается небольшая жуткая улыбка. Он прикасается к своему зубастому рту под медицинской маской, в который раз забывая о его существовании и кем сейчас он является. Даже сквозь понимание ситуации врач не может уговорить себя простить шейпшифтера. Несмотря на сильную привязанность и, чëрт подери, их общих детей, он не может до конца отпустить произошедшее, что осело в его голове неприятнейшим осадком. Ни одного тëплого разговора наедине, ни одного милого взаимодействия за это время, чего-то большего так тем более. В какой-то степени Фортегрин лишь мог посочувствовать, но ему не понять насколько паршиво до сих пор чувствует себя его любимчик. Максимум может представить себе, но не более. Предатель ждал, когда успокоиться медик, параллельно пытаясь всякий раз поднять тому настроение если не сам, то хотя бы с помощью малышей. Близнецам было невдомëк, что между их родителями какое-то разногласие, ведь ссоры или чего-то подобного они толком не видели и на каждый приëм пищи никаких холодных ноток или напряжëнности не ощущалось. Лишь смущало, что что-то зачастую Фортегрин после одного дня начал подсылать их к Серому с каким-либо весëлым заданием. Увы, но ни один, ни второй так и не сказали что случилось. Но сейчас малыши спят. Они хоть и летят в космосе, но часы показывают, что сейчас позднее время. Как раз для сна гиперактивных детишек, которых было трудно угомонить, что конечно же выматывает. Перед тем как уйти, выключив свет в комнате, Тан взглянул на рисунок, висящий на стене. Тот самый, который нарисовали близнецы. В тот самый день. Фортезелëный с красным визером и с позже пририсованными щупальцами, двое почти идентичных серо-фортезелëных, а также и он сам - Серый. Он сам пририсовал себе рот на том рисунке после того случая. Значит ли это, что действительно уже пора отпустить ситуацию? Длительное молчание и отсутствие прикосновений, пускай и прошло всего лишь двое суток, сильно сказались на медике. Да, он пытался компенсировать это за счëт проведëнного времени с детьми, но прекрасно понимал что жаждет большего, и конкретно от Фортегрина. Его аккуратные прикосновения когтистых рук, крепкие объятия, мягкие поцелуи и в общем любвеобильный нрав. Было куда лучше ощущать себя в какой-то мере слабым по сравнению с мутированной особью глиста, но также быть под его защитой. До сих пор Тана не покидают странные ощущения. И он даже не знает от чего именно: от того что он теперь заражëнный монстр или же из-за длительного отсутствия физического контакта с любимым. В очередной раз проведя космический корабль через астероиды, шейпшифтер устало откидывается спиной назад в кресло. Конечно же всë было бы куда проще, если бы кое-кто пострелял в эти проклятые космические камни, да сбил их с пути, которого осталось меньше суток. Прошло уже два дня с начала вылета с планеты, и почти с столько же со случая "ссоры", но Фортегрин так и не придумал идеального способа, чтобы Серый перестал быть таким грустным и подавленным в отсутствии рядом близнецов конечно же. Позади слышатся шаги, но оборотень быстро понимает, что это точно кто-то не из детей. Так и есть. В навигацию молча заходит Тан с тарелкой еды в руках. Он никогда не понимал, почему Фортезелëный с таким презрением относится к овощам с тех пор как они узнали друг друга получше, поэтому принëс довольно массивный кусок пиццевого торта на тарелке. Этот деликатес любят все космонавты, может, и коренному жителю Полюса понравится? Ведь неизвестно, тот ли "инженер" приходил к общему столу, когда Оранжевый приготовил этот кулинарный шедевр на новый год. Неловкая тишина и гляделки продолжались даже после того, как врач поставил еду на столик рядом с пультом управления, но не ушëл. Возможно в голове были какие-то варианты или просто слова примирения, но оборотень опередил благодарностью за принесëнный ужин без овощей. Серому ещё больше стало неловко, но ограничился скромным кивком. Чтобы хоть на секунду не чувствовать себя так неловко, медик поворачивает взор на звëзды впереди за стеклом. Фортегрин делает тоже самое, ведь больше пока что ему сказать нечего. Он много раз до этого пытался найти примирение, извиниться за ту необходимость, но наверное всë было тщетно. Внезапно мирно лежащую на столе руку шейпшифтера накрывает ладонь Тана. Да, он прощает за случившееся и отпускает тот тяжëлый случай, что камнем сидел в душе. Такой простой жест, но прекрасно даëт понять, что теперь всë хорошо. Сняв наконец медицинскую маску, Серый с более видимой и милой улыбкой целует Фортегрина в щëку. Сильно уж соскучился, что даже решился в кои-то веки первым проявить маленькую, но инициативу. Обычно инициатива наказуема, но не здесь. Оборотень был крайне рад, что теперь всë налаживается, а потому без лишних слов притягивает к себе любимчика в объятия, прямо на свои колени, сидя в кресле. Несколько уединëнных часов они точно могут позволить себе посвятить друг другу.