A bird in a cage

Он никогда не думал, что история может повториться так скоро. Ты изранена и так слаба, искалеченная жестокостью этого мира. Подобна птице, которая повредила крыло, ты больше не можешь летать, опустошенная и брошенная в объятия смерти. Но Воскресенье знает, как он поступит теперь. Больше он не совершит прошлых ошибок, ведь рядом нет сестры, которая могла бы снова застелить его глаза пеленой сладких грез, в которых свобода — панацея, исцеляющая любые раны. Свобода — это хищник, поджидающий наивное дитя, верующее в свет и добро, и, стоит тебе ослабить бдительность, он поглотит тебя вместе с костями. Поэтому никто не может быть свободен. И Воскресенье знает это лучше, чем кто-либо другой. Истина, скрытая от мечтательных глаз. Ты можешь быть свободен лишь в пределах своей клетки. — Ох, мне так жаль, Т/И… Мир не примет тебя такой, — его голос пронизан искренним сочувствием и состраданием. Воскресенье похож на ангела во плоти, но ты смотришь на него с ненавистью в глазах. — Но я приму тебя. Конечно, примет, как же иначе? Любовь безвозмездна, и Воскресенье даже не ждет, что ты полюбишь его в ответ. Он даже не надеется на то, что ты поймешь его, но только в неволе ты сможешь быть по-настоящему свободной. Здесь твое место. Ты можешь быть кем захочешь, можешь говорить все, что угодно. Хочешь оскорбить его? Воскресенье стерпит твои жестокие слова. Хочешь ударить его? Он подставит тебе вторую щеку. Хочешь игнорировать его? Что ж, это весьма печально, ведь Воскресенье так любит слышать твой голос, похожий на пение синицы, но он стерпит, пока ты не захочешь поговорить с ним вновь, даже если слова твои будут ранить. — Я позабочусь о тебе. Ты искала спасение в грезах, отринув свою настоящую жизнь в поисках новой, наполненной красками и лишенной предрассудков. Но разве это выход? Разве ты была счастлива в иллюзии свободы? Ведь вот она, здесь! Ты настоящая, и Воскресенье любит тебя такой. Рука в белоснежной перчатке тянется к твоей щеке, и ты не сопротивляешься. Ну, разумеется, ты ведь все еще так слаба, что даже не можешь встать. Но скоро все будет иначе, он обещает тебе, ведь лучше горькая правда, чем сладкие грезы, пропитанные ложью. Воскресенье никогда не станет тебе лгать. Хотя ты сомневаешься в правдивости его обещаний, все встанет на свои места, как только он приведет тебя в порядок. Сначала ты примешь ванну. Ох, он обязательно сопроводит тебя, затем собственноручно очистив каждый участок твоего тела. Не нужно стесняться, ведь теперь тебе часто придется обнажаться перед Воскресеньем, и в этом нет ничего постыдного, ведь истинная красота в наготе. Затем придется отказаться от этих лохмотьев, что ты называешь одеждой, но, разумеется, ты можешь сама выбрать себе новый наряд, а, если же ты так и продолжишь сохранять молчание… Ты не оставишь Воскресенью иного выбора, кроме как самому выбрать то, что ему по вкусу. Конечно, он не сможет доверить это прислуге. Он сам переоденет тебя. А потом, когда ты отпустишь свои обиды и ненависть, ты сможешь разделить с ним постель. Но пока еще рано расширять границы твоей свободы. — Ты выглядишь подавленно, голубка, — кончики длинных пальцев в перчатке перебирают твои волосы, а с губ Воскресенья слетает обреченный вздох. — Хочу, чтобы ты была счастлива. Надеюсь, ты мне это позволишь. Воскресенье мог бы просто заставить тебя раскрепоститься, сбросить цепи, которые не пускают тебя к нему, но он хочет, чтобы ты потянулась к нему сама. Это похоже на то, как дикий котенок шипит и скалится, опасаясь человека, пока впервые не попробует поесть с его руки. Воскресенье уже протянул руку, осталось только тебе сделать шаг ему навстречу. Он будет ждать хоть целую вечность. — Спокойной ночи, милая. Я также надеюсь, что завтра ты поговоришь со мной. Я так скучаю по твоему прекрасному голосу. Мужчина уходит, медленно закрывая за собой двери и забирая с собой свет, освещающий эту темную комнату из коридора. Ты должна запомнить, что без Воскресенья твой мир — лишь беспросветный мрак. Он — твое спасение. У тебя будет время на то, чтобы осознать это. И пусть эта белоснежная клетка станет для тебя местом, из которого тебе захочется выбраться в его объятия, и его крылья обязательно заботливо прикроют твои глаза, чтобы они не увидели окружающие вас железные прутья.