я бы соврал, если бы сказал, что не предвкушал
твоей преждевременной смерти или погибели.
или я просто желаю быть, как ты?
Джованни ненавидит своих родителей, но мать в особенности. Она же не была идиоткой. Наверняка знала, что у неё родится больной сын, а ничего не сделала. Джованни проклинает её, глядя на свои тощие ладони и потрескавшиеся пальцы. Кожа тонкая и хрупкая, рвётся как бумага, и мясо обнажается с кровью. Теперь Джованни вынужден разбираться с последствиями в виде больного организма, пожирающего самого себя, ужасной худобы и гнетущей слабости. Вернее, разбирается не он, а Сампо. Если бы Джованни встретился со своей матерью, он бы прирезал её.чтобы люди видели и меня кем-то способным,
а не просто рудиментом.
Сампо любит Джованни. Он заботится о нём, пока в Джованни, ещё маленьком и ужасно больном, зарождается непреодолимое чувство вины и отчаяния. Бесконечное сожаление. Огорчение. Ненависть и неприязнь. Чувства путаются во влажный холодный узел, вызывают рвоту с кровью, Джованни плачет и не понимает, почему Сампо от него всё ещё не избавился. Джованни боится Сампо, хочет умереть и унести его за собой, потому что его стыд и ненависть бесконечны. — Держи. Эй, маленький… что случилось? Джованни прячет лицо в ладонях, не глядя на поднос с едой и лекарствами. Ему за свою беспомощность стыдно, и непонимание — почему Сампо всё ещё тратится на него? — объедает его начиная с головы. Сампо умеет воровать, правильно вести торговлю и превращать любой товар, даже бесполезный на первый взгляд, в ценность. И самое страшное то, что всё заработанное Сампо безжалостно отправляет на лечение своего брата-ничтожества. Джованни тошнит от таблеток, цепляющихся за сухой язык. Его рвёт от инъекций и врачей, которые все как один разводят руками и не хотят — не пытаются — влезть в болезнь и спасти его. Никто не понимает, что с Джованни происходит и почему его организм с таким аппетитом пожирает сам себя. Все они боятся рисков. —✧
мой брат, ты сотворён прекрасным,
и я навечно благодарен тебе.
Джованни избегает зеркал. Он отворачивает их, завешивает, и когда может ходить, то старается никуда не смотреть, кроме как на пол. До кухни пять шагов. До комнаты Сампо шесть с половиной, на седьмой шаг Джованни едва успевает перешагнуть порог. До ванной — десять. В ванной, умываясь, он смотрит только на прозрачную воду в сложенных лодочкой позорных ладонях. Расчёсывается на ощупь, но вздрагивает и поджимает губы, увидев в расчёске первые седые пряди. Секунду постояв, быстро убирает их с дрожью, убеждая себя в том, что показалось. Джованни начинает забывать, как выглядит его лицо. Он знает, что не слишком высокий, ужасно худой, кости торчат наружу, хоть играй на них как на ксилофоне. Сампо шутит, что косточками на запястьях Джованни можно кого-то порезать, а потом поспешно извиняется и, неловко почесав макушку, загребает в тёплые объятия. Большой, горячий, крепкий. Стройный. Очень красивый. Джованни душит зависть. Он никогда не будет таким, его никто никогда не обнимет с таким теплом, никто не будет думать, что у Джованни красивое лицо, лисий взгляд и хитрая улыбка. Он не будет настолько привлекательным, как его брат. — Я ненавижу✧
я никогда не забуду, как ты научил меня творить,
и я знаю, что любовь, которую ты мне дарил,
шла из непорочного и благородного сердца.
Однажды Сампо приносит Джованни книги. Всего три штуки, не слишком большие, но интересные. Сампо говорит, что получил их через обмен. — Я спросил: а что мне с книгами делать? Съесть? — фыркает Сампо, раскладывая книги на столе, и Джованни, опираясь ладонью на изголовье кровати, с интересом бродит взглядом по обложкам. — Он сказал, что у него ничего другого нет. Я и забрал. Хотя не знаю зачем… — Это же книги. Ты знаешь, сколько они на Эпсилоне стоят? Сейчас везде электронные носители. — А есть ли от них какая-то польза? — удивляется Сампо, складывая руки на груди. Джованни подходит ближе и складывает их обратно в стопку, чтобы забрать и унести к себе. — Кроме перепродажи, хотя я не знаю, кто решится купить у меня книги. Мои покупатели не богатые снобы. — Польза есть, как и от любого творчества… Радует душу. — Ох, — улыбается Сампо и треплет его по макушке, ероша волосы. Джованни коротко улыбается. — Мой младший брат любит искусство? Теперь я знаю, какая от книг польза. В следующий раз постараюсь принести тебе кое-что интересное. Джованни читает их залпом. Первая книга — незатейливый рассказ о том, как мужчина, бывший военный, влюбляется в девушку-наёмницу из дисфункциональной семьи и вступает с ней в брак. Их дети живут в достатке и любви, чему могут позавидовать многие семьи и о чём до самого эпилога не подозревает читатель. Книга пропитана надеждой и сложным психологизмом, который Джованни объедает вместе с кровящими ранками на губах. Как такое возможно? Главные герои ведь поломаны. А возможно. Всё возможно. И многогранность психологии восхищает его. Вторая — короткий рассказ о вечно молодом юноше, чьё бессмертие заключено в портрет. Красивая история о любви к себе, и Джованни от этой книги пробирает дрожь, потому что он замечает нечто общее между главным героем и собой. А герой явно не положительный. Но эта книга нравится ему, хоть хорошего она принесла и мало. Негативные эмоции — тоже эмоции. Третья — повесть о самоубийце, которая ведёт дневник до своего ва-банка. И эта книга, оставляющая после прочтения размазанный по душе влажный холод, отравляет Джованни горем. Написана она простым, совершенно обычным слогом, но в этом и есть её прелесть. За простотой скрывается жестокость. Мысли главной героини, которая озвучивает банальные вещи, те же, что переживает изо дня в день Джованни. Найти свои мысли на бумаге — страшно. Ещё страшнее прочитать концовку, где эти мысли зависают в петле. Тогда Джованни пишет своё первое сочинение от скуки, безжалостно комкает написанное и с отвращением выбрасывает. Затем на следующий день, на следующий. Через неделю. Снова и снова, потихоньку оттачивая навыки, чувствуя, как что-то ведёт его и заставляет это делать. Сампо однажды находит его записи, и Джованни не успевает забрать их, засуетившись и испугавшись, как распушившийся воробушек. — Красиво, — улыбается Сампо, глядя, как он ревниво прижимает заметки к себе. Джованни кривится и отворачивается. — Ужасно. — Очень красиво. У тебя, кажется, талант. — Не смеши меня. Талант? Это бред, — резко отвечает Джованни и рвёт бумагу на мелкие кусочки. Но это бесполезно. Он никогда не сможет достичь уровня хотя бы тех трёх писателей, чьи книги прочитал, и всегда будет «любителем», а не «профессионалом». Джованни нужен результат здесь и сейчас, а не через какое-то время. Потому что времени у него нет.✧
но почему я каждую ночь лежу без сна, думаю,
что на твоём месте должен быть я?
— Когда я найду врача, мы отправимся путешествовать. Посетим Пенаконию… — Что там делать? То же самое, что и Эпсилон, только в грёзах. Сампо обнимает Джованни, прижимая к себе ближе. Выбравшись на крышу, они глядят на звёзды, рассыпавшиеся на ночном небе. Джованни то опускает взгляд к бесконечным высоткам Эпсилона, чёрным и прямоугольным, как кривые зубцы расчёски, то поднимает на мечтательное небо и облизывается, погружаясь в грёзы. Ему не нужно на Пенаконию. Не нужно в путешествие. Всё, что Джованни нужно, — лишь избавиться от рези в животе, угомонить пожирающий сам себя организм и перестать блевать кровью. И постараться не думать о том, сколько времени на него убил Сампо. Сгусток беспомощности, мразь и грязная тварь. Только и может, что создавать проблемы. Сампо бы без него жилось проще. Джованни опускает взгляд к краю здания и ёжится. Шагнёт — и нет никаких проблем. — Повеселимся, Джованни. Покажем этому миру, что все его старания сломить тебя не имеют смысла. Будем счастливы ему назло. Джованни снятся странные сны, после которых он просыпается в холодном поту и снова заходится в хриплом кашле. Во снах он нависает над Сампо, любуется его красивым лицом, тёплым оттенком кожи и сощуренными лисьими глазами. В кошмаре он целует Сампо, невесомо и с холодом прижимающихся губ. Джованни отстраняется, гладит его нижнюю губу, размазывает тёмную кровь и облизывается. Горло зудит и жжётся сильнее, чем в реальности. Когда Сампо целует его с тёплой улыбкой, притягивая к себе за шею, Джованни кажется, что он пожирает его. Не Сампо, а Джованни его. Он опускает ладонь к ремню поперёк груди Сампо, сжимает до боли в цепких пальцах, дёргает и жадно вылизывает губы. Ресницы дрожат и оставляют влагу на щеках. На языке расцветает кровь. Джованни хочет✧
во мне зарождается что-то коварное,
и я, готовясь встретиться с этим, не уверен —
будет лучше принять его или убежать?
что мотивирует меня — ненависть или любовь?
Джованни пугается, когда Сампо удаётся найти лечение, и спустя несколько мучительных операций, жутких наркозов и болезненных терапий, делающих организм невинно-чистым, он выздоравливает. — …теперь ваша главная задача — уберечь его от рецидивов. Это любой стресс, плохое питание, сильные физические нагрузки… И всё будет хорошо. — Спасибо, доктор! Я вечно вам благодарен! — Сампо складывает ладони и счастливо улыбается, словно лечение получил не Джованни, а он. Джованни разглаживает больничное покрывало и приподнимает руку. К сгибу локтя, прямо к фиолетовой вене, присосался крупный и страшный катетер. В его сне у Сампо окровавлен рот, но улыбается он иначе, чем доктору: с какой-то любовью и восхищением. В кошмарах Сампо смотрит на Джованни так, как сам Джованни смотрит на него. В грёзах Сампо отдаёт себя всего, и Джованни ощущает себя счастливым, на мгновения сновидений получая всё, о чём мечтал. Джованни не чувствует ничего, наконец-то выздоравливая и ощущая, как лекарство начинает действовать. Он перестаёт кашлять, выплёвывать кровь и выдирать с расчёски уже седые клочья. Ожидание взяло измором все его надежды. — Ну что ты? Как новая жизнь? Ты рад? Сампо, затаив дыхание, смотрит на него. Джованни поднимает взгляд и улыбается. У него нет выбора. Он будет рад, потому что Сампо угробил на это всю свою жизнь. — Я ведь говорил, что ты вылечишься. И маска Недотёпы на поясе Сампо, блестящая кровавым, тому уродское доказательство.✧
всю мою жизнь ты был моим учителем и другом,
прошу, знай, что моим мотивом была не только зависть.
Сампо сдерживает свои обещания. Джованни посещает с ним Пенаконию, сравнивает её с Эпсилоном, а затем учится торговать под чутким руководством. Джованни не слишком нравятся методы Сампо: он предпочитает более широкую, яркую-явную торговлю, затрагивающую не единицы, а целые слои общества. Пока Сампо занимается торговлей из тени, Джованни идёт клином. Пока у Сампо проблемы с синдикатами, преступными семьями и просто недовольными покупателями, Джованни никто и слова против не скажет, потому что все знают: он никогда никого не обидит. Он подарит этому миру счастье. Как Сампо дарил его Джованни, так и Джованни будет себя вести. — Того глядишь, ты перешагнёшь своего глупого брата Сампо… — В улыбке Сампо что-то странное, недотёпское, но Джованни, погребённому под новостными вырезками и сочными сделками, не до того. — Даже не знаю, чувствовать мне гордость или лёгкий страх! — Гордись мною, —я тоже буду великим,
я не хочу то, что есть у тебя —
я хочу быть тобой!
В Таверне Джованни с улыбкой смотрит на аккуратную, красивую маску, влюблённо гладит её узоры и, не слишком долго раздумывая, прикладывает к своему лицу.