По коже

—Ты заебал меня, Разумовский! Ты понимаешь, что ты нуждаешься во мне, ты зависим от меня,—кричит Птица.—ты просто не можешь принять этот грёбаный факт.—он скалит зубы, хмурясь, сводя брови ближе друг к другу. Током по телу гения проходятся мурашки от закаливающей злобы на партнёра, как можно быть таким недоразвитым? —Птиц..—начинает Серёжа, но ему не дают закончить. —Не перебивай меня, ублюдок, я еще не закончил! Слушай сюда,—он подходит ближе, стремительно сокращая расстояние между ними.—ты - мой. Чёрная рука, цвета, похожего на мазуту, охватывает шею Разумовского, слегка перекрывая дыхательные пути, отчего Серёже становится всё труднее дышать. Птица зол. Очень. Как? Как его любимый и ненаглядный Серёженька мог уйти гулять с другим? Как мог оставить одного дома? Как мог бросить, оставив и без того истерзанного жизнью Птицу? Птица сдавливает горло все больше, когтями царапая шею до шрамов и небольшого кровотечения из них. Ещё чуть-чуть и Разумовский задохнётся. Кислорода становится очень мало, Серёжа пытается хватать воздух ртом, но ему не всегда удаётся сделать это, из-за давящих и до жути костлявых рук на его шее. Птица сильнее его. Намного. Он готов убить его прямо сейчас. Он убьёт. Ей Богу, убьёт. Что ему стоит? Правильно, ничего. —Ты никто без меня, Разумовский. Смирись с этим фактом.—цедит сквозь зубы. —Х-хорошо. Медово-жёлтые глаза Птицы расширяются. Хорошо?! Он разжимает руки, отпуская Серёжу. Парень пытается отдышаться, жадно глотая воздух. —Что ты сказал?—вновь подходя ближе. —Птичка, мне надоело это. Я не хочу больше жить с тобой, чувствовать опеку и быть жертвой абьюза.—Серёжа заикается, начиная эту речь.—Прощай. Парень отходит от Птицы, отталкивая его, сдерживая слёзы. Он собирает вещи со стола в офисе, быстро. Очень быстро. Он не может больше находиться в этом месте. Не хочет. Врёт же. Хочет, но боль и разочарование берут верх. Или? Птица подбегает к парню, хватаясь за рукава, цепляясь за него, как за спасательный круг. Он падает на колени, плачет. Плачет навзрыд. —Н-нет,—сквозь горькие слёзы.—стой, Серёж, Серёженька, подожди,—заикаясь. —Я уже всё тебе сказал. —Стой, прости, прости меня, я не могу тебя потерять.—нож в спину. Серёжа знает. Он прекрасно знает, что для Птицы очень больной удар - терять его. Серёжа знает, что Птица не вывезет этого. —Серёж, родной, ты единственный из всех кто у меня есть, я не могу тебя потерять, понимаешь..—вновь начинает, крепче прижимаясь к руке Разумовского, чтобы тот не ушёл. —В прошлый раз ты говорил тоже самое. Еще чуть-чуть и ты задушил бы меня, пернатый.—холод. —Серёж, ну прошу, пожалуйста, дай мне еще один шанс, пожалуйста.—жалобными, как у кота, глазами Птица заглядывает в омут голубых. —Птичка, встань с колен, пожалуйста, я не могу видеть тебя таким.—Разумовскому под сердцем колет от такого вида Птицы. Разумовский привык к доминантному и жестокому Птичке, который за всё это время уже стал ему родным. До мурашек по коже больно от осознания, что одной фразой Серёжа может вывести его на такие эмоции. Птица послушно встаёт, крепко вжимаясь в тело Разумовского, не давая уйти. Всем своим видом он показывает, что никуда не отпустит, не даст уйти.  Слишком привязан.  Слишком влюблён? Да.  В Птице всегда всё было «слишком», начиная от агрессии, заканчивая влюблённостью.  Птица кладёт свою голову на плечо партнёра, царапая его спину острыми когтями, прижимая крепче, нежно целуя в шею поверх шрамов, оставленных им же самим.  —Серёж, прости, правда,—взыдахает.—тебе шею нужно обработать, пойдём?    Серёжка кивает в ответ, садясь на диван.  Птица прибегает с аптечкой, заливая на ватный диск перекись. Разумовский шипит, съеживаясь, стискивает зубы, держит птицу за колени, сжимая их от боли.  —Тише, сейчас, потерпи чуть-чуть, Серёж.—успокаивает, шепчет, поглаживая тыльной стороной ладони его щёку. —Вот и всё, видишь? —Спасибо, Птичка.—шёпотом. Разумовский робко обнимает пернатого, будто они совсем не знакомы. —Серёж, ты не уйдёшь от меня? —Куда я от тебя уйду, глупый.—посмеиваясь. —Правда? —Правда.—Серёжа в этом уверен. —Серёж, а..—начинает Птица, боясь спугнуть. —Обычно ты не спрашиваешь. Птица рывком садится на Разумовского, расстёгивая его рубашку, завлекает в поцелуй. Влажно. Крылатый опять когтями впивается в спину Серёжи, но в этот раз не от злости и агрессии. Птице надоедает играть в кошки-мышки, поэтому тот рывком срывает верхнюю одежду, прислоняясь к телу парня. Укусы остаются багровыми пятнами на его ключицах, плечах, руках, торсе. Шею, к великому сожалению Птички, трогать сегодня нельзя, ведь это его любимое место. Слишком сильно кусает, царапая нежную кожу зубами, сразу зализывает, он так извиняется. Серёжа скулит от укусов, слегка выгибаясь. Грубые касания проходятся мурашками по коже, от чего хочется кричать. Но нельзя. Не может. Птица не отвлекается, тщательно изучая когтями каждую часть тела Разумовского, будто видит всё это впервые. —Птичка, может не сегодня?—Серёжа молит, он слишком устал за сегодняшний день, он не готов, просто не может отказать Птице. Птица в последний раз целует Серёжу, отстраняясь. —Как скажешь, мы оба вымотались сегодня, ты прав.—кивая. —Нихуя себе.. —не перебивай.—усмехаясь. Птица чмокает парня в нос, улыбаясь и получая тоже самое в ответ. —Прости.—напоследок извиняется пернатый, утопая в объятиях Серёжи.