Две жизни, прожитые с разными двумя

Как же больно дышать. Вокруг меня такой яркий свет и все расплывается, голоса и лица - просто сгустки цвета и звука. Хочется закрыть глаза, поспать, но я нахожусь в состоянии постоянного движения. — Серьезная травма головы. Вдавленный перелом черепка. Белая плитка на потолке. Писк аппаратов. Руки в перчатках касаются моей кожи. — Ынби? Чхве Ынби. Посмотрите на меня. Я концентрируюсь на этом голосе и вижу, что он исходит от какой-то женщины. Ее каштановые волосы собраны в растрепанный, кое-как завязанный конский хвост, отдельные пряди падают на висках. — Хорошо. Это хорошо. Я доктор Пак, нейрохирург, — тихо произносит она. Я сосредоточиваю все внимание на движении ее рта, пытаюсь понять о чем она говорит. — Я о вас позабочусь, договорились? Я смотрю на нее, на ее волосы, карие глаза, и тут раздается другой голос. — Перелом бедра и множественные разрывы... Карие глаза доктора Пак пристально изучают мой лоб, она спрашивает, какую музыку я люблю. Я начинаю рассказывать про гениального Джастина Бибера, и на меня наваливается страшная усталость, каждое следующее слово дается мне с колоссальным трудом. Я пытаюсь абстрагироваться от окружающего хаоса, слушать только голос доктора. Почему-то ее невозмутимость успокаивает меня. Пронзительные голоса, писк аппаратов, оглушительный шорох одежды, которую с меня снимают, — все меркнет. Остается только ее улыбка. Я тоже начинаю улыбаться, но потом вижу... О Господи. В ее очках я вижу свое отражение. Вокруг моего носа кровь. У меня дырка в черепе, кусок кожи и плоти откинут в сторону. Я начинаю паниковать, все звуки разом изливаются на меня, точно волна чистого страха. — Это?.. Это... мой?.. — С вами все в порядке, — с улыбкой заверяет меня доктор. У меня в голове не укладывается, как я могу быть в порядке, если у меня изо лба торчит кость, но лицо врача остается спокойным. Почему её не пугает это зрелище? Она протягивает руку к моему лицу, и я не сразу осознаю, что она касается моего лба, моей челюсти, моих скул. — Я не... Я ничего не чувствую. Это нормально? На долю секунды ее улыбка меркнет, но потом я думаю, что мне просто показалось, потому что врач все так же уверенно улыбаясь, продолжает работу. Я изо всех сил стараюсь не паниковать, как вдруг двойные двери позади доктора Пак открываются, и в палату вкатывают еще одну каталку. Совершенно обессиленная, я хочу закрыть глаза, но потом вижу это. С каталки свешивается рука... а на руке наш парный браслет с Сону. Нет. Нет, нет, нет. Воспоминания обрушиваются на меня потоком. Проливной дождь. Наша с Сону ссора. Ремень безопасности, врезавшийся мне в грудь. — Сону, — пытаюсь закричать я, но голос звучит еле слышно, веки наливаются тяжестью. Даже дышать тяжело. — Смотрите на меня, Ынби. — Это голос доктора. — В третью операционную, быстро! — обращается к другим голосам в комнате. Я изо всех сил борюсь с сонливостью, стараюсь не выпустить из поля зрения Сону, но меня вдруг куда-то перемещают, надо мной вспыхивает слепящий свет, он один за другим загораются огни все быстрее и быстрее. Вспышка. Вспышка. Вспышка, вспышка, вспышка... Хочется закричать: «Нет! Верните меня обратно!», но у меня нет сил сформировать эту мысль в слова, а все вокруг начинает вращаться. Я вижу, как мимо проходит какой-то врач с ребенком на руках. Вспышка. Пожилая женщина катит кислородный баллон. Вспышка. Какой-то парень читает книгу. Он поднимает глаза, но мы уже поворачиваем за угол. Вспышка. Я еще успеваю заметить идущую впереди доктора Пака, полы ее белого халата развеваются, теряют очертания и превращаются в белое сияние, заполняющее весь коридор, так что в итоге не остается ничего — только ослепительный белый свет.