Глава 1. Катманду
Погода была действительно замечательной и по-горному прохладной. Чонгук впервые за долгое время расстается ненадолго с картой и блокнотом, расслабляет лицо, что морщина между бровями расправляется, и наслаждается теплым ветерком, что дарит им столица Непала. Знает, что скоро будет скучать по возможности ходить в тапочках и шортах в номере, где есть горячая вода, возможность помыться в целом. Будет скучать по удобной кровати, по кофе, который заваривают, а не растворяют в воде болотное подобие кофе. Будет скучать по интернету, по возможности подремать тогда, когда захочется. Но больше всего он будет скучать по возвращению на Родину. Будет скучать по холодным ночам, забившимся ногам, термобелью и невероятным закатам и рассветам, которые были видны год назад с вершины Айленд-пика, а уже через полмесяца будут видны и с вершины мира, с Эвереста. Чонгук выходит на балкон небольшой комнаты отеля, откуда открывается вид на горную систему– Эвереста еще не видно. Однако Чонгук и не торопится: знает, что вскоре увидит красавицу Джомолунгму во всей красе, как и год тому назад. Только в этот раз будет не сторонним наблюдателем, а участником процесса. Чон ощупывает карманы в поиске сигарет, от которых, к слову, отказался ещё 3 года тому назад, когда приехал в Непал впервые и даже не решил для себя (решил он еще давно), а почувствовал близость того сладкого момента восхождения на Вершину Небес. Чонгуку очень не нравится понятие «покорить», ведь горы — это нечто статичное, а люди цикличны, и как в такая циклично сменяющаяся капля в этой массе, как Чонгук, сможет покорить нечто постоянное и вечное. — Ты опоздал, дорогой друг, на семь минут. Извинений не жду. Переходи к сути, — не оборачиваясь говорит Чонгук, почувствовав чье-то присутствие за спиной и ему даже не казалось, а он полноценно считал, что этот кто-то, стоящий за спиной, не стоит этого прекрасного момента и пейзажа. — Чонгук, тебе не обязательно говорить столь формально, даже когда ты считаешь, что мы сейчас коллеги. Более того, когда мы коллеги, а когда друзья, понимаешь лишь и меня оповестить забываешь, — с некой издевкой, а может даже и шуточной обидой, говорит высокий, в такой же, как и Чонгук, хорошей физической форме шатен, называющийся другом-коллегом. — Я это понимаю, но субординацию надо соблюдать, Хосок-а. Давай не будем терять время и начнем со списка. Я его посмотрел, когда появилась свободная минутка и заметил парочку опечаток, — все-таки оборачивается. Смотрит на друга, затем на его руки, увязанные какими-то нитями, браслетами, сувенирами — барахлом одним словом. — Теперь становится ясно, чем ты занимался, чтобы так опоздать. — Так что со списком и опечатками, — игнорирует Хосок и присаживается на плетеное кресло за небольшим журнальным столиком. Чонгук не садится. Стоит над Хосоком, пронизывая его высокомерным, честолюбивым взглядом. Хосок продолжает листать журнал, рассматривая имя каждого из пятнадцати участников их восхождения и каждого из 24 шерпов, что готовы за символическую для Чонгука и Хосока (но весомую для них самих) плату сопроводить альпинистов, — ошибок лично я не вижу, — продолжает Хосок, поднимая взор. — Хён Су. 36 лет. Медицинская страховка $10500, — начинает медленно и деловито проговаривать Чонгук. Честно говоря, Хосока это мало волнует. Все цифры сходятся, и он знает это. — Ким Тэхен. 18 лет… Восемнадцать. Странно не правда ли? Ни двадцать восемь, ни тридцать восемь. Восемнадцать, Хосок. Понимаю, набирал быстро и попал не по той клавише. С кем не бывает. Но от этого зависит и наша…— Чонгук замолкает, потому что Хосок громко вздыхает и перебивает, не желая слушать беспричинные обвинения в свою сторону. — Ошибки нет. Тэхену и правда восемнадцать. — Тогда, дорогой Чон Хосок, тут ошибка похуже, чем обычная опечатка. Как ты представляешь ребенка на нашем восхождении? — Чонгук наконец-то садится и потирает переносицу: не к добру… — Хосок, неужели ты воспринял мои слова буквально? Я ведь сказал 15 человек условно. Не было бы беды, если бы на Эверест в этом году поднялось бы на одного человека меньше. Я же попросил найти опытных людей. — Нет, Чонгук, это ты меня неправильно понял. Тэхен, пусть и молодой, но профессионал. — Хосок смотрел в чужие глаза все время, пока говорил Чонгук. Сейчас очередь Чонгука выслушать его, но уже затем, слушать его высокомерные тирады никто не собирался. В особенности Хосок, что душу положил на поиск тех альпинистов, что были угодны лишь Чонгуку, а сейчас этот же Чонгук, не приложивший ни минуты на поиск, будет осуждать Хосока за его же работу. — Прежде, чем говорить о слишком молодых специалистах, взгляни на себя, Чонгук. Как думаешь, просто ли было найти альпинистов, что жизнь свою доверят 26-летнему специалисту? Хосок встает и оставляет Чонгука наедине со своими мыслями. Стыд за собственные действия не свойственен Чонгуку, как самому настоящему нарциссу, но ему было неприятно быть воспринятым не так, как хотелось бы. Конечно, Чонгук не особо рад ребенку в своей команде, а еще больше он не рад горному вундеркинду, который бы своим нахождением там смог бы затмить Чонгука как не по годам развитого профессионала. Эверест в двадцать шесть — это смело. Эверест в восемнадцать — безумие. И это самое безумие в виде Ким Тэхена раздражало. Однако делать поспешные выводы тоже не в духе Чонгука.***
— Меня зовут Чон Чонгук. Я ваш руководитель, спутник и верный товарищ. Думаю, что Хосок при встрече с каждым из вас рассказал, кто я такой и чем занимаюсь. Так что, думаю, что на сегодняшний день можем ограничится знакомством, а в четверг встретимся в этом же кафе и обсудим детали. Договорились? — Чонгук говорит громко и поставлено. Ему льстит, что взрослые люди уважают его, обращаются на «Вы» и беспрекословно слушают все его инструкции. Но это не значит, что Чонгук относится к старшим без уважения. Они чувствуют и видят в нем напарника, а не ребенка, а Чонгук и рад такому раскладу. Сегодня Чонгук увидел лица всех, чьи досье читал ночами, рассматривая и переваривая. Однако, чего он не ожидал увидеть, это не по-мужски красивого юношу вместо обыкновенного подростка. Какое лицо, такое и тело. Чонгук даже на секунду задумался, а действительно ли он герой тех, чуть ли не эпических, романов, о которых говорил Хосок, убеждая оставить мальчонку. Видимо, конституция тела такая. Жилистый попался. Чонгук подходит ближе, присаживаясь к Хосоку и его, по мнению Чонгука, любимчику. — Ты мне кажешься знакомым, — начинает разговор Чонгук, смотря в чужие бездонные и такие знакомые глаза. Однако, к сожалению (интересно почему) Чонгука, на вопрос отвечает Хосок. — Разве не помнишь? Килиманджаро. — Не припоминаю. Тэхен-и, дорогой, напомни-ка товарищу-инструктору, когда это было, — заигрывает. В смысле не флиртует, а лишь играет, наблюдая за реакцией. Тэхен-и, как оказалось, не такой уж и слабенький ребенок, каким казался изначально. — То ли четыре года назад, то ли два. Не помню, дорогой товарищ-инструктор, — отвечает в той же манере. Не поддается и даже не собирается, хотя привлекательности молодого руководителя не отрицает. Он его знает и знает скорее косвенно через Хосока, с которым общается не хуже, чем Чонгук. — Как ты мог не запомнить свое восхождение на Килиманджаро, малыш? — Чонгук усмехается с чужого наглого и такого самоуверенного ответа. И даже подпирает кулак под щеку, наблюдая за реакцией младшего. Для Чонгука он действительно всего лишь ребенок, а не конкурент. Он это понял прямо сейчас. — Нет, Вы меня не так поняли. Я не помню, в какое именно я встретил Вас, — говорит бархатным голосом, заглядывая в чужие глаза, а затем и вовсе начинает дерзить так же, как и Чонгук ему, — кажись, не зацепили ничем. — Если мне было тогда 22, то тебе должно было быть, — Чонгук сглатывает. Точно. Он видел этого маленького 14-летнего мальчика, что плакал у вершины из-за разбитого «фотика», но никак не из-за боли, усталости или чего похуже. Тогда Чонгук и подумать не мог, что такой маленький плакса сможет вырасти таким не по годам сексуальным. Не то, чтобы Чонгук педофил, оправдывающий свое влечение фразой «не по годам», просто Тэхен де-факто сексуален и даже скрыть этого не пытается. Скорее лишь наоборот подчеркивает свою совсем феминную красоту. — Чонгук-а, чего задумался? — Хосок щелкает пальцами у его глаз и правда беспокоится за друга под смех юноши, что впервые за вечер улыбается искренне, показывая зубы. — Он просто гуманитарий, — оправдывает его Хосок Чонгук лишь засмотрелся на нечто столь обонятельное и красивое для человеческого глаза, даже подловил себя на мысли, что, если Тэхен и дальше будет смеяться так звучно, обаятельно и искренне, то Чонгук готов на минуту перебороть свою гордость и вновь показать себя откровенным дураком. А Тэхен и рад. Он, в отличие от Чонгука, не насмехается злорадно, а как самый настоящий ребенок, лишь забавляется ситуации. Но Чонгуку, как настоящему честолюбивому нарциссу, этого, конечно, не понять. «С характером», — думает Чонгук. А мальчиков с характером стоит приструнить. Забрать себе и приструнить как следует.***
Последняя неделя в Катманду была очень волнительна для каждого из участников восхождения, а Чонгук был раздражителен до той степени, что у него, в отличии от других, не было времени даже ощутить этот трепет от предстоящей вылазки. Конечно, Чонгук, как полагается людям как он, не винил себя в этом, винил он все и каждого (далее по списку). Во-первых, Его Величество Господина Уильяма, джентльмена- британца, что был частью восхождения, и умудрился подхватить местную болезнь, то ли холера, то ли туберкулез — Чонгук этого знать не хотел уж точно, знал, что по приезду будет вынужден заполнять бланки, больничные листы, разбираться со страховкой и возвратом денег, так что в случае их возможного невозвращения с Эвереста, Чонгук бы поимел хоть малейшую выгоду. Во-вторых, соседство с Чон Хосоком и Ким Тэхеном, что делили комнату между собой и их громкий хохот прекращался лишь под утро. Что тут может не устраивать? Да все! Чонгук знал Хосока не меньше десяти лет точно. Хоть и стиль Хосока сложно не заметить и легко воспринять неверно, но Чонгук да никогда в жизни не допустил бы и лишней мысли в адрес друга. Однако Чонгук скорее поверит в то, что Хосок — гей, изменяющий своей жене, на свадьбе с которой год назад Чонгук был свидетелем, чем поверит в то, что у 18-летнего подростка и мужчины, у которого третий десяток жизни идет, есть общие интересы. Да такие, что Чонгук уснуть через стенку подолгу не может. Во всей этой ситуации, конечно, жаль Ким Ха Ын, жену Хосока, с которой он обручился около года назад. Хотя Чонгук, кажется, по-молодости слышал, что у мужчины с особыми интересами заводят и жен, и детей для отвода глаз. Пусть оно и так, но некрасиво в край. Вся эта мысля казалась вполне логичным умозаключением. Начиная с того, как Хосок воспринял нежелание Чонгука брать Тэхена, заканчивая тем, что Тэхен больно похож на Ха Ын, точнее быть, скорее наоборот, Ха Ын похожа на Тэхена. Со своей женой Хосок познакомился совсем недавно и женился слишком уж скоро, а по рассказам Тэхена, с Хосоком они знакомы уже года четыре. Но Чонгук и думать не хочет о том, что тогдашенему 25-летнему Хосоку мог понравился ребенок. Дело нечистое. В общем, все это сводило с ума, как и то, что Тэхен уже третий день подряд на завтрак в отеле приходит лишь в футболке по бедро и дай Бог, чтоб там были шорты (а Чонгук надеялся, что они там есть, чтобы их всей группой не прогнали из отеля в религиозной стране). Чонгук нервно сглатывал, в уме карая себя (а скорее уже Тэхена) и за то, что находит любовника лучшего друга уж слишком привлекательным для мужчины, и за то, что ловит себя на мысли о том, что Хосок слишком много на себя берет: у него красавица жена, зачем ему и этот? В общем, Чонгуком было принято решение сегодняшним вечером сходить в аптеку вместе с Хосоком, прикупить медикаменты, за одно и с другом поговорить наедине. Ему лишь стоит сказал, что в курсе происходящего и Хосока судить не собирается. Он лишь должен напомнить о существовании мужской солидарности. Чон уверен, что все это стоит решить до восхождения, до отправки в Луклу и до следующего дня, иначе все может сложиться так, как Чонгуку не захотелось бы. Совсем накануне Хосок в сне Чонгука обрезал веревку из-за неразделенного Тэхена, а самого Тэхена во сне не было. Но Тэхен был героем совсем других и постыдных снов Чонгука на протяжение последних двух дней. Конечно, этот альпинист не верит в вещие сны (а иногда так хотелось бы), но идея с разговоре все же кажется лучшим решением. Только как?***
Чонгук смотрит назначения препарата и его совместимость с другими, но мысли сейчас вовсе не о антибиотике в руках, а о Тэхене, который стоит за спиной, не давая даже здесь поговорить наедине. Мужчина оборачивается и ищет взгляд Хосока, который сейчас говорит о чем-то с фармацевтом. Нет. С Тэхеном договорится будет проще. Его можно припугнуть и он сам все расскажет Хосоку так, как понял. — Для себя присматриваешь? — с усмешкой говорит Чонгук, закидывая руку на плече Тэхену, что смотрит детские товары и даже немного пугается от такой неожиданности. — Просто смотрю. Нельзя? — юноша тихо, бархатно спрашивает, приподнимая голову, ведь был значительно ниже взрослого мужчины. — Раз ты берешь на себя такую ответственность, то хотя бы о собственной безопасности позаботься, — Чонгук ехидно улыбается и протягивает юноше пачку презервативов, на что Тэхен резко оборачивается в сторону мужчины всем телом и смотрит на него в замешательстве. Какая ответственность? Какая безопасность? Тэхена ситуация не то, что смутила, а просто обескуражила, что глаза распахнулись в немом шоке, а сказать было действительно нечего. О чем вообще речь? Неужели Чон Чонгук, двадцати шестилетний Чон Чонгук, предлагает секс Тэхену, которого сам же считает ребенком. Хуже того, что Чонгук посчитал, что Тэхен из тех, кто согласится на такое. Голова постепенно становится холодной, мысли начинают собираться в кучу и тогда уже Тэхен из этих мыслей сможет сформировать какой-то ответ. — Прошу прощения, но думаю, что Вам стоит найти кого-то другого для этих целей, — Тэхен говорит холодно, поставлено, четко и не смущаясь. — И прошу впредь быть осторожнее с подобными высказываниями не только в мой адрес, но и с другими членами команды. — О чем ты? — Чонгук вновь подходит ближе, привычно смотря сверху вниз — это очень давит. — Я заинтересован не в тебе, а в твоих отношениях, которые могут сказаться на… — Чонгук не успевает договорить, как его друг, компаньон и второй руководитель Хосок подходит и кладет ладонь на плече Тэхена, поглядывая из-за его спины сначала на Чонгука, затем вниз, затем опять на Чонгука и теперь уже на Тэхена. — Тэхен, ты что такое творишь? Я понимаю, пубертат и все такое, но она, — Хосок говорит так громко, что Чонгук хмурит брови и потирает переносицу, испытывая явный испанский стыд за друга. Вся эта ситуация комична до невозможности: словно начало какого-то застольного анекдота, — я имею в виду Элен, уж слишком старовата для тебя. Или ты того-то на стороне подцепил? — Тэхен отчаянно пытается остановить друга и объяснить все с самого начала, но процесс уже необратим. — Ха Ын меня убьет… Убьет точно-точно. Ты же ничего от своей сестры в тайне не держишь, идиотина. — Сестры… (?)***
— Я повторю ещё раз, — громко вздыхает Тэхен, потирая переносицу, а затем ставит руки на журнальный столик чонгуковской комнаты, — Хосок — муж дочери сестры моей матери. Так понятнее? — То есть, шурин. То есть, ты ему шурин, а он муж двоюродной сестры, — почему-то Чонгук говорит это с таким недоверием, смотря в глаза напротив, такие красивые и глубокие, что утонуть бы в них мог целый мир и даже вершины Эвереста видно не было бы. — Когда я сказал это в первый раз, Вы не поняли. — А какой из них был первый раз? Чонгук уже не помнит. Сначала оба объясняли, кем приходятся друг другу, а чонгуков скептицизм приняли за непонимание. Хотя, честно говоря, Тэхен знает, что Чон — мужчина неглупый, далеко неглупый, но желание унизить чужое эго было настолько сильным, что Тэхену даже не жаль времени. Потом объясняли, что не любовники друг другу, а приятели, особенно учитывая то, что с женой Хосока познакомил именно когда-то плачущий мальчик. Затем, уже в номере Чонгука, обсуждали свадьбу, где Чонгук точно должен был видеть Тэхена, который, к слову, на тот момент покорял пики Центральной Азии. — После такой мозговой деятельности, Вам стоит прилечь и хорошенько отдохнуть перед началом пути, Чонгук-а, — конечно, Тэхен смеется над ним, но как он это делает. Голос Тэхена такой бархатный и нежный, что тело покрывается мурашками от одного звучание. Голос его проникает глубоко в тело и волнует каждую его молекулу и приятно оседает на сердце. «Двоюродный брат Хосока жены», — думает Чонгук и сам поневоле улыбается, будто камень с души сбросил. Влюбленность? Нет. Нарциссизм.