Воспоминания в переплёте

      Кристиан, один из проклятых безобразным статусом, понимал, что тот, в кого он втюрился, стоял на уровне вовсе не с ним, а с чем-то посторонним, для других — нормальным. Он никогда не войдёт в тот принимаемый обществом круг. С тем отвратительным клеймом, имя которому — гомосексуальность.       Для сокрытия секретов, назло своим принципам, он купил приличную записную книжечку, с тиснением и застёжкой, точно сундук, куда спрячет все свои сокровища. Сжалился отдать пятьсот рублей вместо пяти тысяч на нормального психолога, сэкономил. Собственное эго — лучший собеседник.       А размышлять о своей бездарности ему приходилось часто, к сожалению. Прошло достаточно лет, чтобы Кристиан осознал, в какую пучину его загнали ещё с самого начала.       Подростковый возраст давался особенно тяжело, учитывая позорные приливы энергии и возбуждения. Не то чтобы ему было неловко переодеваться с парнями, приближаться и касаться их. Даже, порой, противно было от мысли, что одноклассники, чьи мозги не больше грецкого ореха, вмещающие лишь бездарные анекдоты и футбол, могли ему понравиться.       Вот только с подавлением чувств и юношеских порывов приходит внезапное осознание, как же тяжело становиться уже во взрослом возрасте. Вечная боязнь раскрыться преследовала, словно аллергический зуд.       Например, каждый грёбаный раз, когда он пытался познакомиться с кем-то противоположного пола, он играл в абсолютно проигрышную лотерею. Вроде не урод, и девушки очень красивые, вот только свидания походили скорее на дружеские посиделки. Однажды даже попалась девушка, которую Крис спутал с парнем. Короткая стрижка, острые черты лица, высокий рост. Идеал. В тот момент он, казалось, даже почувствовал прилив симпатии. Однако по приходу домой сразу же умылся ледяной водой и ударил себя по лицу. Повелся на маскулинную внешность, какой дурак. А если бы серьезно начал с ней встречаться? Даже думать не хотелось о будущих разладах и потрёпанных нервах. Вздохнув, Кристиан всё же собрался с мыслями. Разве предназначение этого маленького дневника не в том, чтобы выразить все свои самые откровенные чувства? Думать об отвратительности сего деяния ему не очень хотелось.       Теперь, он сидел на старой кровати, скрипящей при малейшем движении. Кристиан, находясь в полном одиночестве в общежитии, решил воспользоваться теми свободными минутками. Даже студенту хотелось время от времени почувствовать себя маленькой девочкой с секретиками.       Крис хотел начать с чего-то лёгкого, например с воспоминаний, не несущих особой связи и морали, но отложившихся на долгие времена в голове.       «Любовь с первого взгляда — бред!» — детский голосок затрезвонил где-то в глубине сознания. Тогда, ещё будучи мальчишкой, Крис смотрел на диске «Русалочку», так обожаемую его двойняшкой. Девочка вылупила зелёные глазки, стала укладывать волосы между пальцами на моменте с вилкой-расческой, повторяя неуклюжие движения героини. Родная сестрёнка казалась такой дурочкой, что хотелось лупануть её разочек, так, из детской вредности.       И Кристиан лупанул, но уже себя, когда однажды слишком засмотрелся на «поясницу» своего приятеля, вспоминая злосчастную фразу из детства. А может, к слову, и не приятеля вовсе, а так, знакомого. Пересекались раз, два, да и вошло оно в привычку, рано утром сталкиваться на лестнице между этажами в общежитии.       — Недосып? — наконец выпалил Кристиан, подходя вместе с привлекательным знакомым к окну. — Пять утра, как никак.       — Не дай бог, — парень покрутил сигарету между пальцами, опираясь локтями о подоконник, а затем сунул её за ухо. — Встал когда-то без десяти, а потом и сон в голову не шёл. Закурил, посмотрел на закат, да так отпечатался этот момент, что, видимо, установка появилась.       Парень зевнул, потрепал челку, а затем полностью развернулся к Кристиану. В заспанных глазах читалась присущая только ему безмятежность, какую Крис отметил ещё с первой встречи.       — Курильщик, — глупо усмехнувшись, сказал он самое первое, что пришло в голову. Имени тогда не знал, и произнесённое «оскорбление» звучало с приторной нежностью. Осталось только потянуться в чужие объятия.       — Ян, — тут же парировал парень, поправив съехавшую сигарету на ухе. — Так будет короче.       Глубоко в груди что-то забилось. Захотелось отшутиться, будто вместо имени Крис расслышал неуместный комплимент.       — А длиннее? Яночка?       — Да хоть Янусик.       Выводя каллиграфическим почерком ласковое прозвище, парень криво улыбнулся. От глупых фантазий и обрывистых записей его отвлекли длинные пряди, упавшие на лицо. Ещё одна особенность, за которую «пидором» его обзывали не только голоса в голове.       Отложив блокнот, Кристиан принялся завязывать небрежный пучок. Резинка всегда была на запястье в нужный момент, чтобы спасти бедные волосы от очередных попыток их отрезать.       Внезапно для себя Крис улыбнулся, вспоминая, как его мама расчесывала эти самые локоны, которые он возненавидел, став взрослым.       «Волосы — память». — добавил Кристиан на новой страничке, словно подзаголовок. Вот-вот при следующем касании ручки Кристиан распишет огромную поэму. Поэму о том, какие моменты могли сохраниться в его волосах, заставляющие душу трепетать.       А случай был один. Тогда, узнав имя своего нового знакомого, границы расширились до понятия «друг».       ***       В один из пасмурных дней, когда студенческая жизнь поглотила многих с головой из-за приближающийся сессии, Кристиан сидел на подоконнике в коридоре, с трепетом заканчивая последние эскизы, которые нужны были к сегодняшнему осмотру. Его правая рука болела из-за постоянного напряжения.       — Сраный дед, — бурчал Кристиан, выделяя старческие черты лица. Карандаш умело скользил по листу бумаги цвета слоновой кости. Длинные волосы свисали вниз, загораживая обзор на его рисунок кому-то ещё, выполняя роль неудобных штор.       Внезапно Кристиан почувствовал, как чьи-то пальцы бережно касаются его волос, отводя непослушные пряди от лица. Он резко вскинул голову, готовый обрушить свой гнев на наглеца, посмевшего нарушить его творческую концентрацию. Но слова замерли на языке, едва он увидел перед собой Яна.       Парень сосредоточил свой взгляд на рисунок. В его глазах не было ни увлечения, ни интереса, лишь мимолётное любопытство, которое тут же исчезло, когда голубые глаза поднялись к лицу дизайнера.       — Перерыв закончится через пять минут, — с улыбкой подначил Ян. Крис недовольно отмахнулся от его руки, заправив прядь за ухо. Ему даже знать не хотелось, как этот придурок смог узнать его по волосам и скрюченной фигуре, сидящей на подоконнике.       — Тогда не мешай, — строго пробубнил Кристиан, слишком сосредоточенный на том, чтобы закончить эскиз. — Или, не знаю, превратись в Доктора Стрэнджа.       Кристиан вновь сжал карандаш до дрожи, чуть ли не ломая его от напряжения. Так раздражало, что вместо того, чтобы отдохнуть, по своей же глупости ему приходилось сидеть, свернувшись хуже, чем дед на эскизе. Мысли уплывали постепенно не туда. Гнев и стресс смешались в одно целое, образовав вокруг Криса тревожный пузырь. Возможно, успеет ещё доделать что на паре, сядет куда-нибудь далеко, пока не дошла очередь до него.       Этот пузырь лопнул также быстро, как и появился. Тело вздрогнуло от приятных мурашек в районе затылка, когда чужие пальцы мягко прошлись по волосам, быстрыми движениями сплетая их в одну целую косу. Так умело и четко, будто… А может, Крис просто сошел с ума? Если ему сейчас не под двадцать лет и он не студент дизайнерского факультета, а только маленький восьмилетний мальчик, сидящий на кровати перед телевизором между ног у своей мамы, держа спину ровно, чтобы она в очередной раз не стукнула по ней расчёской. Волосы росли очень быстро, а отрезать ни его матери, ни ему самому их не хотелось. Так и появился обычай заплетать непослушные волосы в маленькую косичку. Пусть длины и хватало всего лишь на три оборота, получалось очень даже стильно. Даже для мальчика.       И только отец, строго смотря на мать, вздыхал и уходил на кухню, смотреть любимый новостной канал. Иногда добавлял свою фирменную угрозу: «волосы длинные, чтоб топить было удобнее». А мать, только закатывая глаза, принималась и за дочку, делая прически более яркие, с заколочками и бантиками.       — Давай, Крис, давай, ты сможешь! — внезапно послышался голос из реальности. Ян, приняв стойку какого-то типичного фанатика футбола, стоял в коридоре и орал, поддерживая Кристиана завершить рисунок, будто от этого он станет рисовать быстрее.       — Тебе лишь бы поглумиться, — парень тут же завершает последние корявые штрихи, резкими движениями делая складки на одежде. Он резко встаёт с подоконника и замечает, что его волосы не легли на плечи в беспорядке, а мельтешат где-то позади. Пощупав, Кристиан чувствует косичку. Аккуратная, волосы не торчат.       Ян победно протягивает руку вперёд, как попрошайка или чистильщик обуви, ждущий свою оплату за столь бесценный труд.       — Я не нанимал себе парикмахера.       — Жмот, — Ян засовывает руки в карманы, разворачивается на пятках и уходит в свою аудиторию, до которой топать пол университета.       Ни привет, ни пока. Ян всегда был таким внезапным, неуловимым. Никогда не знаешь, когда появится нашествие приколов, идиотских шуточек и черного юмора.       ***       И вновь он здесь, черчит что-то в своем на половину заполненном блокноте. На улице стоит мрак. Изредка слышны только проезжающие мимо машины с громкой попсой и гавкающие собаки.       — Зачем я вообще веду эту брехню.. — шепчет Кристиан под нос, скользя ручкой и выписывая все колкие фразы, какие запомнил от Яна. Вызывает улыбку то, насколько же этот парень был несерьёзным. Меж его бровей никогда не было морщинок, только если он не решит состроить кривую физиономию, «сигму».       «Хотелось бы посмотреть, как этот придурок серьезничает,» — завершает запись Крис. По привычке, сует ручку в рот и аккуратно застегивает дневник, как внезапно слышит стук. Характерный стук по тонкому стеклу. Выглядывала чья-то каштановая макушка, постукивая кулаком по окну. Да брось…       — Ты, разгильдяй, — начал Кристиан, с силой открывая дверцы, отчего посыпалась белая краска прямо на подоконник. — Не пущу. Ян, улыбаясь, опирается руками о подоконник, стараясь подтянуться. И Крис только посмеивается, отталкивая чужую назойливую голову назад.       — Ну пусти, Рапунцель, — состроив милую мордашку, Ян, словно подкупая, протягивает Кристиану пачку чипсов с лососем. А затем поднимает голову, чтобы убедиться, прокатила ли взятка. И видит, как Кристиан ухмыляется, забирает чипсы и пытается закрыть окно, вынуждая Яна вывалить все свое добро.       — Неподкупная девица, — бормочет Ян, опираясь о подоконник и с силой, коей ему хватало, подтягивается вверх, протягивая парню победный энергетик. — Старая карга не пускает.       Даже объяснять не пришлось. Кристиан понял по одному предложению, о ком шла речь. Злобная консьержка никогда не пускала студентов после комендантского часа, особенно пьяных. И Ян просек фишку лазить через чужое окно, не без подачек, конечно. Слава макаронному монстру, что сердце Кристиана купить проще, чем выслушивать очередные бредни дряхлой старушки.       Ян замечает пустую соседнюю кровать, поднимает бровь, но не придает особого значения — Кристиан объяснит и так.       — Опять к своей бабе смотался, — подтверждая подозрения по поводу исчезновения его беспечного соседа, Крис пытается открыть напиток, безуспешно дёргая за ключ-кольцо. — Открой.       Посиделка была краткой. Но такой тихой, уютной. Ян даже не снял куртку, сел на кровать и стал вываливать все последние новости о своих одногруппниках. По его словам, факультет архитектуры был полон забав, что даже Кристиану, далёкому от всей аккуратности и четкости линий, захотелось поступить заново.       Сердце трепетало не от бессмысленных романтических моментов, не от придурковатых записей в дневнике, а от обычных, но таких нужных разговорах с человеком, к кому питаешь самые искренние чувства.       Казалось, вот она, та самая приятная атмосфера для признания. Голос в голове твердит, что шанс наступил. Даже Ян впервые за десять минут закрыл свой рот, чтобы отпить от своего «монстра». Потресканные губы сжимаются, чтобы вымолвить ту самую стереотипную фразу из трёх слов.       — Ян, слушай, — Кристиан отводит взгляд в угол, посматривая на старый мольберт, запачканный краской. Рядом с ним стояли тубус и несколько работ на холстах. — Ты свободен в среду?       Вопрос повисает в тишине. Нет, что-то пошло не так. Сердце бешено колотиться, предвкушая странные последствия.       — Работа, мне нужно отрисовать работу маслом. Человека, естественно, — мямлит Кристиан, смотря на бесстрастное лицо студента напротив.       Ян опускает брови, постукивая пальцем по банке. Впервые такой сосредоточенный, будто спустя столько лет смог обратиться к рациональной части своего сознания.       — Да, конечно. На пару часов, можно, — Ян встает с кровати, поправляя куртку. Запарился, да только было некомфортно раздеваться прямо сейчас. — У самого запары много, знаешь же. Спокойной ночи.       Кристиан не успел моргнуть, как чужой силуэт исчезает из поля зрения. Он вздыхает, опуская лицо в ладони. Дурак, просто дурак.       ***       Глаза Кристиана бегали по чистому листу перед ним. Завалы, работа, вечная ругань с самим собой. В его правой руке была ручка, во рту карандаш, а на ляжке лежал любимый блокнотик с потертыми краями. Слишком часто он носил его с собой. Ручка беспорядочно скользит по пустому листу, выводя весь свой стресс в бесконтрольный танец. Прежняя любовь на страницах переходила градиентом в странные приливы агрессии. Ко всем, кроме него. Того, ради которого Кристиан и завел этот злосчастный дневник. В последнее время голова кружилась особенно часто. Да и не только у него самого. Самый заядлый бездельник теперь впервые так наглядно хмурит брови, смотря на своего близкого друга. Лазурные глаза скользят вниз, прослеживая за бешеными движениями ручкой по блокноту.       — Странный ты, Крис, — начал Ян, встречая чужой яростный взгляд. — Лучше бы свое упорство на рисунок потратил, а не дырку в этой хуйне строчил. Я долго сидеть не буду.       В голове что-то мгновенно щелкнуло, тут же сливаясь с остальной грязью в его голове. Кристиан вновь отводит взгляд к холсту, чувствуя себя слегка обиженным, но не побежденным перед борьбой с неконтролируемым стрессом.       — Заткнись, пожалуйста, — выдавливает Крис, размышляющий о том, что лучше бы Ян поблагодарил его за такую вежливость. — Я знаю, что у тебя тоже дедлайны горят. Вот только твой препод не грозится оторвать башку в прямом эфире.       Далось же Кристиану несчастье, иметь такого наглого компаньона в роли модели для своей будущей работы маслом, которую необходимо сдать уже через день. Сроки горят, терпение и нервы давно превратились в пепел. Ещё и этот..этот! Ну, этот.       — Руку повыше, — командует Крис, регулируя позу Яна уже в сотый раз. За этот час он сменил положение от простого стоячего до полулежачего. Мышцы и так достаточно напряжены, так ещё и постоянная неопределенность достаточно выводила.       — Ты хоть знаешь, в какую позу хочешь, а? — Ян чуть пожалел, добавив придирочное междометье. Реакции, к удивлению, не последовало. — Ты позвал меня, чтобы по блокноту пошуршать? Не надо, спасибо, у меня у самого на чертеже здание подгорает.       Молчание стоит не долго — Кристиан срывается с места, даже не смотря в сторону Яна. Злился, ясно. А на что, в этом вопрос. Парень хватается за длинные волосы, будто на мгновение намереваясь их вырвать, как вдруг отпрянул, прижимаясь спиной к стене.       Ян встает с потертого дивана, размеренными шагами приближаясь к художнику. Бомба замедленного действия, никак иначе. Чувствуя себя, словно на краю жизни и смерти, Ян хочет положить руки на чужие дрожащие плечи.       — Давай, выскажи, — шепчет Ян, глубоко вздыхая, подавляя собственные порывы ярости. — По лицу видно, ты что-то не договариваешь.       Кристиан отрывает руки от лица, шлепнув Яна по ладоням. Как собраться? Как предотвратить внезапную атаку? Защищаться было уже не от кого — Крис попал под чужой прицел, строгий и четкий. Лазурные глаза с беспокойством осматривают дрожащие руки.       — Не смотри на меня так, — бормочет он, отворачиваясь, бегая из крайности в крайность.       Его паника только усиливается. Да перед кем он хочет оправдаться, когда правда лежит перед глазами? Он хотел признаться, хотел отбросить странные ощущения, возникающие каждый раз, когда он видит этого беззаботного, но такого родного человека.       — Как «так»? — брюнет хватает парня за плечи, поглаживая вверх-вниз. Его взгляд, полный строгости, никак не улучшает ситуацию. А в голосе, что Кристиану не понятно, прослеживается странная смесь тревоги и мольбы.       Изумрудные глаза беспокойно бегают по полу, когда Ян обходит дрожащую фигуру, обхватывая парня в защитные объятия. Раздражение сменилось беспощадной тревогой, которая била глубоко в сердце, обрывая ритмичное дыхание.       — Словно видишь насквозь, — в комнате повисла тишина. Ян усмехнулся, сильнее прижимая чужое — любимое — тело к себе. Он опытный сапёр, никто не мог с этим поспорить.       Медленно надавливая вперёд, брюнет заставляет Кристиана шагнуть к холсту. Момент, и он сидит с протянутой рукой, держа карандаш меж дрожащих пальцев.       — Словно? — переспрашивает Ян, мягко скользя по запястью, подводя карандаш к холсту. — Я и так вижу тебя насквозь.       Карандаш плавными движениями скользит по холсту, вырисовывая кривые, но при этом наполненные любовью и терпением линии. Ян регулировал чужую руку, помогая направлять карандаш. А когда дрожь утихла, он отступил назад, к своему законному месту, сев в последнюю позу, в которую его ставил Крис.       Ошарашенный произошедшим, после растянувшейся на целую вечность минуты, Кристиан бросил карандаш на пол, с такой силой, будто это были все его накопившиеся сомнения.       Диван скрипнул под дополнительным весом, когда, несмотря на дискомфорт, Кристиан опёрся одним коленом о поверхность, прижавшись к чужим губам. Сопротивления не было.       Он замер, ощущая, как волна непонятных ему эмоций подкатывает к горлу, мешая дышать. Сердце колотилось где-то в ушах, мысли разлетелись словно стайка испуганных птиц. Крис никак не мог привыкнуть к этой новой реальности, где Ян был не просто другом, а кем-то гораздо большим. Кем-то, кто заставлял его терять контроль над собой лишь одним прикосновением губ.       Ян не настаивал, лишь плавно поглаживая чужую шею, медленно спускаясь пальцами вниз, к копчику, подтягивая парня ближе. Удерживая его в странных полуобъятиях. Незнакомые ощущения пробежали мурашками по обоим парням. Дыхание окончательно сбилось, и поцелуй оборвался.       — Идиот… — шепчет Кристиан, наклоняясь ещё ближе, утыкаясь в чужую ключицу, садясь на колени и утопая в теплых объятиях. — Держи позу ровнее, в следующий раз.       Ян, не сдержавшись, чуть отодвинул Кристиана за плечи, поцеловав его румяные, успевшие намокнуть от слез щеки.       В комнате повисла тишина, но это была уже другая тишина — не давящая, полная невысказанных слов и страхов, а умиротворенная, уютная, как мурлыканье кота, свернувшегося клубочком на коленях. Тишина, в которой рождалась новая история — их история.