Гипнагогия

      Осаму определённо нуждался в более продолжительном сне. После вчерашней ночи он всё ещё чувствует себя выжатым. Его два своенравных мужчины имеют непомерно высокое либидо и любят втягивать его в свои секс марафоны, и нет, Осаму не жалуется. Но он думает, что было бы славно давать ему больше времени на восстановление. Иметь и развивать своё любимое дело с кучей конкурентов на каждом шагу равно — вечная усталость и постоянный недосып.       А в редкие выходные вместо полноценного сна, тебя вжимают в сильную спортивную грудь твоего близнеца и целуют голодно, жадно, не позволяя отстраниться, до боли в лёгких. Хината Шоё всегда был бескомпромиссен, а Ацуму вмиг перенимал его настроение. Они оба всегда так сильно скучали и это было взаимно, но Осаму, хоть и частенько потакал их желаниям, всегда стремился восполнить часы покоя в отдельной комнате.       Однако в эту ночь он был истощён настолько, что просто вырубился в их спальне и… как тут поспишь, когда твой глупый младший брат стянул твоё одеяло и, замотавшись в импровизированный кокон, продолжал время от времени копошиться.       Осаму проснулся от лёгкой прохлады и поёжился, по плечам пробежал табун мурашек. Видимо Шоё открыл окна на проветривание перед тем, как уйти на пробежку, чтобы эти двое получили нужную дозу кислорода и не дышали спёртым нагретым за ночь воздухом. Его забота всегда проявлялась в подобных мелочах.       Разлепив сонные глаза старший Мия наткнулся на причину своего раннего пробуждения. Ацуму лежал спиной к нему завёрнутый невесть как в два одеяла. Мысль: «идиот, уже во сне берёт мои вещи» — быстро сменилась другой, о том, что было бы неплохо уютно устроиться большой ложкой и погреться о широкую спину брата. Аккуратно, чтобы не разбудить Ацуму, он убрал своё одеяло и накрыл их обоих вторым, удобно устраиваясь и прижимаясь грудью к горячей спине.       Осаму никогда не страдал от тактильного голода, но порой посреди рабочей суматохи, обращал внимание на трансляцию волейбольного матча Чёрных шакалов, и видя, как радостный Ацуму всегда бежит в объятия Шоё после выигранного сета, мгновенно ловил непривычное тянущее чувство где-то в груди. Он никогда не дарил брату таких объятий кода они были в команде. Никогда так не разделял с ним победу и, может быть, он немного жалеет об этом. Но сейчас у него, у них, есть время и возможность восполнить этот пробел.       Перед тем как продолжить прерванный отдых Мия, повинуясь нахлынувшей нежности, обнял своего близнеца, аккуратно провёл кончиком носа по задней части шеи и любовно прижался сухими губами к коже, даря невесомый поцелуй, наполненный трепетом и нежностью, которыми он довольно редко одаривал своего брата, после утыкаясь лбом в затылок младшего и, закрыв глаза, начал уплывать обратно в сон.       Покой продлился недолго. Осаму почувствовал небольшое движение бёдрами и до его слуха тут же донёсся слабый стон. Он замер и распахнув глаза начал вслушиваться в дыхание близнеца, оно было не ровное как положено при сне и когда старший приподнялся, то увидел то, о чём уже успел догадаться.       Слегка сведённые брови, дрожащие ресницы, на скулах лежит лёгкий румянец, а из приоткрытого рта время от времени вылетают лёгкие еле слышные стоны и завершающим элементом в этом всём безобразии были едва заметные редкие покачивания бёдрами.       Осаму слегка прищурился улыбаясь. Мокрый сон?       Эта мысль показалась забавной Осаму. Он только что получил лишний повод дразнить Ацуму припоминая ему это утро. Видимо его младший братец перевозбудился настолько, что ему снится продолжение их времяпрепровождения, завершённого несколькими часами ранее. Или…он почувствовал прикосновения близнеца и его мозг решил докрутить всё до такого? Где-то в подсознании Осаму больше нравился второй вариант. Хоть они никогда не произносили этого вслух, но они оба трепетно относились к своей особой связи.       В любом случае это возможность немного поддразнить своего эмоционального братца и Осаму её не упустит. Не сейчас, особенно когда его брат выглядит таким соблазнительным и беззащитным. О моральной стороне вопроса он, конечно же, подумает позже.       Опускаясь обратно на подушку, Осаму снова прислоняется губами к шее близнеца, очень осторожно не торопясь короткими поцелуями осыпает кожу, рукой медленно оглаживает бок, спускаясь к бедру и обратно, поднимаясь к груди и замирает на мгновение, когда Ацуму начинает шевелиться.       Ах да. Конечно, как он мог забыть об этом сейчас. Насколько они с братом идентичны во внешности, ровно настолько они разные в восприятии физических ощущений. Ацуму очень чувствительный. Особенно когда он заводится, его тело словно одна сплошна эрогенна зона. Хината любит подмечать эту, как он считает, очаровательную разницу между близнецами.       Осаму видит, как Цуму подтянул к себе колено меняя позу так, что теперь ему удобно тереться членом о простынь. Губы старшего трогает довольная ухмылка и он продолжает вслушиваться в дыхание младшего близнеца, чтобы убедиться, что тот всё ещё спит. Хотя судя по всему он находится на грани сна и бодрствования и Осаму очень интересно сможет ли он довести своего брата до оргазма не выводя его из этого состояния.Задачка не лёгкая, но Осаму всегда любил преодолевать сложности с азартом в глазах, в этом у них с Ацуму одна мозговая клетка на двоих.       Убедившись, что Цуму до конца не проснулся, он опустил руку и стал неторопливо оглаживать низ живота, наблюдая как Ацуму плавно двигает бёдрами в попытке получить больше контакта. Рука то поднималась и ласкала ореолы сосков пуская мурашки по коже младшего, то снова спускалась вниз, немного запуская пальцы под резинку белья, но не трогая член.       Ацуму будто сквозь сон чувствует, что его дразнят, о чём свидетельствовали сведённые к переносице густые брови и мелкие поскуливания, доносившиеся до слуха Осаму.       Старший же чертовски наслаждается реакцией своего близнеца и думает, что тот точно будет жаловаться их парню. Несмотря на то, что сам Хината питал особую слабость к такому нуждающемуся Цуму. Он сам нередко доводил его до состояния абсолютной невменяемости, когда тот так отчаянно сгорал в нетерпении, извиваясь и хныча, получая ласку дозированно.       Саму думает, что затягивать опасно, если он хочет добиться своей глупой цели и, мысленно заранее извиняясь перед близнецом, запускает руку в боксеры, обхватывая член и…       Чёрт.       Осаму приходится прикусить щёку и медленно выдохнуть, чтобы не выпустить стон, застрявший в горле, потому что от того насколько Ацуму мокрый и горячий хочется скулить. Осаму точно хотел бы сейчас не только подрочить ему. Использовать язык и губы, чтобы горячо и мокро, чтобы рука брата в волосах сжимала и направляла. Но, к сожалению, сейчас не время.       Рука начинает двигаться, распределяя эякулят по стволу и Осаму слышит рваный вздох и затем протяжный стон. Ацуму начинает подаваться бёдрами вперёд более интенсивно, награждая Саму всхлипываниями и скулежом. Ацуму всегда такой, когда дорвётся, не умеет по-другому. Всегда сначала несдержанный и требовательный, а потом просящий и умоляющий, когда не получает своего. И то, как он не сдерживает эти слезливые звуки сейчас… Осаму теперь думает, что это не было тупой идеей. Ещё Осаму думает как может звучать его близнец, когда не скован смущением или не строит из себя строптивого засранца.       Осаму мокро прижимается губами между шеей и плечом, сосёт и вылизывает кожу. Ему уже всё равно проснулся Ацуму или нет, он просто хочет слышать больше. Рукой наспех неаккуратно стягивает нижнее бельё высвобождая член и продолжает водить по нему рукой в быстром темпе. Ацуму настолько мокрый что смазки дополнительно не требуется и, ох чёрт, как Осаму это нравится. Нравится, какой его брат сейчас отзывчивый каждой клеточкой тела, не пытается сдержать голос и быть тише, податливый и открытый удовольствию. Ацуму хорошо и Осаму это нравится.       Он спускается и ласкает поджавшиеся яйца и чувствует, как Ацуму всё больше толкается ему на встречу и…       — Ммм… Саму…       Ацуму проснулся. И не то чтобы он до конца понимал где он и что происходит, сон это или реальность, возбуждение бьёт по голове с такой силой что перед глазами всё плывёт из-за слёз, всё что он может это гнаться за наступающим оргазмом, но не оставляет слабых попыток повернуть голову к виновнику его состояния.       — Саму, ох…что ты…       Осаму не позволяет. Он прижимается плотнее всем телом и Ацуму чувствует как к ягодицам прижимается крепкий стояк его брата и это абсолютно выбивает последние остатки поплывшего разума, всё на что способен сейчас один из сильнейших сеттеров японской сборной Ацуму Мия — это скулить имя своего брата близнеца, чувствуя как сильно закручивается жгучее возбуждение, которое заставляет крепко вцепиться пальцами в бедро старшего чтобы ещё хоть как-то чувствовать его.       — Нгх.Саму-у…       — Тебе хорошо Цуму? — шепчет куда-то в висок, поддаётся бёдрами навстречу потираясь об упругую задницу и не сбавляя темпа продолжает дрочить своему близнецу.       Ацуму жадно хватает воздух и стонет так громко и высоко, закрывая глаза полностью отдаётся удовольствию, которое так любезно дарит ему старший брат, извивается потираясь задницей о его член, рвано толкается навстречу руке совершенно сбиваясь с темпа, но кому сейчас не похуй? Он полностью поглощён похотью, которая пришла к нему во сне с лёгкими прикосновениями брата, и это, пожалуй, удивительная связь близнецов, потому что засыпали они втроём, но подсознание не обманешь.       Осаму чувствует, как крепчает хватка Ацуму на его бедре и уверен, что точно останутся синяки, и не то чтобы он против.       — Вот так, Цуму, ещё немного, — Осаму шепчет ему куда-то в шею продолжая покрывать поцелуями и засосами кожу, иногда покусывая уже изнывающее место, в таком положении сильно не разгуляешься, но Осаму плевать, он сосредоточен на удовольствии любимого брата, он не упустит редкий шанс насладиться таким Ацуму.       — Саму, Саму, Саму…я… — заполошно шепчет имя брата, удовольствие пронизывает всё тело, Ацуму напрягается словно натянутая струна и изливается в ласкающую его руку с протяжным стоном, закатывая глаза. И это совершенно сносит старшему крышу. Осаму слышит свой пульс в ушах и вжимаясь лбом в шею брата судорожно выдыхает его имя.       Немного успокоившись, старший приподнимается и любуется родным лицом, наблюдая как застеленные влагой глаза прикрываются, а дыхание становится более мерным. Поддаваясь чувствам, Осаму аккуратно прижимается губами к мокрому виску, принося расслабление незатейливой лаской.       Вид, успокоенного послеоргазменной негой брата, вызывает у Осаму чувство глубокого удовлетворения и наполняет его грудь теплом. Он переполнен обожанием к своему близнецу, но даже в такой момент мысленно одёргивает себя, а фраза: «ты был прекрасен», так просившаяся из глубины затуманенного любовью разума, остаётся не озвученной. Осаму не будет его так баловать. Обойдётся.       Убирая руку и отстраняясь от любимого брата, Саму осознаёт, что сам тоже кончил. Просто от того каким развязным был его близнец и от того, как хорошо тот прижимался ягодицами к его члену. Если Ацуму увидит, то в его копилку язвительных комментариев точно добавится один. Осаму решает, что было бы неплохо ретироваться побыстрее в душ пока младший не оклемался и ничего не заметил.       У Ацуму же туман в голове, он интуитивно тянется за поцелуем к брату. Всегда любит получать эту ласку после оргазма и никогда не принимает отказов, но Саму не даётся, вместо этого он произносит: — почисти сначала зубы придурок, — и с фирменным напускным равнодушием в серых глазах, прижимает подушку к лицу ошарашенного блондина, будто бы ничего не произошло.       Эта грубость, для легко возбудимого во всех смыслах Ацуму, послужила мгновенным переключателем и до него наконец доходит, что это был не сон. Что его брат нагло трогал его во сне, когда он был уязвим и, что больше всего возмущало, отверг его отказав в поцелуе после всего. Да как он смеет?       — Придурок! Саму! — краснея уже от возмущения, Ацуму пихает его и снова получает подушкой по лицу, на этот раз сильнее.       Осаму покидает постель и выходит из комнаты крикнув: — не забудь отнести в стирку постельное которое ты испачкал, братец, — и с победной еле заметной ухмылкой быстро покидает спальню, пока младший запутавшись в одеяле возмущённо пыхтит и осыпает старшего нецензурной лексикой и угрозами, что он всё расскажет Шоё когда тот вернётся, и что вообще больше никогда не будет есть приготовленную старшим еду. Они оба знают, что это ложь. И кто чуть позже будет уплетать завтрак, приготовленный Осаму за обе щеки, при этом не прекращая дуться.       — И твои онигири отвратительные!       Слыша колкости, которые бросают ему в спину, Осаму уже думает, как будет извиняться перед братом. Хочет ли он сделать это на коленях или предоставит выбор самому «потерпевшему». Осаму будет готов на всё что угодно, лишь бы Ацуму было хорошо.