Мир, тобою созданный (Świat, który stworzyłeś)

Говорят, что клетки человеческого тела заменяются примерно каждые семь лет. Неудивительно, ведь семь — любимое число Бога. Несмотря на отсутствие признаков внешних изменений, внутри этой сложной машины трансформируется все — от кератиноцитов кожи до сложнейших сплетений нейронов. Атомы заменяются новыми, электроны ослабевают, новые мысли приходят на место старых. Хоть Кроули и не участвовал в создании планов Первого Человека, он помнил, что конструкция, которую придумал Бог, и вправду выглядела хрупкой, могла выдержать многое. Люди не были похожи на ящериц, у которых отрастал оторванный хвост, но обладали удивительной способностью восстанавливаться после различных трагедий. Даже если оторванная конечность не вернулась. Иногда ими двигало желание мести, иногда любовь. Хотя из этого правила были исключения: сердца людей, как правило, было трудно разрушить. В отличие от сердец демонов. Кроули слишком долго сидел на самом потертом стуле в книжном магазине Азирафаэля. Мюриэль, проводившая в бывшей лавке ангела большую часть дня, сначала была удивлена ​​его присутствием, но, видя, что Кроули не представляет угрозы ни для нее, ни для драгоценной букинистической коллекции, оставила его в покое. Устав от бессмысленной езды по Лондону под аккомпанемент Тейлор Свифт, однажды он, как обычно, вышел перед книжным старого друга и просто остался там. Он не знает, сколько дней прошло, прежде чем он покинул «Бентли», потому что топливо продолжало пополняться по мере приближения к резервному уровню. — Мистер Кроули, что вы здесь делаете? — Мюриэль подскочила, когда он заметил, как она чистит пыль в книжном магазине. Обычным пылесосом, а не чудом. Она выглядела как обычная библиотекарша в сером свитере поверх выцветшего зеленого платья. — Я не ожидала, что сюда кто-нибудь заглянет, сэр, — ему казалось, что она выглядела счастливее, чем когда он впервые встретил ее. — Мистер Азирафаэль не здесь, — жалобно добавила она, как будто смущаясь тем, что ее поймали за человеческой деятельностью. — Я знаю, что он ушел, — прорычал он, проталкиваясь через главный зал с коробкой, полной цветочных горшков, — я хотел убедиться, что ты не разрушила его книжный. Или не продашь что-нибудь из драгоценной коллекции, — он поставил коробки на землю, осматривая комнату. Мало что изменилось, но аура внутри магазина поменялась. Те же темные комнаты, ветхие тома на полках, запах старости и почему-то земли. Возможно, дело в растениях, которые он привез с собой. Перед ним в воздухе плавали пылинки, поднятые уборкой Мюриэль. Чего-то не хватало. Например, когда однажды Азирафаэль заставил своей щенячьей мордочкой собрать вместе пазл, а Кроули ради прикола украл последний пазлик. Затем он смотрел на собранный пазл, лишенный одного кусочка, и задавался вопросом, почему на пустое пространство внутри рамы так невыносимо смотреть.

***

Он занял самую темную и тихую комнату для себя и своих растений. И прекрасно знал, что Мюриэль пытается полить самые печальные экземпляры, к сожалению, пока безуспешно. Самые красивые растения Англии напоминали высушенные корневища из аптекарских гербариев девятнадцатого века. — Черт возьми, — прорычал он, когда тяжелый том упал ему на ногу. Он тут же открыл глаза, проклиная себя за то, что снова заснул. Рядом с ним лежала башня из книг, разбросанных по полу, которые он, должно быть, опрокинул рукой, когда засыпал. Раньше он не терял энергию так долго и так часто, но объяснял это чтением. Раньше он ненавидел читать: легко отвлекался. Если бы он узнал в прошлом, что однажды погрузится в коллекцию своего друга, он бы очень удивился: чтение никогда не входило в число его интересов. Роль Азирафаэля заключалась в том, чтобы быть явно более мудрым и начитанным. Кроули же был тем, кто искал ответы в самом потоке жизни. С тех пор многое изменилось. Азирафаэль не читал своих книг (их у него уже и нет), а Кроули не исследовал внешний мир. И хотя прикосновение руки ангела на страницах его коллекции сменилось прикосновением Мюриэль, он считал, что все место скучает по своему светловолосому владельцу. В первую очередь именно он скучал. Кроули не знал, что заставило его в какой-то момент начать просматривать коллекцию на полках. Он начал с проклятой Джейн Остин — нарушительницы спокойствия, а потом понеслось дальше: через Горация (законопослушный засранец) к Толстому. В моменте он даже потянулся к Дж.К. Роулинг, интересуясь, из-за чего весь этот шум вокруг её книги. Он продолжил чтение, жадно поглощая предметы из ближайших и дальних библиотек. Читал, не вставая с места, а иногда выходил только в погреб за новой бутылкой вина или джина. Или за новой стопкой книг. Он не знал, сколько времени прошло за пределами книжного магазина. Его это не волновало, ровно как его не волнуют другие (он не волнует). Он посмотрел на толстый предмет, который пытался сломать ему большой палец на ноге. Какие-то устаревшие работы для студентов-медиков, написанные еще до изобретения рентгеновских лучей. Он хорошо знал мир, созданный Всевышней, но собственная природа была ему чужда. Кроули задавался вопросом, каково это с ангелами. И демонами, потому что они один и тот же вид, только… Он пытался думать о них как о другой расе внутри того же творения. Их тела представляли собой имитацию человеческих тел, и хотя они имели живые клетки и переплетающие их ткани, необходимые для функционирования организма, они постоянно менялись благодаря циркулирующей в них магии. Он мог вынести множество физических повреждений, но морально был далек от болезненной выносливости людей. Почему он увлекся своими чувствами? Почему они вообще в нем появились? Он должен был стать орудием Бога, а затем и самого Сатаны. Инструменты не должны чувствовать, думать или задавать вопросы. В противном случае они бесполезны. Возможно, он ненавидел книги из чистой зависти. Миры, созданные авторами, представляли собой полноценные реальности, в которых рассказчик обладал божественными силами. Шесть тысяч лет назад Бог помог создать известный человечеству мир, создав самые отдаленные уголки галактик, миллиарды небесных тел. Вся эта чертова астрофизика была сложна даже для ангельского разума, но каждая ее часть всегда была слаженной. Чего он не ожидал, так это того, что через несколько тысячелетий его погрузит в земли, которые он не мог понять. Земли, полные эмоций, тоски и сожаления о том, чего не произошло. Мир, созданный другим человеком. Прошло еще несколько месяцев. Он меньше читал, но больше спал, подпитываемый дорогим вином, все реже вставая с изношенных подушек. Когда Мюриэль подходила, чтобы смахнуть с него пыль (смахнуть с него пыль!), он всё реже вставал и кричал на неё. Ад не смог его наказать, а Небеса забыли о нем. У него сложилось впечатление, что величайшим проклятием было то, что его сердце постоянно возрождалось надеждой, когда он слышал шаги в коридоре. И оно снова сгорало, когда выяснялось, что это не он. Посреди ночи он уснул в любимом кресле Азирафаэля. Сквозь туман сна он почувствовал, как будто его обхватили теплые руки, полностью похоронив демона в мягкой клетке из крыльев. Когда он проснулся, вокруг никого не было. Кроме холода и легкого аромата знакомого одеколона. Это просто сон.