Ласковая Птичка

Наблюдение за столь невинной с первого взгляда душой, было воистину удивительным. В каждом движении этой Святой играла нежность и утончённость, неземная изящность. Её глаза были ярче луны в особенные ночи, сахар кожи манил, а локоны, как бесконечные волны, неустанно следовали за ней, растекаясь по спине. Таким всегда дарована жизнь после смерти, в Раю, подле Бога. Еë молитвы были искусством, она не пропускала ни одной в единственном храме своей захудалой деревушки, сидела перед батюшкой в первых рядах, молилась перед едой и поправляла крест над своей кроватью перед тем, как лечь спать. Разучивала священные текста, постилась и не нарушала заповеди. Ахерон заметила, что после каждого прошения, Святая всегда часто-часто облизывала свои спелые губы, держа в руках цепочку с сияющим распятием. Иные окаянные засматривались на еë Святую, но Ахерон знала, никто даже позариться не посмеет, потому что они боятся. Ещё как боятся. Даже мимолётное наблюдение за ней было приятным, одним глазком заметить оголённый кусочек кожи на шее, мятую сорочку, достающую до лодыжек, трепещущий голосок и ласковый взгляд. Но приятнее всего было смотреть за тем, как же эта красавица грешила. В неспокойную ночь она тихо бранилась, да так грязно, что дыхание спирало. Ложь. Она врала в лицо своей блаженной тётушке, что та прекрасна как весенний цветок, как чистое летнее небо, а после расставания с ней, закатывала глаза и шептала под нос о том, что она прекрасна разве что как черт, но черта такими сравнениями оскорбить боялась. Зависть. Святая больше всего на свете завидовала соседской девчушке, ровеснице, будто поцелованной самим Богом, иначе еë красоту объяснить не удавалось. Святая с невинным личиком прилюдно еë срамила, в крайнем случае начиная лить слезы, извиняясь и говоря, что еë не так поняли. Это всë было очаровательным, но было то, что заставляло Ахерон, не отрывая глаз наблюдать и дрожать в удовольствии - гнев Святой и так хорошо скрываемый ею блуд. Святая злилась часто, на матушку, на отца, но еë контроль над собой и двойственность мог поразить весь ад в мгновение ока. В лицо она смиренно наклоняла голову в извинения, опускала уголки губ вниз, краснела в стыде, но в своей комнате Святая в ярости хмурила брови, сжимала подол сорочки и плохо обращалась со своими вещами, царапала те, что попадались ей под руку, кидала на мягкую кровать, да посильнее. А ещё, красавица блудила не единожды. Для утоления зова плоти, Святая охмуряла самых несговорчивых, которые точно ничего не выдадут, в меру красивых, у которых из личностных качеств разве что любовь к труду и падкость на невинных красоток. Они встречались днём, в тайне от родителей и за широкими полями пшеницы, где пели только птицы и редко долетало блеяние коз, да коровье мычание. За деревьями, прямо в траве, почти не раздеваясь. С того момента, Ахерон мечтала увидеть еë полностью нагой. И самое главное, что мужчине нравилось всë, а ей - ничего. Ни разу после таких утех она не была довольна, удовлетворена. Ахерон почти что на себе чувствовала еë жажду, почти нестерпимую, невыносимую и дикую. Днями Святая ходила с осадком на сердце, ей хотелось чего-то столь запретного, что даже представить тяжко. Впервые суккуб решила взять роль спасительницы на себя. Ахерон ходила к ней во сны, не показывая лика, зато ясно видя то, что испытывала еë Святая. Неподдельный интерес, желание, стыд. Демоница оголяла перед ней истинные изгибы, показывая их в темной дымке, женские, без преувеличения истинно идеальные, такие, какие ей были нужны. В один день - округлые бëдра, мягкие, до которых она не могла докоснуться, в другой - талия, безупречная до истомы, куда хотелось положить свои руки и вести в танец. В другой она соблазняла Святую мелодичными стонами, и прямо перед личной встречей, она показала ей мягкие груди, с бусинами розовых сосков, Ахерон показывала их, переминая пальцами, Святая прямо во сне сладко вздыхала, день наяву прохаживая с одной единственной фантазией и мечтой. И так продолжалось непозволительно долго. В этой девушке было дьявольское семечко, поросшее глубокими корнями. Оно должно было вырасти в сильное и могучее древо. На дворе стояла глубокая ночь, все фонари погашены, а темень такая, что открывай глаза, что закрывай - разницы никакой. Красавица, которую Ахерон у себя в голове прозвала Чëрным Лебедем, мирно спала, укрытая тëплым одеялом. В этот день Святая была особенно недовольна. Матушка с отцом в этот день обсуждали еë замужество, кто из деревни был наилучшим вариантом, конечно же не спросив еë, к чему это было нужно? Лебедь была превосходна, трепещущие ресницы, приоткрытые губы и ровное дыхание. Первыми в комнате Святой появились демонические огоньки, тепло освещающие комнату, а потом и сама Ахерон, еë длинные фиолетовые локоны, раскинувшиеся до колен, фиалки глаз, и незамысловатое обличие - обнаженность. С копчика у суккуба тянулся небольшой хвост с сердцевидным наконечником, игриво закручивающийся и тянущийся к Лебедь. На голове у неë красовались аккуратные демонические рожки, как смоль чёрные. Когти, специально для этой Святой - не будут острыми, и это всë, что отличало еë от обычного человека, помимо распутных и ужасных намерений. Ахерон шагает ближе к кровати красавицы, а та даже не дëрнулась, всё также сладко спала, мило посапывая. Ахерон, не слишком церемонясь, стаскивает с Лебедь одеяло, облизывается, обнажая острые клыки, и садится около кровати на колени, совсем близко к еë лицу. Ахерон рассматривает с интересом, до этого демоница не позволяла себе быть к ней так близко, только ждала и желала познать еë ещё сильнее. Ахерон наклоняется к лицу, оставляя на губах девушки невесомый поцелуй. Немного отстранившись, Ахерон длинным языком проникает между губ, облизывая их. Лебедь приоткрывает рот шире, позволяя проникнуть глубже, а Ахерон касается еë языка, заставляя Лебедь издать глухой полустон. Демоница окончательно отстраняется, прикрывая на секунду глаза, чтобы насладиться вкусом спелых губ. Да, именно такие, какими она себе их представляла. Ахерон встаëт и задирает ночнушку Святой до груди, ничего под ней не обнаруживая, так даже прекраснее. Еë кожа была мягкой как на вид, так и на касание. Тонкая талия, идеальная грудь и бëдра напрашивались на грех. Демоница томно вздохнула, поглаживая той ножку, Ахерон была в нетерпении, ей хотелось скорее начать мучить её Лебедь. Суккуб седлает еë и наклоняется к груди, широко облизывая бусину соска и наблюдая за тем, как он моментально затвердевает. Ахерон втягивает его между губ, начиная нежно посасывать, причмокивая, другой рукой поглаживая второй сосок. Красавица проснулась и ахнула, слишком громко для такой ночи. Лебедь закрывает себе рот рукой, моментально заливаясь краской и не зная, что дальше делать. Ахерон отстранилась от груди, напоследок оставляя на ней болезненный укус, но такой приятный, что Лебедь тихонько пинается и зажмуривается. С укуса потекла тонкая струйка крови. – Тебе ведь нравилось смотреть сны со мной, Святая. – Ахерон наклоняется ближе и одним движением рук разрывает ночнушку, выпутывая Лебедь из неë. – Будь готова познать настоящий блуд. Ахерон спускается меж раздвинутых ног и целует низ еë живота, коготками нежно ведя от рëбер и до середины живота, замечая крупные мурашки, бегущие по всему еë телу. Кончиком длинного языка она полизывает еë кожу, заставляя девушку плавиться и извиваться под еë пальцами. Лебедь задыхается, пытаясь вымолвить хоть слово. – Я попаду в ад? – Определённо. Демоница на секунду отстраняется, чтобы с улыбкой ответить, и продолжает ласкать кожу еë низа долго, напоследок целуя пах, переходя на внутреннюю сторону бëдер и до невероятного наслаждаясь. Душа Лебедь металась в непонимании, вдруг это очередной сладкий сон, не явь? Но всë ощущалось так реально, что сомнений и не оставалось вовсе. Еë совращает демоница, властвует над еë телом и желаниями, и, о Боже, ей ведь так этого хотелось. А ведь Ахерон была гораздо больше насыщена, чем за весь процесс с любым другим человеком, она кусала внутреннюю сторону бёдер Лебедь, неустанно целовала, но не касалась самого главного, потому что самое сладкое - напоследок. Это было своеобразным ритуалом, ведь все девушки такие чувствительные и вкусные, соблазнять их - сплошное удовольствие и энергия. Ахерон отстраняется, облизываясь и заглядывая Лебедь в глаза, она не была напугана или обескуражена, она получала наслаждение. В еë глазах плясали чëртики, она убрала ладонь от рта, оставив только плотно сомкнутые губы. Нельзя было шуметь, но красавице очень хотелось. Ахерон легко подхватывает Лебедь, ложась на кровать и усаживая девушку себе на уровень лица. Их окружали томно мигающие огоньки, которые отражались на кресте, смотрящего на них со стены. Демоница держит еë бëдра и начинает мягко целовать всё самое чувствительное, прерываясь только на парочку хриплых слов. Будет даже приятнее, если Бог их действительно увидит. – Сделай так, чтобы мои губы намокли. – Ахерон снова принимается целовать еë под частые вдохи, и тихое мычание. Демоница не упустила ни миллиметра кожи, зацеловывая всë без остатка. Ахерон обожала испытывать своих нечистых временем, суккубу нравилось ощущать, как их ломает ожидание, как они делают всё ради быстрого удовольствия. Как поминают Бога, который им теперь уж точно не поможет. Лебедь с желанием смотрела вниз, подстраиваясь под прикосновения. Тело красавицы было покрыто мурашками, Ахерон всё также неустанно целовала еë снизу, пока не почувствовала на губах влагу. Демоница языком аккуратно раздвинула кожу и широко лизнула, следом немного всасывая. Самое чувствительное место девушки было вкусным, мягким и красивым. Ахерон на секунду отстранилась, наблюдая за тем, как обилие еë слюны и естественной смазки текли между нежных складок. Ахерон ещë раз широко проходится языком, немного двигая головой, ноги красавицы задрожали, она закинула голову, кусая губы и сильно жмурясь. Много думать не нужно, чтобы понять, что Лебедь очень нравится процесс, и она действительно наслаждается. Ахерон на пробу немного проникает языком в неë, слыша приглушённое "ах" сверху. Длинный язык толкается глубже, находя свой темп и растягивая еë, Лебедь немного сжимается, стыдливо пряча лицо. Еë мысли метались в поисках ответа, обдумывании последствий, но между томными вдохами это удавалось делать очень плохо. Никакие грешницы в аду не извивались над ней так сладко, как это делала Лебедь. Любые грехи в еë деревне строго настрого пресекались, но она хорошо скрывалась, а свидетелями еë греховного падения были такими же грешниками, как и она сама. Например, этот суккуб, явившаяся из абсолютной фантазии, являвшаяся плодом еë измученного воображения долгие месяцы. Лебедь сходила с ума от желания, она жаждала познать настоящее удовольствие, и она его получает. Ахерон ритмично вбивалась в неë языком, красавице было приятно и слишком мокро, она истекала от правильных ласк, сходила с ума от тугого кома внизу живота, в безумии подаваясь языку навстречу, жаждя всё глубже. В какой-то момент Ахерон вынимает из неë язык, начиная играться с клитором и вводя два когтистых пальца, двигая ими очень быстро, моментально начиная чувствовать, как девушка на них насаживается. Лебедь было плохо, ужасно плохо, этот акт нельзя было назвать истинной любовью, лишь удовлетворением потребности плоти, но так ей даже больше нравилось. Красавица была для демоницы слишком вкусной, как для людей самым сладким и свежим плодом. Собственное возбуждение тоже нуждалось в утолении, но она хотела довести еë, напитываясь до краёв. Ахерон двигала языком интенсивно и неустанно, Лебедь начала испывать незнакомое ей чувство, мышцы напрягались, она становилась слишком чувствительной, начиная хныкать и тихо плакать. Ахерон схватила еë за бёдра, крепко держа, из горла Лебедь полились тихие и ужасно страдальческие стоны, ей хотелось быть громче, но она не могла. Кончая, девушка начала вырываться, пытаясь прожить послеоргазменные минуты, но Ахерон вцепилась в неë, оставляя на бёдрах красные полоски, сильно хлюпая и вдавливая в себя, также сильно двигая языком и выпивая ту до последней капли. Красавица пыталась вырваться, хныча и всхлипывая, но Ахерон вынула пальцы и снова вошла в неë длинным языком до упора, заставляя Лебедь изнывать из-за того, что она не может кончить второй раз. Как только у Лебедь получилось, она сильно содрогнулась, без сил сваливаясь на Ахерон, которая всё ещё вылизывала влажные складки, выпивая всё до последней капли. Окончательно напитавшись, Ахерон облизывает собственные губы и наклоняется к лицу Чëрного Лебедя, влажно целуя, она двигает суккубьим хвостиком, обвивая им руку Святой. Ахерон определённо вернётся за ней, но, когда та уже будет в обличии прекрасной демоницы. Ох, она определённо приложит к этому свою когтистую руку.