улица сумасшедших

сумасшедший дом. даже не так – сумасшедшая улица. улица сумасшедших. тойя взглядом спотыкается о грани стакана, теряется в них, как в бесконечном стеклянном лабиринте, куда угодно несись – от себя не спрячешься, и в каждом осколке отблеском смеха – чужие глаза, тёмные, как шоколад, терпкие, как кофе. мейко над ним смеется, да тойя и сам бы посмеялся, найди он сил выдавить хотя бы подобие улыбки; конечно, ей весело, ей – забавно, он как зверёк в зоопарке, мечущаяся по клетке куница, а зрители пальцами тычут и спрашивают, когда дурашка уже успокоится. да не успокоится он. думал, что поможет, но не помогло, а сделало хуже. - ты в порядке? – липовый мед обликом кохане. смелость для тихони, ступень для становления лучше. тойю подташнивает от необходимости защищать свои секреты; как будто он предает этим всю команду – пропасть растет, мигающий огонек тайны на стороне тойи все равно становится только ярче. рано или поздно взорвется. - впору тебя спрашивать. ты хоть высыпаешься? - он с улыбкой качает головой, и мир делится пополам – вот уже тойя видит себя со стороны, и ему невыносимо мерзко. кохане смущается, ан вздергивает брови, но молчит. пусть молчат лучше, ему не хочется хамить. он все равно вернется к тому, откуда начал. мейко лукаво щурится, вечное солнце иллюзорной улицы замыкается на ее сережках в вечный круг. мейко закрывает за тойей дверь и поворачивает табличку надписью «closed», чтобы любопытные виртуальные певцы не залезли в ненужный момент. мейко расстегивает сначала рубашку на тойе, потом – свою юбку. на какое-то время неизмеримое в условиях секая, тойя может забыться. и сегодня, и на следующий день, и потом. он забывает помнить начало. - ты ведь знаешь, что я – всего лишь порождение твоей мечты, - как-то замечает мейко. плещется мохито, прозрачными каплями брызжет на тонкие запястья. она не просто смеется, как при попытках тойи утаить постыдный секрет от друзей. не просто умиляется его стараниям быть лучше и старательной заботе о ней после очередной взрослой игры в подсобке. она – жалеет его, как щенка со сломанной лапкой или брошенного у церкви младенца. тойю это бесит. - как-то слишком для эротических фантазий школьника, - бормочет он, точно набрав полный рот кислого зеленого лайма. - я большее, чем похотливый инстинкт, ха-ха. я – мечта. женский запах, женская фигура, тепло ее тела и непрекращаемая насмешка. они для каждого – свои. даже акито видит что-то свое в каждом из обитателей секая, то, в чем нуждается. его друг – хороший человек, думает тойя. он берет мейко прямо на барной стойке. и чувствует себя мудаком. пусть в реальном мире мейко не существует, здесь – она живая, и ей не может быть не больно быть игрушкой для его удовлетворения, покорной бесчувственной куклой. и еще он чувствует себя идиотом. потому что в своем стремлении к любому теплу позволил себе слишком многое; завернул в бесконечный цикл одной и той же ошибки. акито бьет его кулаком в лицо с размаху, и даже если он не разобрался в ситуации и просто выплеснул недоумение, тойя определенно считает, что этого заслужил. тени падают на будущий фингал и отрисовываются зеркалом секая, как будто они снова в иллюзии, а не на настоящей улице, так нелепо разболтавшей секрет тойи его же языком. - как ты мог вообще!.. – акито не договаривает, и судя по отвращению на его лице, не может договорить. он встряхивает руку; костяшка разбита в кровь. тойя глаз не поднимает, но все равно видит, как клокочет в лучшем друге гнев, боль и неузнавание, словно он никогда не знал на самом деле человека перед собой. кохане отступает в замешательстве, и кроме страха в ее глазах нет ничего. они уходят стремительно, вливаясь в городские зигзаги осколками тойиной надежды на принятие. он устало опускается на корточки и прячет лицо в ладонях. он сам виноват, что зашел так далеко. тонкие, неожиданно сильные руки смыкаются вокруг его плеч, и заколки-звездочки в волнистых волосах выдают хозяйку раньше, чем появляется нужда пояснять. всё тело ан слегка дрожит, и тойя чувствует её смятение и отвращение. и – жалость. тоже. из недр отражений на покоцанном экране смартфона тойе до судороги ясно слышится смех мейко.