плачет море и скорбит луна

      Он не знал, что это было за чувство.              Вязкое и горькое. Болезненное, нервное, точно плохое предчувствие, но с одним исключением — что-то уже произошло. Оно давило, мешало дышать и жгло в груди, утягивая сердце вниз. Из-за него голоса вокруг сливались в неразборчивый гомон, и он слышал одно — как это чувство скребется, ноет, мешает, путает обычно стройные мысли.              Похожее на болезнь. Яд, струящийся по венам. Мерзость, пустившую корни во все еще бьющемся сердце.              — Вижу, наш А-Юань сегодня вновь в центре внимания.       — Этот мальчишка… я слышу его смех через весь зал.              Слова Байхэн и Инсина были единственным, что отвлекло его. Дань Фэн моргнул и безошибочно нашел светлую макушку в толпе — по-прежнему окруженный Облачными Рыцарями, Цзин Юань увлеченно рассказывал им о победах Квинтета. Как всегда светозарный, подобно солнцу — неудивительно, что собралось немало людей, пожелавших купаться в лучах его славы и отхватить хоть кусочек внимания. Дань Фэн видел, к чему многие из них стремились — поймать ответную улыбку, а, может, и лукавый взгляд; завлечь, запомниться, узнать получше. Девушка по правую руку от Цзин Юаня прервала его и спросила о чем-то. Лейтенант повернулся к ней и улыбнулся со столь знакомой хитринкой — Дань Фэн мог лишь подозревать, что А-Юань ответил, но уже через пару мгновений воительница засмеялась, невзначай коснувшись чужого плеча и склонившись к нему.              Внутри всё похолодело. Дань Фэн хорошо знал, кто она такая, но не желал вспоминать ее имя. И без того он слышал его слишком часто, чтобы уделять внимание еще и в своих мыслях. Это имя то и дело проскальзывало в рассказах Байхэн, всякий раз хитро поглядывающей на Цзин Юаня; о ней с уважением отзывалась Цзинлю, втянутая в незамысловатую игру лисицы; а его прислуга, казалось, не находила иного повода для сплетен, кроме как новость о том, что родители Цзин Юаня начали подыскивать единственному сыну жену, и в глазах матери именно эта женщина оказалась желанной невесткой.              Даже госпожа Сюэпу снизошла до острого комментария, намекнув, что никогда еще Верховный старейшина видьядхара не ходил в любовниках у женатого мужчины. И пусть Дань Фэн наградил ее тяжелым взглядом, глубоко внутри он понимал, что она говорила правду.              Иньюэ-цзюнь никогда не водился со своим избранником долгое время. И навязываемые обществом браки были лишь одной из многих причин.              В зале становилось нечем дышать.              Дань Фэн сделал глоток вина — привычная терпкость сейчас отвращала его, и он раздраженно отставил пиалу в сторону. Провел рукой по шее, а потом незаметно коснулся лба, поправляя волосы — может, заболел? Но жара не было, а чувство никуда не ушло. Оно продолжало грызть его кости, точно гончая псина, и отдавалось зудом под кожей.              Цзин Юань все еще был там, на другом конце зала. Все еще шутил и светил ярче Регула — и, несмотря на отголоски чужих разговоров и музыки, зал полнился им: его голосом, смехом, запахом. Дань Фэн не смог бы спрятаться от напоминаний о его присутствии, даже если бы захотел.              А он не хотел, пусть и проклятое чувство отравляло смиренное любование издалека — его тянуло смахнуть чужую руку с плеча, разогнать эту стайку угодниц и забрать себе все внимание молодого лейтенанта, не оставив и крупицы никому другому.              Глупое, безрассудное желание, недостойное Верховного Старейшины.               — Иньюэ-цзюнь, если устал, возвращайся к себе, — шепнул Инсин, повернувшись к нему. — Перед остальными прикрою.              Дань Фэн выдохнул. Укрыв неприятные мысли и раздражение за привычной маской, он скользнул взглядом по залу. Байхэн куда-то ушла — наверное, на поиски Цзинлю — и разговоры за их столом затихли; Дань Фэн даже не заметил того, как вокруг них с Инсином воцарилась тягучая тишина.              — Почему ты решил, что я устал? — без особого энтузиазма спросил он.       — Да по тебе видно, что у тебя вся эта праздничная кутерьма в печенках сидит. А в Цзин Юане ты с минуты на минуту дыру прожжешь, — Дань Фэн опасливо покосился на кузнеца, но тот небрежно качнул головой. — Говорю же, его через весь зал слышно. Слишком расшумелся сегодня.       — Я рад, что Цзин Юань веселится. Он хорошо проводит время и это… — «главное» почти сорвалось с его губ, но он запнулся, вновь посмотрев в сторону бывшего ученика Цзинлю. Цзин Юань что-то шептал той девушке, наклонившись близко-близко, и эта поза казалась слишком интимной, чтобы продолжать смотреть на них, но едва ли видьядхара мог отвести взгляд. — … очень хорошо, — в горле пересохло, и фраза вышла нескладной.              Инсин сочувственно хмыкнул, и Дань Фэн поморщился — досада смешалась с негодованием, злостью, тем глупым чувством; до чего всё это смешно и нелепо, детски. Не так должен себя вести и чувствовать Иньюэ-цзюнь.       — Наверное, ты прав. Лучше я пойду, — он не должен сбегать, не должен идти на поводу у тлетворных мыслей, которым даже боится дать имя, но… Дань Фэн не мог.              Этот вечер и без того утомил его слишком сильно.              — Давай, пока Байхэн не вернулась. Она тебя так просто не отпустит. — Инсин спрятал усмешку за пиалой вина, и Дань Фэн ответил ему легким кивком. Оспаривать истину он точно не собирался.              Поднявшись из-за стола, он быстро и незаметно покинул зал — репутация отстраненного и холодного Иньюэ-цзюня позволила ему спокойно пройти через толпу, в которой никто не пытался ни остановить его, ни поговорить с ним.              Словно многие из них готовились вздохнуть с облегчением, когда тень Лýна переступит порог и растворится в сгущающихся сумерках вечера.       

***

      — Так и знал, что найду тебя здесь.              Дань Фэн услышал знакомую поступь раньше, чем увидел его — выглянувшая из-за облаков луна тускло подсветила чужой силуэт в ночной мгле. Цзин Юань неспешно приблизился к беседке, укрытой в глубине дворцового сада: если рассудить здраво, у него не было никакого права находиться здесь без приглашения, но Дань Фэн не хотел гадать, проник ли он тайно или же заболтал прислугу, сокрушая их своим обаянием.              Или, может, они пропустили его без лишних вопросов, памятуя о частых визитах.              Дань Фэн не хотел, но все же гадал.              — Неужели празднество уже закончилось? — Он отвернулся от ночного гостя. Медитация, свежий воздух, тишина и блеск луны, изредка отражавшейся на глади небольшого пруда, уже успокоили его — от того жгучего чувства остались лишь пепел и горечь.       — Нет, — ответ Цзин Юаня был быстрым и легким. — Гулянки, как эта, длятся до рассвета.       — Что же ты не остался?       — Устал, — Иньюэ-цзюнь расслышал в его голосе невинную ложь. — Ты ушел так незаметно, не сказал ни слова. Но не волнуйся, Инсин тебя не выдал.              Дань Фэн хмыкнул и позволил себе взглянуть на него, дернув бровью. Цзин Юань сделал небольшой шаг ближе, поймав этот взгляд.       — И что же сказал Инсин?       — Ничего такого. Сказал, что отвернулся, а тебя уже и след простыл. Байхэн возмущена, что ты весь вечер отмалчивался и потом незаметно сбежал. Так что готовься к серьезному разговору.       — Чудесно, — Иньюэ-цзюнь кивнул и поднял взгляд к облакам, что медленно брели по ночному небу.              Разговор шел странно. Казалось, он чувствовал кожей, как взгляд Цзин Юаня скользил по нему. Или он хотел это чувствовать.              — Почему… — Дань Фэн зажмурился. У него не было никакого желания отвечать на глупые вопросы.       — Ушел, потому что не люблю такие сборища.       — … не сказал мне, что уходишь? — они заговорили одновременно — Дань Фэн, ответивший на незаданный вопрос, и Цзин Юань, интересовавшийся совершенно иным. — Я хорошо помню, что не любишь. Но чего не позвал с собой?              Дань Фэн замер. Пальцы незаметно сжались, укрытые длинными рукавами ханьфу. Почему не позвал с собой?       — К тебе было не пробиться, — искренне ответил он и удивился своему голосу — тихому, полному незнакомой печали.              Со стороны Цзин Юаня раздался мягкий смешок — издевка? — и Иньюэ-цзюнь тут же нахмурился.       — Я сказал что-то смешное?       — Нет, — тон Цзин Юаня стал мягче, и Дань Фэн, казалось, услышал, как тень улыбки проникла в чужой голос. Он поджал губы, заставляя себя не смотреть на лейтенанта. — Нет, ни в коем случае.              Деревянный пол скрипнул, когда Цзин Юань шагнул еще ближе, и видьядхара невольно повел плечами — он и без того сидел с прямой спиной, но отчего-то ощутил зудящее желание выпрямиться еще больше.       — Наоборот, я нахожу это довольно милым. — Нет, точно издевка.       — Это? — недовольно уточнил Дань Фэн, когда не последовало продолжения. — Что это?       — То, как ты ревнуешь.              Ревнует? Да что он себе позволяет? Дань Фэн возмущенно дернулся и наконец посмотрел на него.       — Скажи мне, что я ослышался, Цзин Юань.       — К сожалению… — Лейтенант не выглядел сожалеющим. — Ты ревновал.       — Не неси вздор, — Иньюэ-цзюнь насмешливо фыркнул, впившись ногтями в ладони. — Я не ревную. Зачем? То, что происходит между нами, не сможет длиться вечно. У тебя есть обязанности перед семьей, у меня — долг Старейшины.              И Дань Фэн говорил это не раз. Он предупреждал с самого начала — отношения подобного рода неизбежно заходят в тупик.              — Так что вполне естественно, что ты выбрал провести время не со… — Дань Фэн вздохнул, проглатывая то, что хотел сказать. — Не с соратниками, а с возможной невестой.              Он качнул головой и вздернул подбородок, с достоинством встречая прямой взгляд Цзин Юаня.              — Я бы предпочел провести его только с тобой, — ответил лейтенант. Он сказал это легко и спокойно — так, как произносят истину, непреклонную и неоспоримую. Но у Дань Фэна она хранилась под кожей, замирала на языке бесчисленное множество раз, и он никак не находил мгновения, чтобы поделиться ей, дать ей форму так же просто и чувственно, как сделал это А-Юань.              Иньюэ-цзюнь слышал стук собственного сердца. Чувствовал ли он такое прежде? Такие ли слова волновали его прошлые воплощения? Или он стал слишком мягок, раз позволял этому человеку сбивать себя с толку — переживать так наивно, словно он был юным лисом или смертным мужчиной?              Дань Фэн медленно обвел взглядом чужое лицо. Цзин Юань изменился. Он уже не был тем самонадеянным юношей, что однажды привлек внимание мастера меча Лофу и завоевал свое право стать ее учеником. И пусть его внешняя лихость могла обмануть других — видьядхара слышал, как ветераны Облачных рыцарей сетовали на его бесшабашную юность и даже дерзость — но Дань Фэн видел дальше этой небрежной маски.              Ни одно из слов, что произносил Цзин Юань, не было случайным. Каждый разговор, как и каждая битва, были его полем для вэйци. И, может, он был лишен прирожденного гения, какой был у Инсина, но в достатке обладал терпением и упорством — именно они подпитывали силу, что таилась внутри него, теплилась солнцем в груди и растекалась с горячей кровью. Со временем, подумал Дань Фэн, он станет тем, чей взмах сможет сокрушить скалы и чья слава устрашит их врагов. Его имя будет вплетено в историю Сяньчжоу — оно уже волновало многих на одном лишь Лофу — и это было неотвратимо.              И он принадлежал ему. К своему стыду, Дань Фэн ощутил странное удовлетворение от того, как приятно это звучало — даже в мыслях, не говоря о том, каким наслаждением будет произнести эту фразу вслух, перекатить буквы по языку, вложить в голос намерение, заявление о своем праве. Улыбка тронула его губы, и видьядхара заглянул Цзин Юаню в глаза. Он всё понимал.       — Есть сотня причин, по которым я должен тебе возразить. И отправить прочь.       — Да, причин немало, — Цзин Юань склонил голову набок. — Но ты не прогонишь?       — Не прогоню.       

***

             Сбитые простыни, полумрак, приоткрытые окна. Легкий ветер играл с занавесками, проникал в обычно тихую комнату и оставлял холодные поцелуи на разгоряченной коже.              — Гэгэ, — шептал Цзин Юань. Его дыхание щекотало шею, а пальцы беспорядочно скользили по спине — с каждым новым толчком он тихо всхлипывал, сильнее цепляясь за него и царапая короткими ногтями кожу. — Весь вечер я ждал, когда ты подойдешь, и…       — А-Юань, — Дань Фэн предостерег его, немного отстранившись. — Еще одно слово, и мне придется придумать, чем занять твой рот.       — … и заявишь на меня свои права, — упрямо закончил Цзин Юань и тут же рвано выдохнул, когда Дань Фэн в отместку толкнулся глубже. — Ты ведь тоже хотел этого, гэгэ…       — Молчи.              Видьядхара наклонился и, придерживая любовника за подбородок, утянул его в неторопливый поцелуй.              Ему не требовалось устраивать такие сцены. Цзин Юань был его сейчас — полностью, целиком, так, как никто во всей этой проклятой вселенной и представить не мог. Он извивался под ним, тяжело дышал, кусал покрасневшие губы, тихо постанывал и жмурился, двигаясь навстречу. Откликался на нежные касания, тянулся за скользящей ладонью и жался ближе, шептал несвязно, хватаясь за его плечи: гэгэ, гэгэ, гэгэ.              Такой открытый, чувственный, опьяненный — и только его.              Дань Фэн припал к его шее, мокро целуя и кусая, стоило ладони Цзин Юаня опуститься на затылок и, путаясь в волосах, коснуться кончика рогов. Даже от такого легкого касания вело, и Дань Фэн, загнанно дыша, глухо простонал, когда пальцы лейтенанта скользнули дальше, нежно, но уверенно поглаживая.       — Что ты творишь… — прошептал Иньюэ-цзюнь. Он мазнул носом по шее, вдыхая запах А-Юаня, и с силой сжал его бедро, когда тот обхватил рог возле самого основания. Мурашки пробежали по коже. — Наглец.              Цзин Юань прекрасно знал, что делает с ним.       — Ты принадлежишь мне так же, как и я — тебе, — ответил он, обжигая шепотом кожу.              И Дань Фэн не мог оспорить его слова. Даже если бы захотел.       

***

             — Не устал еще?              Дань Фэн услышал, как зародился этот мягкий смешок в груди Цзин Юаня, и улыбнулся, не открывая глаз. Раньше он находил умиротворение лишь в тишине дворцового сада и шуме волн, омывающих Чешуйчатое ущелье. Теперь он бы с легкостью отказался от них, если бы это значило, что он в любой момент сможет прижаться к Цзин Юаню, вслушаться в мерное биение чужого сердца.       — А ты не устал копаться в моих волосах?       — Не могу оторваться. Они словно дорогой шелк. Признайся уже, каким бальзамом пользуешься?       — Принимаю ванны у корней Древа амброзии, — лениво отшутился Дань Фэн, потираясь об него щекой.       — Врунишка.              Кто бы говорил.              Было хорошо лежать так — кожей к коже, вечно холодные руки спрятаны в теплых, тихое дыхание на двоих, пока за окном брезжит рассвет. От приятной усталости тянуло спать. Следовало уловить хоть пару часиков сна до начала дня — его ожидали встреча со Старейшинами и обсуждение неких неотложных личных дел с госпожой Сюэпу, — но Дань Фэн не хотел так скоро погружаться в пучину работы и думал о нежных руках Цзин Юаня.              — Я устал скрываться.              Иньюэ-цзюнь насторожился за мгновение до того, как он заговорил.              Сердце Цзин Юаня отбивало тревожный такт. Дань Фэн почувствовал, как неприятно сжалось его собственное. Он знал почему. Их отношения давно переросли этап простого увлечения друг другом, и теперь им обоим хотелось большего — быть вместе не только наедине.              Это звучало так просто, но один Лун знал, как сложно это было на самом деле.              — Знаю.       — Мы должны рассказать. Надоело быть холостяком на словах.              Дань Фэн отстранился и, приподнявшись на локте, серьезно посмотрел на Цзин Юаня.       — Думаю, если ты хотя бы один раз не станешь прятать свою прелестную шею под несколькими слоями одежды, все сразу догадаются, что у тебя кто-то есть, — он нежно провел ладонью по коже, обрисовывая пальцами результаты своего труда.       — Я не хочу, чтобы они думали, что у меня есть кто-то, — в голосе Цзин Юаня прозвучала едва скрытая обида.— Я хочу, чтобы они знали, что это ты.              Иньюэ-цзюнь вздохнул. Он прекрасно это понимал.       — Это принесет больше проблем, чем…       — Я рассказал Мэн Цзюй.              Знакомое имя резануло слух.              — Что?!       — Частично!       — Что ты ей сказал?       — Еще на празднике я тихо намекнул, что у меня уже кое-кто есть. И этому кое-кому неприятно наблюдать, как она… — Цзин Юань замолчал, явно стараясь подобрать более мягкое выражение.       — Распускает руки, — жестко прервал его размышления Дань Фэн. — Она распускала руки. Всего тебя облапала, словно ты выставочный образец в магазине, — он увидел, как губы Цзин Юаня растягиваются в удивленной улыбке, и нахмурился, чтобы скрыть легкое смущение.              Ладно, может, он в самом деле ревновал.              — Кхм, — лейтенант решил тактично не комментировать его замечание. — Да, именно так. Через время я узнал, что ты ушел, и подумал, что на тебя это не похоже — сбегать, даже не предупредив Байхэн. Или меня. Поэтому тоже решил незаметно улизнуть, но Мэн Цзюй не дала мне уйти без прямого ответа. Точнее, она хотела бы получить прямой ответ. Я отвлек ее и сбежал.              Дань Фэн возмутился настойчивости этой женщины.       — Кто она такая, чтобы требовать от тебя что-либо? Решила, раз твоя мама благосклонна к ней, то теперь все решено и деньги твоей семьи точно перейдут к ней в пользование?              Цзин Юань, собиравшийся не то отстоять честь дьяволицы, не то просто продолжить рассказ, замер. Улыбка спала с его лица.       — О чем ты? Какие деньги?       — Я должен был знать, кого тебе сулят в жены. — Иньюэ-цзюнь поднялся, с легкостью выпутавшись из объятий, и подошел к зеркалу, чтобы поправить взлохмаченные волосы. И заодно укрыться от внимательного взгляда Цзин Юаня. — Провел свое расследование. Об этом пока знают немногие, но у старика Мэн прогорело какое-то дело с КММ. И теперь от наследия их семьи едва ли осталось что-то большее, чем пара хлебных крошек на столе.       — То, что я слышал об их приеме на прошлой неделе, не похоже на «пару хлебных крошек».       — Пускают пыль в глаза. — Дань Фэн пожал плечами. Он не сомневался в своих источниках информации. — Мало ли людей, которые делают вид, что обладают большим, чем есть на самом деле?              Пригладив волосы, видьядхара накинул на плечи легкий халат. Цзин Юань неодобрительно простонал.       — Мне нравился вид, — Дань Фэн встретился с ним взглядом в отражении и насмешливо улыбнулся.       — Наслаждайся тем, что есть.              В ответ Цзин Юань лишь уныло вздохнул.       — Я намекну матушке, что стоит проверить дела семьи Мэн Цзюй, — Дань Фэн увидел, как он перевернулся на живот и подпер голову рукой. Видьядхара невольно обернулся, чтобы беззастенчиво оглядеть его оголенное тело. — Господин детектив, что Вы можете сказать о других кандидатках?              Эоны.              Иньюэ-цзюнь захотел перечеркнуть все возвышенные мысли о его расчетливости, силе и будущей славе. Нет, этот шаловливый кот сбежит с Галактическими рейнджерами через несколько лет. И, возможно, под шумок украдет Верховного старейшину Лофу.       — Что насчет Цзо Фэнь? — не отставал Цзин Юань.       — С ней тебе будет скучно.       — Си Ши?       — Недурна собой, но за этим фасадом ничего нет.       — А Дейдра?       — Эоны, она иммигрантка. Пожалей девочку, через пару десятков ты будешь годиться ей в сыновья.              Цзин Юань рассмеялся. Его бархатный смех заставил Дань Фэна замереть на долю секунды, желая насладиться им подольше.       — И почему мне кажется, что ты больше меня знаешь о девушках, которых родители пытаются мне же сосватать?       — Потому что тебе следовало бы с большей серьезностью отнестись к этому. Кто знает, может, однажды за приглашением на семейное застолье будет скрываться приглашение на твою свадьбу?       — Гэгэ, мои родители так не поступят. Кстати, они как раз пригласили меня к себе на эти выходные. — Дань Фэн медленно подошел обратно к кровати и присел, опуская руку на поясницу Цзин Юаня. Тот наблюдал за ним исподлобья, не шевелясь. — Не хочешь со мной?       — Это как-то связано с тем, что ты больше не хочешь скрываться?              Такая формулировка вопроса вызвала у А-Юаня улыбку.       — Может, — уклончиво ответил он, наклоняя голову. — Зависит от того, кто мне ответит. Иньюэ-цзюнь или Дань Фэн.       — Неплохой ход, лейтенант, — видьядхара провел ладонью по его спине. — Дай мне время подумать. Возможно, у меня будут дела на выходных. Зависит от того, что старая змея Сюэпу скажет сегодня днем.       — Если она узнает, как ты ее называешь при мне, боюсь, без головы из нас двоих останусь именно я.       — Не волнуйся, она и так знает. А теперь давай спать, времени и без того осталось мало.              Услышав усталое «мхм» в знак согласия, Дань Фэн наклонился, чтобы оставить мягкий поцелуй между лопаток.       — Скоро вернусь. Схожу за водой.       — Возьми мне тоже, — пробормотал Цзин Юань, уткнувшись в сложенные руки.       — Хорошо.              Дань Фэн ненадолго замер, задумавшись. А потом улыбнулся и щипнул ничего не подозревающего А-Юаня за ягодицу. Издав громкое «ай!», тот возмущенно брыкнулся и тут же поднял голову, но Иньюэ-цзюнь уже успел резво подняться с кровати и направиться к двери.       — Дань Фэн, ты-… Иньюэ-цзюнь, следите за своими руками!              В ответ Дань Фэн лишь засмеялся. Он и без того следил за своими руками весь вечер.