Подкидыш

Иван сжал веки, сомкнул губы так, что до боли начинало сводить челюсти и крепко, до судорог, сжал пальцы в кулаки стоило очутился на морозном воздухе. Казалось, ещё немного и по пересеченным морщинками щекам скатятся слёзы. Они уже наворачивались в уголках глаз. Но это не от холода. Это от отчаяния. Разом свалившаяся на него правда прошлого повалила его на ступени крыльца. Рокотов закурил. Одна, потом вторая, третья сигареты. Под ногами в снегу копилися пепел и окурки. В дыму мужчина то ли топил свою боль, то ли просто забывался в сизой пелене, чтобы больше не болело так сильно, как сейчас. У них не будет детей. Первого Света не сберегла. Рокотов быстро смахивал всё же сорвавшиеся слезинки, а всё равно сердце ужасно болело. Как же жить теперь с этим? Как жить со Светой зная всё? Иван сидел, курил и пытался понять это — как быть теперь дальше. А уличный холод между тем постепенно остужал мысли Ивана, он начинал осознавать произошедшее. Рокотов вёл долгий диалог с самим собой. «Света тогда осталась чтобы дождаться меня, ведь я ей сам пообещал скоро вернуться, что я просто помогу там и потом обязательно догоню её… Никто ведь не мог знать заранее, что немцы ударят с тыла! И окажется, что мы не просто отрезаны — меня еле живого вынесут с поля боя несколько уцелевших товарищей» — втягивая в себя сигаретный дым в перемешку с колючим от мороза воздухом всё говорил про себя Рокотов. «Не согласись я тогда остаться, ведь я следователь, а не стрелок пехоты, уйди я вместе с ней — ничего не случилось бы… Свете не пришлось бы оставаться» — смотря в усеянное звёздами небо рассуждал Иван. Обижался ли он на жену за то, что не о ребёнке в первую очередь думала? Да, тень обиды была. Но в то же время он понимал, что Света не только ради него там решила остаться (да и беременность трезвому анализу не помощник), но потому что она следователь военной прокуратуры. А в армии есть приказы которые ты обязан выполнять ни смотря ни на что. Идёт война. Все её поступки исходят из одного — сражаться во имя победы. «Всё для фронта! Всё для победы!». Именно этот девиз висит повсюду и движет всем. Именно ради этого многие жертвуют личным, приносят в жертву себя. Он сам именно поэтому и согласился помочь прикрывать отход товарищей, отход той группы, где была его жена с братом. Кто же мог знать!.. Но то, при каких обстоятельствах Света потеряла их первенца, отодвигало на заданий план другое — невозможность иметь детей после всего случившегося. Ведь именно этим Иван себя и успокаивал всё время — да потеряли этого малыша, да это очень больно, очень горько, но обязательно родим второго. И осознание невозможно этого исхода убивала сильнее всего. Он так хотел их совместного ребёнка! Чтобы её черты и его смешались в их малышке, стали воплощением их счастья. Он очень хотел большую, дружную семью со Светой. И Иван знал как сама Света этого очень хотела! Они говорили об этом однажды. И теперь их мечтам не суждено сбыться. Именно это было самым страшным для Светы. Она уже сотню раз себя внутри казнила и наказала за всё. «А если сейчас и я начну её винить, я начну упрекать!.. Она ведь не перенесёт этого!» — вновь нервно сжались ладони, запущенные в жёсткие волосы с частой проседью. Рокотов сейчас попытался представить на миг себя на месте Светы: счастливое известие и понимание, что кругом война и на тебе долг офицера, борьба со своими желаниями, а потом разрыв бомбы… Приходишь в себя и слышишь, что тот, кого ты с трепетом ждал и носил под сердцем потерян. Больше никого нет… И никогда не будет… Жалость к Свете затопила собой всё остальное внутри Рокотова. И всё потому, что он как никого другого любит её. До безумства, отчаяния, сумасшествия. Называйте как угодно, но это именно так. Он любит вопреки всему и ни смотря ни на что. Стоя на ступеньках дома Рокотов со всей ясностью понял главное — без неё он больше не хочет быть. Ему не нужна та жизнь, где не будет её.

***

Вернувшись в дом Рокотов нашёл Свету сжавшуюся у стеночки комнаты. Убитая горем женщина предстала перед ним — заплаканные глаза, растрёпанный волос, безжизненный взгляд. Заслышав мужские шаги, она встрепенулась и посмотрела на шагающего из прихожей Ивана. Рокотов подошёл к ней, опустился и абсолютно непредсказуемо для Светы бережно подхватил её на руки. — Не сиди на полу. Продует ведь. Заболеешь. — обыденно произнёс Иван подходя к кровати. Усадив её на койку, он опустился перед с ней. Елагина же совершенно ничего не понимала. Что происходит? То Ваня пулей вылетает ничего не сказав. То как ни в чём не бывало заходит, привычно пахнет сигаретами, и в добавок берёт её на руки, относит куда-то. Светлана растерянно-непонимающе взирала на спокойно сидящего напротив неё мужа. А Иван между тем взял в свою ладонь её аккуратную и нежную, несмотря на офицерское звание, ладошку. Кончиком большого пальца он провёл по ниточкам вен, оплетавших под тонкой кожей запястье Светы, а потом медленно поцеловал тонкие пальцы. Рокотов посмотрел в лицо Елагиной. — Прости, что когда я тебе был нужнее всего — меня рядом не было. — Иван произнёс это и вновь коснулся губами женских запястий, которые так бережно обхватил своими руками. — Я должен был тебя оберегать и не сберёг. — глядя в глаза проговорил Иван. — Прости меня, Свет. А Света не верила в то, что видит, в то что слышит. Ваня не прогоняет её, не уходит сам навсегда, не злиться, не винит, не упрекает… Он извиняется сам?.. — Я хочу что бы ты знала главное: ты — это самое дорогое, что есть у меня! — снова говорил Ваня, крепче сжимая женские ладони. — Я? — Света всё ещё не верила в реальность происходящего, голос громче шёпота никак стать не мог. — Да, ты! — А как же то, что я… Я же ведь никогда больше не… — но договорить Елагина не успела, дальше сказал Ваня: — А ты думаешь, я с тобой только из-за детей? И если тогда так вышло, что мы потеряли нашего ребёнка, то я после всего этого уйду? — Иван пристально смотрел на Свету. — Что я брошу тебя? А девушка не знала что ему отвечать. Она же вправду именно это и думала. И эти мысли отразились во взгляде. Иван их прочёл и впервые за вечер улыбнулся сказав: — Да я ж люблю тебя, глупенькая ты моя! — обняв обеими ладонями влажные от слёз щеки Светы, он кончиками больших пальцев смахнул крупинки слезинок. — Я очень сильно люблю тебя!.. И мы с тобой теперь вместе, а это значит — у нас всё будет хорошо! У нас всё будет! Слышишь, обязательно будет! По щекам девушки нежно легли поцелуи, а уже в следующее мгновение, Света как никогда крепко обняла Ваню. Её тело в ответ тоже обхватили мужские руки и прижали к себе. Он слышал, как Света снова плакала в его плечо и что-то неразборчиво шептала. Но Ваня лишь повторял одно: «Я люблю тебя!». И размеренно гладил по спине и шелковым волосам свою маленькую, утонувшую в боли и отчаянии Свету. Кажется, сегодня он словно спасательный круг сумел вытащить её из той пучины боли и страданий, в которых она жила три последних года. Сегодня он спас свою Свету.