The Queen's Lust

Мрачные своды тронного зала постепенно наполняются шумом. Лорды и леди стремятся как можно скорее поздравить короля с очередным внуком. Темноволосым внуком. В каждом слове Висенья чувствует плохо скрытую насмешку в сторону своей матери и всей семьи. Пока вереница дворян медленно движется к подножью Железного трона, она думает только о том, что Джейс и Люк — её прекрасные младшие братья совершенно не заслужили всего этого. А теперь ещё и Джоффри. Крохотный принц, только покинувший утробу матери, скоро узнает, как могут быть несправедливы и жестоки Боги. Кстати, о богах… Алисента Хайтауэр занимает положенное место подле короля. В её лице Висенья не видит и капли притворства, вот уж кто честен до конца — презирает Рейниру открыто и её совершенно ничего не смущает. Губы Её милости поджаты, а в глазах беснуется пламя. Кажется, что Алисента вдоволь переняла за прошедшие годы драконьего огня, которого раньше так боялась. Принцесса практически восхищается королевой, рассматривая зеленое платье из тяжелого бархата и массивную цепь с семиконечной звездой. Живое воплощение надменности богов. — Принцесса, мы всей семьей молимся за здоровье и счастье новорожденного Семерым! Это такая радость! Она лишь отстраненно кивает на поздравление очередной леди-откуда-то-там. Висенья не успела заметить, что с формальностями было покончено и теперь вся знать решила перекинуться на нее — единственную из Веларионов, кто пришёл. Это можно было бы счесть оскорблением и несоблюдением этикета, но к счастью, её дед-король не слишком-то заботился о таких тонкостях и прощал членам своей семьи многое. — Леди Бисбери, боюсь у принцессы сейчас встреча с Его милостью, поздравления можно отложить. Король не может ждать, не так ли? — холодно произнесла королева. Висенья мелко вздрагивает всем телом и переводит взгляд на Алисенту, та словно каменное изваяние в септе, только необыкновенное тепло в карих глазах выдаёт в ней жизнь. Королева никогда так не смотрела на Джейса или Люка, Её милость предпочитала их не замечать, насколько позволяли приличия. Не потому ли это, что Висенье единственной из детей Рейниры достались серебряные кудряшки и широкая улыбка Лейнора Велариона? А каком-то смысле она была очередным доказательством падения Отрады королевства. — Ваша милость, — принцесса делает изящный реверанс и покидает тронный зал. Королева благодарит семерых, что принцесса сейчас не видит какой шторм бушует в её взгляде. Веларионы тонко предчувствуют шторм, ведь это их стихия. *** Так нельзя. Это мерзко. Она мерзкая. Алисента рвано вздыхает. Воздух — раскаленная лава. Лето выдалось жарким словно пекло, даже ночью ни намека на прохладу. Не помогают ни смоченные водой простыни, ни веер, который лишь гонял горячий ветерок. Весь Красный замок был громадной жаровней. Но больше всего огня добавляют проклятые мысли. В памяти всплывает сегодняшнее утро в тронном зале, прекрасный чувственный профиль на фоне безликой толпы и белоснежная как молоко кожа. Всё это принадлежало единственной дочери Рейниры и Лейнора — Висенье. Безумное наваждение зелёной королевы. И девица — совершенная нахалка, которая умудрялась носить чересчур открытые платья с невинными глазами ребенка. И сводить её, покорную слугу богов, с ума. — Боги всемилостивые, — шепчет женщина, плавно сползая с постели на пол. Колени приятно холодят каменные плиты, а локти упираются в колючее постельное белье. Молитва должна ей помочь. Всегда помогала. И сейчас она молится как никогда раньше. Пальцы, сцепленные в замок — липкие и горячие. Привычные слова смешиваются в какую-то непонятную чушь. Алисента чувствует себя беспомощной, кажется по ночам она совершенно не ладит сама с собой. Мысли наполнены лишь широкой улыбкой и очаровательными кудряшками Висеньи Веларион. Алисенте отчаянно хочется исковырять всю кожу вокруг ногтей до мяса и крови в надежде перебить телесной болью эту нездоровую привязанность. Рейнира в очередной раз унизила и растоптала бывшую подругу, подарив той порочное желание во плоти. Ничего иного и не стоило ожидать от наследницы престола, та была олицетворением греха и желаний, и ее дети лишь продолжение. По крайней мере, так себя пыталась успокоить Алисента, но все напрасно, ведь стоит отвлечься от этого самообмана в собственной невиновности как в её воображении тонкие пальчики юной принцессы касаются сзади плеч королевы, а затем осторожно спускаются вниз по спине к ягодицам и мягко сжимают их. Алисента жалобно всхлипывает и утыкается лбом в костяшки пальцев, но не останавливает полет мыслей. Чуть ниже лопаток она как наяву ощущает прикосновение нежных грудей — Висенья притирается к покрытой испариной спине королевы, скользит словно морская змея и оставляет свои солёные поцелуи на шее женщины. Алисента взывает к милости, а сама тем временем тянется пальцами к жадно пульсирующему лону, ей требуется лишь несколько мгновений, чтобы довести себя до немого крика в скомканную простынь. Боги накажут её за слабость, обязательно накажут.

***

Утро выдалось на редкость поганым. Рука королевы с вилкой замирает. От одного вида еды мутит, а может не только от еды, но и от отвращения к себе. Она оставляет вилку рядом с нетронутым беконом и жаренными яйцами на тарелке и даёт знак служанке, чтобы та налила ей вина. Алисента пьет два кубка подряд, слишком рано для алкоголя, тем более для неё, но кажется никого за столом это не волнует. Желудок отзывается жжением и раздраженным бульканьем на такой необычный для Её величества завтрак, но королева закрывает на это глаза и выпивает ещё полкубка. В какой-то момент плавающий взгляд цепляет тонкую фигурку Висеньи, принцесса что-то шептала на ухо Хелейне, которая, в свою очередь, робко улыбалась. Её нежная хрупкая дочь только рядом с Висеньей отрывалась от необычного увлечения насекомыми и становилась чуть более общительной. Висенья как и её мать обладала талантом заинтересовать людей вокруг себя, но миролюбием пошла все-таки в Визериса — своего деда. Алисента должна была бы чувствовать себя ещё отвратительнее, грязнее, но хмель приятно кружил голову, кажется, она начинает понимать Эйгона. Первенец так вообще не просыхает. «Неужели он тоже от чего-то бежит? Кстати, где он?» Королева растерянно всматривается в оживленные лица за общим столом, но запоздало понимает, что Эйгон, как всегда, пренебрег совместным завтраком и предпочел спать до обеда, после очередной бурной ночи на Шелковой улице. Ей приходит в голову поистине ужасная мысль,что возможно старший сын пошёл своими пороками в неё, а вовсе не в таргариенскую родню, как любил приговаривать её отец. По всей видимости распутство драконов заразно. И почему-то это больше не раздражало Алисенту. Королева не помнит, как оказалась в своих покоях. Но зато очень хорошо помнит задранное до талии изумрудное платье, чужие теплые ладони на бедрах, а затем жгучие поцелуи, которые цепочкой велись точно к её лону, которое успело стать влажным ещё до касания языка. Алисента несдержанно стонет и удивляется этому звуку, она сама не знала, что может так, но, кажется, её любовнице понравилось, и та поощряет стон королевы добавляя к своим ласкам пальцы. Женщина в порыве хватает копну серебряных волос, вынуждая принцессу прижаться ртом плотнее. — Пожалуйста. Висенья. Алисента чувствует себя двояко: жаждет прижаться ещё крепче и отодвинуться совсем. Но принцесса между её ног абсолютно беспощадна — держит крепкой хваткой и скользит языком практически с упоением. Страх того, что их могут застукать действует на королеву странно, где-то в глубине души она хочет этого, хочет, чтобы кто-то из слуг открыл дверь и увидел, как их благочестивая королева с задранной юбкой бесстыдно стонет, пока скромная принцесса Висенья жадно вылизывает её там внизу. Эта картина заставляет всё естество Алисенты сладостно вздрогнуть и окунуться в волну оглушающего удовольствия. «Разве может это быть грехом?» — вяло думает Её милость перед тем, как погрузиться во тьму. Королева обнаруживает себя в постели в своих же покоях. Кажется время обеда, судя по тому, как падает свет из окна. Ни следа принцессы. Неужели всё — сон? Она в ночной рубашке, которая прилипла к телу от пота, а между бедер предательски влажно. Алисента сжимает их крепче и ощущает как приятная судорога окутывает низ живота, но это лишь тень, того наслаждения из сна. Она тихо скулит в подушку от бессилия.