Сломанный Львёнок

Арсений зашел в гриммерку, где бушевал Паша Воля. - ...и где этот смельчак?! Я ему голову оторву! - Что случилось? - Да Антоха опаздывает, - оповестил Арса Серега . В ту же секунду в комнату зашел Шастун. - Ну наконец-то! - приторно улыбнулся Павел, - пошли снимать! - с этими словами все вышли. Шаст остался один. В словно забытие он посмотрел на себя в зеркало - на него в отражении смотрел не тот Антошка, который весело шутит, заливисто смеёся и подкалывает друзей, бегая под дождём. Нет. На него смотрел уставший от жизни, не понимающий ничего человек. Антон тяжело вздохнул и вышел на сцену. По команде все начали съемку. Всё шло относительно хорошо - так получилось, что Антона особо не трогали. Но Паша решил всё обломать: - На "Шокеры" идут Арсений и... Антон! Шаст устало поднялся с пуфика. Импровизация началась, но у Антона ничего не получалось - всё валилось из рук, он постоянно попадал под удары током. - Стоп! - остановил съемку Паша. - Антон, что происходит? Что ты как тряпка? Ты чего нихрена не работаешь?! Не строй из себя великого импровизатора - ты не такой! Что за постоянная лажа, ошибки? Что за ничтожесто передо мной стоит?! - кажется, Воля разозлился не на шутку. Антон выбежал из зала, стирая предательские слезы. Ему было плохо и обидно. В голове крутились слова Паши, а головная боль лишь усугубляла ситуацию. Арсений выбежал вслед за другом: - Антон! - но Шаст не стал его слушать. Он побежал. Побежал в каком-то неизвестном ему направлении. Бежал, не разбирая дороги. Бежал, не видя ничего перед своими глазами, кроме злого лица Павла. Не зная, как он пришел к своему дому, но на подходе к занию дышать стало тяжело, что удивило парня - от места съемок до его квартиры было около сорока километров. И это - при том, что путь шел через трассу сквозь лес! Он бежал в районе четырех часов, не останавливаясь, без доступа воды и еды. Поэтому, когда Антон остановился, а это случилось лишь в лифте, то он осознал, насколько он устал - его коленки дрожали, ноги подкашивались, руки тряслись, а голова болела и кружилась так, будто его раскрутили в карусели и ударили молотом по голове. Не хватало воздуха и влаги - в горле жутко пересохло. Шаст быстро достал достал ключи и открыл дверь квартиры. Не разуваясь, он бросился в ванную и там, прислонившись к раковине, заревел. У него была самая натуральная истерика. Ему было плохо физически - его знобило, шатало, была жуткая слабость, и было плохо морально - крики и злоба Воли наложилисьна усталость, и Шастун сорвался. Под ногой что-то звякнуло. Нож. Тот самый. Не помня себя, Антон открыл его и потрогал лезвие. Острое. Взяв нож в руки, он трясущимися от истерики руками провел тонкие, но глубокие линии на левой руке. Темная кровь сразу полилась из ран. Она лилась на толстовку, к которой парень приложил руку, на голубые джинсы, на плитку на полу. То ли от потери крови, то ли от еще чего-то, Антон резко окончательно ослабел, нож выпал из рук, и парень отключился, упав головой на холодный кафельный пол.