Контакт

Когда утром Столас проснулся с невыносимой болью в голове, он осознал: ночка прошла на славу. Примерно в три… сотни раз лучше, чем он мог ожидать. Матрас неудобно впивался в спину крупными пружинами. Перья неприятно гладили выстиранные накрахмаленные простыни. И запах… какой-то древесный и алкогольный. Чужой. Хорошо хоть не несёт блевотой. Правда на этом «хорошо хоть» кончались: Столас осознал, что в кровати лежит не один. Голый. С инкубом. С незнакомым инкубом. Вау. «Охуеть, — несдержанно прозвучало в мыслях. — Я думал, так бывает только в книгах. Проснулся утром, непонятно где и непонятно с кем…» И это вызвало детский восторг. Он готов был задушить инкуба в чистосердечных импульсивных объятиях за одну простейшую вещь: тот привнёс в его жизнь сегодня частицу столь горячо желанного ранее, но такого далёкого и недоступного сумасшествия. Ну то есть… он действительно в кровати с незнакомцем! После секса на пьяную голову! Не помнит его имени и собирается тихонько слинять до его пробуждения! Как же. Это. Чёрт возьми. Потрясающе. Столас накинул на плечи плащ, закрываясь им, как накидкой, схватил в руки все вещи и выскочил за дверь, еле сдерживая воодушевлённое хихикание. «И больше мы никогда не увидимся», — он просиял, тихонько ухнув от восторга. О Люцифер, неужели это происходит с ним? Это не сон, правда? Это не очередной сопливый роман, какими набиты верхние ряды книжных полок? Это его жизнь? Через портал он упал на мягкую кровать королевской спальни и громко завизжал, по-детски дёргая в воздухе лапками. Открыл телефон. Нашёл там последний сохранённый контакт: «Милшка инкуб с вчрнки». Гордо запустил палец в воздух и звонко щёлкнул на красную кнопку. — Удалить! — хихикнул принц, поворачиваясь на спину и вдыхая воздух полной грудью. — Вау. Это не сон. Стыдно, что я так сильно напился, конечно. Но с другой стороны… С другой стороны, Элион Блэк из «Поцелуй или беги» точно так же однажды проснулась утром с молодым симпатичным миллионером в постели. Примерно половину сюжета книги автор уделил лишь на бесконечные попытки выяснения, что именно случилось той судьбоносной ночью и почему глупышка Элли вообще смогла доверить сердце и невинность холодному жёсткому прагматику. Столас хмыкнул как-то неопределённо от этой мысли. В груди клубком смотались неуверенность и сомнение. Что вчера случилось? Он вспоминал. Ах да, Блитц. Блитц пришёл к нему утром, в общем и целом, высказывая лишь своё отстранённое высокомерное «мне похуй». Блитц сказал, что извинится перед всеми, кому сделал больно, лишь бы доказать лично Столасу, что это не так уж и сложно. И Блитц кинул ему вслед, что единственный, перед кем он унижаться не собирается — это его бывший партнёр по ебучей полнолунной сделке. Между прочим, сильно обиженный бывший партнёр по ебучей полнолунной сделке. Столас знал Блитца уже довольно давно — достаточно давно, чтобы сказать, что этот бес почти никогда не говорит то, что думает. Даже если пытается всех убедить в обратном. Вот посмотрите: если Блитц думает «мне неприятны твои действия» — он скажет «отъебись от меня, ебучая сука». Если Блитц думает «мне не хватает смелости сказать, что мне стыдно, и потому я просто буду мозолить тебе глаза, назойливо напоминая о своём существовании» — он скажет «да нахуй мне не нужно твоё прощение, куриные мозги, проваливай куда хотел или пошли ебаться». Блитц не думает перед тем, как задевать, он вообще думает редко. Об этом Столас и пел, когда… — Стоп, я… пел..? Он ощутил, как без того неуложенные перья распушились ещё сильнее. Перед всеми. Пел. Сука. ОН??? Ну это уже совсем мелодрама. Причём Столас не был уверен, видел ли Блитц его номер искреннего посылания на три весёлые — но очень надеялся, что да. Потому что так его голос, его песня, его смыслы могли бы попасть прямо в сердце бесёнку, пройти через толстые защитные стены, показать, что хоть он и расстроен, но не всё потеряно, что он сомневается в своих поступках, что скучает — и тот мог бы выйти на сцену тоже, спеть «Столас, прости меня», взять его за руку, поцеловать, увести с собой назло толпе всех своих бывших… «Я многим сегодня сказал прости» Он говорил тихо и неуверенно, скрывая лицо пятнистой скатертью. «И, честно говоря, ни одно из них не было искренним» Столас хотел пренебрежительно фыркнуть — не вышло. Заявление Блитца совсем его не удивило, ему в целом чужда была искренность — но из-за алкоголя соображать и действовать получалось туго. «Потому что единственный, кому я хотел это сказать… Это ты, Столс» Сатана, до него дошло не сразу! А когда дошло — он не поверил своим ушам, стараясь списать всё на опьянение. Потому что Блитцу было жаль. — Мне действительно нужно было так жестоко с ним обойтись, чтобы он начал что-то понимать? — Столас вздохнул. Он ненавидел, как всё теперь было сложно: в его сказочных мечтах сценарий был совсем иным. Но сказки на то и сказки, что в жизни их сюжет не разыграешь. Это печально, это больно. Но, похоже, это факт. — «Мы не занимаемся разговорами, мы занимаемся сексом». А я больше не планирую заниматься мозгоеблей. Как тебе такое, Блитц? Палец резко провёл вверх, контакты пролистались в самый конец, открывая вид на единственное нецензурное наименование «хуиц-о». Идея Веросики. Три непрочитанных сообщения, пришедшие пару минут назад.

08:32

ты живой там?

08:32

тя тот чел нармальн выебал я надесь. За праёбаное полно луние :))))))

08:38

встретимся?

Столас передумал не заниматься мозгоеблей. Блитц, который сам (первый, да ещё и неоднократно) ему написал — это чудо наравне со вторым пришествием. Ой. Прицепилась божественная лексика. Надо сказать Блитцу поменьше использовать её, а то вырвется где-нибудь в кругу семьи — не объяснишься потом. 08:41 Для чего?

08:41

какой делавой. не привет не пока, сразу для чего

08:42 Это не ответ, Блитц.

08:46

продолжим разгавор

08:46

раскажешь мее че там вер про меня расказаоа

08:46

бл 2раза расказать

08:47

сори

Столас улыбнулся. Блитцевский особый шарм умудрялся просачиваться во всё, что он только говорил или делал, и одними из были эти корявые неграмотные смс. 08:48 Ты не против пообщаться по звонку?

08:48

к ща ток на балкон выиду

08:48

1сек птичка

«Птичка» села, изящно пригладив причёску. Магией он поправил плотные шторы на окнах, создавая комфортный для совы полумрак — и стал ждать. Ждать, прогоняя из головы новые и новые воспоминания уже куда поближе к утреннему времени. Ждать и делать вид, будто не выстанывал имя «Блитци», обращаясь к случайному незнакомцу на тусе. Ждать и думать, а что же делать дальше. — Столс, ты… — Блитц начал, как только закончились гудки, не давая вставить приветствие. Впрочем, будто бы сильно хотелось. — …ты это… бля. И замолчал. Супер. — Почему ты вчера уехал? — спросил Столас, наклоняя вбок голову. С другой стороны провода послышался недовольный вздох и что-то тихо прошуршало. — А чё мне там надо было делать? Ждать, пока меня раскроют и отпиздят? — он усмехнулся. — Да и… ты был занят. Какая тебе разница. На последней фразе голос дрогнул. Блять. Блитц всё видел. Это становится ещё более походящим на шоу или книгу, где они вдвоём в главной роли, и потому всё никак не могут сойтись. И сейчас его бес нелепо мнётся, точно не зная, как бы спросить… «Ты меня всё ещё любишь?» — Ого, неужто ты приревновал, — на лице растянулась широкая злобная ухмылка. Правильно. Ревнуй. Знай, кого теряешь, Блитц, раз раньше не дошло, раз для тебя всё, что серьёзно, зовётся скучным. — Ой блять, начинается… Я просто объяснил, почему ушёл. — Хм, ну тогда я могу облегчить твою ношу немного и сказать, что даже имени его не запомнил. Мы просто разделили эту ночь, и я… — он интригующе протянул, чуть не взвизгнув от восторга. — …просто сбежал под покровом похмельного утра в накидке на голое тело! Он даже не услышал, что я ухожу, ху-ху! Не думаю, что мы снова встретимся с ним. Блитц вдруг захохотал — и это была неожиданная реакция. Неожиданная до того, что будто бы создала ещё одну трещину в сердце: над ним открыто смеются, хотя он только что сделал кое-что ебануто крутое. — О, ну! Добро пожаловать, Столс! Рад, что ты смог ощутить, каково это! — Это смешно по-твоему? Блитц фыркнул. — Смешно, что ты так возвышенно об этом рассказываешь. Не дуйся, для меня это обыденность, а для тебя-то, наверно, реально праздник! Поздравляю! Хахаха! Резко захотелось сбросить звонок и добавить контакт «хуиц-о» в чёрный список. Недовольное чирикание продолжилось снисходительным вопросом: — Тебе что нужно было от меня, Блитц? — СОВ-кучился до смерти, — он скаламбурил, рассчитывая получить в ответ привычное милое хихикание. Но вместо этого… — Либо говори со мной нормально, либо я бросаю трубку. — Воу-воу, расслабься! — бес запаниковал, повышая голос на секунду. — Я хотел убедиться, что ты живой после вчерашнего. И… ну… продолжить наш разговор, если ты всё ещё хочешь. Если ты всё ещё… ну, ты понял. Столас представить не мог, какой пиздец должен был произойти с живым разумным созданием, чтобы оно вдруг решило, что после одной ссоры и одного долгого недопонимания его вдруг перестали любить. Он, может, и хотел бы. Хотел бы перестать гнаться за недосягаемым, хотел бы закрыть сердце на замок и просто ничего не чувствовать. Ни к Блитцу, ни к окружающему миру — просто исчезнуть. Раствориться в тишине огромного пустого особняка. Но не выходило: мысли всегда приводили обратно. К знакомым рукам, на щеках выводящим нежные мягкие узоры, к большим жёлто-красным глазкам, наблюдающими за ним долгим влюблённым взглядом, к тёплым объятиям по ночам, к утренним поцелуям, к близости — которой так мало-мало-мало, что хочется ткнуться клювом в подушку и зарыдать! Долго рыдать навзрыд, пытаясь своими руками повторить необходимые одинокой душе приятные действия. И понимая, что это бесполезно. Он никогда не разлюбит. Проклятье. — С чего это вдруг ты так сильно изменился? То от тебя ни весточки месяцами, то сейчас ты бегаешь за мной который день подряд. Совесть замучила? — И она тоже, — Блитц выдохнул в трубку. — Я перед тобой провинился. Я не хотел. Но за последние два дня ты мне открылся с другой стороны как бы. И это не от того, что ты изменился, нет! Просто… я наконец смог заглянуть за свою упёртость и тупость и увидеть, какой ты есть. Каким ты всё это время был. На самом деле. Как ты относишься ко мне, тоже. Я был неправ, Столас. Я хочу поговорить с тобой, честно и без лишних эмоций. А там ты… ну… уже сам решишь, что тебе делать со мной. Принц нахмурился. — Прости? — Если я не стану тебе особенно противен после этого, то… как бы это… м… — его голос задрожал, и с той стороны начало шуршать намного сильнее. Столас предположил, что он что-то нервно теребит в руках: непонятно только, зачем это «что-то» такое громкое. — Ну, скорее всего, стану, так что… в общем, ты сможешь понять, почему тебе не нужно быть со мной. Столас чуть не подавился воздухом от возмущения. — Ты бегаешь за мной, чтобы доказать, что ты мне не нужен?! — Ну я… Это немного сложнее… — Блитц, ты ебанулся?! — Блитц промолчал. — Ты мог просто сказать «прости, я не люблю тебя», но ты разыграл спектакль на полнолуние, потом весь вчерашний день мозолил мне глаза своим присутствием, сообщил, что мне, оказывается, нужен другой, но к другому ты меня приревновал, а теперь ты звонишь мне, настаивая на разговоре, просто чтобы тебе не пришлось отказывать мне, а я сам отказался от тебя, чтобы ты чувствовал себя менее уёбищным — всё верно?! Всё ещё молчание — даже шуршание затихло и испарилось, пока Столас восстанавливал дыхание после гневной речи. Сердце стучало в ушах, захотелось телепортироваться к Блитцу и посмотреть наглецу в глаза. Хотя один чёрт он увидел бы в них лишь привычный холод и похуизм. И обжёгся б. И действительно бросил б его одного, раз он сам того так желает. — Прости меня, — бес почти прошептал. — Я… этим не управляю. Мне страшно, что… Я не хочу тебя… Я хочу быть… Я… Столас вздохнул. — Позвони, когда найдёшь слова. Но лучше не надо. Посчитай, что ура-тебя-бросили, напейся в баре, переспи с кем-нибудь и живи дальше. Продолжай быть собой, Блитц. Только не удивляйся, если потом, через много лет, в результате умрёшь в одиночестве. Он только хотел повесить трубку, но громкий надрывистый, почти истеричный, крик опередил его: — В ОДИНОЧЕСТВЕ?! А С ЧЕГО ТЫ РЕШИЛ, ЧТО МНЕ НА ТЕБЯ ПЛЕВАТЬ?! С ЧЕГО ТЫ РЕШИЛ, ЧТО МНЕ НРАВИТСЯ БЕГАТЬ ОТ ТЕБЯ, С ЧЕГО ТЫ РЕШИЛ, ЧТО Я ХОЧУ БЫТЬ ОДИН?! — тут же последовали всхлипы и грохот: кажется, Блитц упал на колени, не удержавшись за перилла балкона. — Я желаю тебе счастья, Столас, я правда хочу, чтобы ты был счастлив, но я знаю, что ты этого счастья никогда не обретёшь со мной, потому что я всё порчу, я ебучее проклятье, я не достоин рядом с тобой дышать, я не имею права тебя касаться и называть своим, и мы никогда не сможем быть вметсе: тебе это объяснили на блядской вчерашней вечеринке, где все до одного мои бывшие собрались, ПРОСТО ЧТОБЫ ПОЛИТЬ МЕНЯ ДЕРЬМОМ — и ты правильно сказал, что это не нормально, и ты был прав, что они заботились обо мне, а я поступил, как последний уёбок, но я не могу это контролировать, я слабый, тупой, безнадёжный, и ты в миллион раз лучше меня, но почему-то тебя тоже задели мои слова, почему-то тебе не похуй на меня, почему-то ты хочешь, чтобы я был с тобой — и это просто ЕБУЧИЙ ИДИОТИЗМ, потому что я разрушу твою жизнь, я разобью тебе сердце, я сделаю из тебя посмешище в кругу семьи, лишь потому что я бесом родился, но я слишком к тебе привязался, чтобы позволить тебе уйти, и я сам не понимаю, чего я хочу от тебя, потому что с одной стороны я ТЕБЯ ХОЧУ, хочу быть с тобой, хочу видеть тебя, хочу говорить с тобой, хочу заботиться о тебе, хочу, чтобы сопливо-слащаво и как в ромкоме, но с другой — я понимаю, что я слишком урод для такого, что тебе будет плохо со мной, что ты не будешь чувствовать себя любимым, и единственный способ избавить тебя от этих страданий — отпустить, но Я НЕ МОГУ, я не могу перестать о тебе думать, не могу перестать жалеть, что мы ничего не решили, не могу не представлять, что было бы в идеальном мире, где мы были бы вместе и были бы, наверно, даже счастливы, я не могу, ты как будто насильно меня к себе тянешь, и у меня такое впервые блять в жизни, и я не знаю, как с этим бороться, я очень хочу поступить правильно, спасти тебя от себя, но я СЛАБОЕ НИКЧЁМНОЕ ХУЙЛО, так что тебе самому нужно понять, почему я тебя недостоин, недостоин любви и заботы — и бежать от меня как можно дальше, бросить и забыть навсегда, а ты этого всего не понимаешь, как будто это не самая очевидная вещь ИЗ ВСЕХ! Столас завис с приоткрытым клювом. По крайней мере, теперь понятно, почему Блитц просто не сказал «прости, я не люблю тебя»: потому что это была бы наглая ложь. Потому что, видимо, всё-таки таки любит. Любит и заботится, желает самого лучшего, но ненавидит себя настолько, что пытается вычеркнуть свои имя и образ из его жизни. Всё действительно очень сложно в его голове. Всё запутанно и очень не здорово. — Ты считаешь себя настолько ужасным? — тихо спросил принц, слушая плохо скрываемые всхлипы. — Я не «считаю себя», я такой есть, Столас. Я не хочу тебя больше ранить. Мне правда надо разобраться в себе, это невыносимо. Но всё, что я сейчас могу сделать — это позволить тебе найти другого. Позволить тебе уйти. Я больше не буду навязываться, прости меня. Я сказал всё, что хотел. Прощай, птичка. И короткие гудки в такт быстрому стуку в груди. Возможно, это действительно так? Столасу стоит сместить внимание? Стоит прислушаться к предостережениям, даже понимая, как Блитцу самому больно отказываться от него? Стоит выполнить его просьбу и правда попытаться быть счастливым с тем, у кого меньше тараканов в голове? Он не знал. Через щель между шторами его тёмный высокий силуэт освещала полоска особенно яркого утром солнца. Столас смотрел в телефон.

Вы точно хотите удалить контакт «хуиц-о»?