любить тебя — так неоправданно. отчаянно.

Дереку некого винить в том, что он постепенно теряет силы. Это ощущается как болезнь, медленно сжирающая его волчьи способности, ослабляя его и приводя к смерти. Это как рак у совершенно здорового и ничего не подозревающего человека, который живёт своей жизнью и который имеет свои цели и планы на будущее (но не то, чтобы у Дерека есть какие-то планы, понятно? Он просто существует здесь и сейчас, чтобы внести в этот мир чуть больше волчьей справедливости, чем есть на самом деле). И дело в том, что больные люди узнают о том, что они практически смертельно больны лишь тогда, когда болезнь проявляет себя в полной красе. И Дерек тоже узнал об этом только тогда, когда начал ощущать неладное. Может быть, это из-за того, что он не был слишком умён. Или из-за того, что ему некогда было рыскать в поисках нужной информации, чтобы удостовериться в некоторых стайных деталях, потому что он не знал всего, пускай он волк с самого рождения. Учитывая все события, ему действительно не было дела до себя. Во-первых, он был таким же подростком, как и окружающие его беты и люди, которым спокойно не сидится на месте, однако отличался он тем, что в подростковом возрасте его больше интересовали вопросы романтического характера, а не разрубленные напополам тела девушек в тёмном лесу. И он также зачастую не слушался старших и близких ему людей, поэтому мог пренебрегать семейными стайными посиделками и даже полнолуниями, несмотря на то, насколько в действительности это было опасно. Он был глуп и влюблён. Во-вторых, после ужасной смерти своей семьи, в которой он был виноват, ему приходилось скрываться от яростных охотников, которые искали его по всему штату. Его интересовал лишь контроль над своим волком и открытая рана на собственном сердце, которую никак нельзя зализать. Он каждый день испытывал эту ноющую боль от потери семьи, а волк был ранен от потери своего безопасного места — стаи, от того, что если и кому-то удалось выжить, то им всем пришлось бежать от летящих серебряных пуль и стрел. В-третьих — становление им альфой и обращение нескольких подростков, создание новой стаи, которое также не удалось. Ему вновь приходилось сталкиваться с потерями, убийствами, и у Дерека не было времени даже на то, чтобы спокойно поразмышлять о том, что он, черт возьми, творит. У него не было времени оплакивать убитую Лору, не было времени удивляться тому, что его родной дядя — тот ещё ублюдок, не было времени думать над тем, что он не готов становиться альфой, не было времени вновь учиться контролировать более сильного и кровожадного волка внутри себя. Он не был готов. Также само, он не был готов к тому, что, оказывается, из-за отсутствия связи с истинной парой волк умирает. Итак, Дерек умирал. Он не мог понять, насколько это было облегчением для него, и насколько сильно это вновь свалилось на его плечи. Ему всегда приходилось выживать ради новых маленьких волков, которые стали для него так близки, как стая, которая была способна дать ему частичку комфорта. К сожалению, этого было недостаточно. Стая не была крепка, волк страдал от потери статуса альфы, от смертей собственных бет и от безнадёжности. Каждый раз что-то подбивало его к тому, что он страдал, на него охотились, но Скотт со своей шайкой неусидчивых друзей спасали его задницу из какого-то дерьма. И вся та история с возвращением Кейт Арджент, с тем, что он потерял свои способности, а затем вновь их приобрёл благодаря её смерти, также выбила его из колеи. Поэтому он не заметил того, как начал ослабевать. Он считал это нормой. Дерек думал, что это последствия временной утраты своей волчьей силы. Но это оказалось совсем не так. Опять же, у него не было времени акцентировать своё внимание на странном поведении своего волка при встречах с ним. Не было времени и знаний, чтобы понять, что значит его тяга к сладостному запаху мальчишки, к тому, что с ним волк чувствовал себя комфортно и уютно, с его необъяснимым рвением защищать и даже разговаривать. Он думал, это стая. Он думал, что вот оно — те люди, которые были всегда рядом с ним, стали связаны с Дереком. Он считал это правильным, не обращая внимания на то, как радостно вилял хвостом волк при малейшей тонкой струйке запаха, при отдалённо услышанном голосе, при появлении Стайлза Стилински. Конечно, первым делом внимание на это обратил Дитон, как-то раз вскользь упоминая о связи. Способность Алана улавливать то, что не могут другие, ужасала, но в тот раз у Дерека хватило ума прислушаться к волку, и только тогда он действительно заметил. Он заметил, как его тянуло. Стайлз стал для него чем-то необходимым за то время, что они уже успели провести вместе, выживая и спасая друг друга. Его волк рычал и был недоволен даже тем, что Дерек не был обделён вниманием девушек, пусть это всегда заканчивалось несчастливой свадьбой. Ему просто не везло в данном случае, но волк был зол и неудовлетворëн. Ему просто был нужен Стайлз, а Дереку просто нужно было смириться с тем, что так нельзя. Нельзя заставить человека быть рядом с собой всегда. Поэтому он наблюдал за тем, как стая разбредается по разным уголкам страны в отчаянном желании прожить спокойную жизнь без жестокости и смертей, с чем подросткам удавалось сталкиваться чаще обычного. Они хотели нормальной жизни, и Дерек не винил их в этом, ведь в таком же возрасте у него также были мечты, которые сгорели, не успев сбыться. Он никогда не желал, чтобы каждый раз его спасали подростки, потому что каждый раз кому-то приходило в голову захотеть убить Дерека Хейла. Зачастую он подумывал о том, что это — его смерть, — стало бы избавлением для него и остальных. Это отчаянное желание пугало его после того, как стая Скотта всегда приходила к нему на помощь. Но в данном случае ему нечем помочь. Его истинной парой оказался мальчишка с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, который до ужаса обожает приключения и истории о супергероях. Дерек не знает, почему вдруг его волк стал так очарован этим бесконечно незатыкающимся парнем, который постоянно выводит Хейла из себя. Да, он умён и забавен, но это далеко не причина. Было бы проще, если бы его парой оказался кто-то, кто уже был мёртв. Но с каждым полугодом их связь становилось сложнее удерживать на расстоянии. Находиться в одном городе не было безопасным, потому что Дереку нечем было помочь, и его первый гон был ужасно мучительным. Он изначально был психически не готов к такому, потому что его семья слишком рано умерла для того, чтобы объяснить ему, что делать в таких случаях. Серьёзно, Дерек даже не подозревал, что нечто подобное с ним может произойти, когда так сильно физически желаешь быть рядом с человеком, взять его, присвоить и ласкать, но не давая сделать этого, потому что, как минимум, Стайлз ненавидит Дерека. И это осознание впервые стукнуло его по голове и сердцу, что стало больно. У него был только один вариант, кто мог хотя бы помочь сдерживаться в таких моментах — дядя Питер, который искренне издевался и наслаждался муками своего племянника. Не самый лучший вариант, но это был единственный выход из неизбежной потери контроля. Но и этого было мало. То, что во время гона Дерек не виделся ни с кем, не даёт ему полного облегчения, поэтому каждый раз при встрече со Скоттом и Стайлзом приходилось насильно удерживать себя и свои инстинкты. Дерек чувствовал себя ужасно. Ужасно подавленным в первое время после гона, брошенным и никому не нужным, но он успокаивал себя тем, что так оно и было — никто в нём не нуждался так сильно, как он чертовски нуждался хотя бы в нескольких минутах в одном помещении со Стайлзом. Он ощущал себя хищником, каковым он и является, он был противен самому себе этим эгоистичным, страшным желанием завладеть, отобрать, пометить и связать полностью со своей душой, со своим жадным волком. Стайлз заслуживал лучшего. Что уж говорить о том, что мальчишка даже не смотрел в его сторону, лишь испытывая волнение и страх в присутствии Дерека. Это заставляло волка глубоко под его рёбрами прижимать уши и поскуливать от тоски. Стайлз вообще не должен был вливаться в эти сверхъестественные странности, которые несли за собой только смерть и страдания, кошмары и паранойю. Он должен был жить как все нормальные подростки — увлекаться не только трупами, но и вечеринками, тратить своё время не на решение очередной смертельно опасной задачи, а на свидания и кино. Он должен был не пробовать спасти весь город своей жизнью, а должен был попробовать алкоголь впервые, отдать свой поцелуй желанной девушке и провести с ней ночь. Он не должен был всегда быть храбрым и чувствовать себя наравне с волками, когда имел при себе одну лишь биту. Дерек чертовски влюблён. Влюблён до боли, тянущуюся за ниточки из его разбитого сердца. Поэтому он несколько раз пытался уезжать подальше из родного города. Не получалось. Эта тоска была невыносимой, это желание хотя бы вдохнуть — невыносимо, хотя бы издалека наблюдать за парнем просто царапало его внутренности. Он был слаб перед Стайлзом. Поэтому он с некоторой благодарностью и болью мысленно распрощался с ним, когда парень принял решение учиться далеко от Бикон-Хиллз. Тогда болезнь и дала о себе знать. Скотт приезжал раз в месяц, потому что у него было больше возможностей, — он не уезжал настолько далеко от мамы, за которую переживал (это не значит, что Стайлз не волновался об отце, потому что Ноа сам поручался навещать своего сына). И несмотря на то, как изначально у МакКолла и Дерека сложились отношения, они были друг для друга важны. Было приятно знать, что про Дерека ещё не все забыли. Восстановленный семейный особняк Хейлов стал единственным местом встречи, потому что запах стаи ненадолго успокаивал раненного волка Дерека. И тогда впервые Скотт заметил. Они договорились, что Скотт придёт к полудню, и Хейл был готов к его визиту, заказав доставку на дом, чтобы угостить оборотня. Скотт приехал на новеньком байке, и стоило ему войти в особняк, так парень тут же непонимающе нахмурился. Он принюхивался всё то время, пока они сидели и обсуждали всякие мелочи, но МакКол как и раньше не был особо терпелив, поэтому он неловко спросил:       — Всё в порядке? Брови Дерека приподнялись, как он обычно задавал вопрос одним только взглядом, подбивая оборотня к тому, чтобы тот пояснил.       — Не сочти за грубость, но... — Скотт постарался незаметно вдохнуть запах Хейла, снова хмурясь. — От тебя странно пахнет. В тот раз Дерек отбился тем, что устал перестройкой особняка и эта так называемая тоска по семье. Скотт не стал его доконать. Но после этого случая Дерек стал замечать изменения в себе. Конечно, он не мог понять, что стал пахнуть иначе, потому что он не был сконцентрирован на собственном запахе, он принимал во внимание себя машинально, так что просто не ощущал растущей слабости. Через пару месяцев Скотт сказал, что Дерек пахнет болезнью, чем не на шутку разволновал парня. В этот раз ему не удалось убедить Скотта в том, что всё в порядке, сколько бы Дерек не пытался сказать о том, что оборотни не болеют, что Дерек никогда не болел, если это не было связано с сильным напряжением или глубокими ранами от альф. Конечно же, МРТ ничего не показало. По заключению, Дерек Хейл был полностью здоров. Но это было не так. Простые люди не знали, что перед ним сидит оборотень, которому нужна помощь, для них Дерек был открытием — ещё ни разу врачи не встречали настолько чистого и невредимого человека. Ни одной истории болезни, ни одного перелома, никаких признаков повышения или понижения температуры. Всё идеально. Всё идеально для людей, когда Дерек действительно начал замечать, но было поздно. Опять же: он жил сам с собой. Это как какая-то привычка, которую никто не замечает, пока кто-то другой не укажет человеку на то, что он каждый раз после сказанного предложения раздражающе хмыкает, — человек попросту не станет замечать за собой этой привычки. Также и Дерек не стал замечать, что постепенно его способность ярко различать запахи перестала быть вообще способностью. Теперь он был как волк, у которого были проблемы с обонянием. Он ещё ощущал запахи, но не так сильно, как раньше. Конечно же, это от Скотта не ускользнуло, и Скотт потребовал ответов. Дерек не мог ему лгать, особенно когда МакКол пользовался своими алыми глазами. И не то, чтобы на Дерека это сильно действовало, — в детстве он часто противился своей матери, чтобы перестать пугаться её альфа-взгляда. Скорее всего, у него была маленькая крупица надежды, что это как-то можно решить. Конечно, после того, как Дерек понял, что у него есть истинная пара, ему пришлось немного попотеть и поискать информацию об этом. Питер не стоял в стороне и был весьма щедр на ответы, когда рассказывал об этой мощной связи и как волк становится сильным со своей истинной парой. Он не говорил об обратной стороне, поэтому Дерек и не ожидал, что такое может быть. Дерек потребовал со Скотта обещание, что он ничего не расскажет Стайлзу. К счастью, Скотт отнёсся к этому серьёзно, учитывая то, насколько МакКол справедлив. Ну, и он, конечно же, Истинный Альфа, куда же без этого. Не было ни одного способа, как это решить. Связь невозможно прервать без последствий, и самый оптимальный работающий вариант — смерть одной из пар, как в случае с Питером. Другие варианты были полнейшим мифом. Ему оставалось просто принять свою смерть. В конце концов, это не так плохо, как уверял самого себя Дерек. Он ждал этого. Ему больше некому было мстить за семью, вся его собранная стая была полумертва, а он даже не являлся альфой. Его истинная пара ненавидела его. Если так посмотреть, то и причин жить у него тоже не было. Не было никаких опасностей уже долгое время. Не было и причин защищать маленький городок, — в этом случае есть Скотт, а на совсем уж крайний — Питер. Дерек не был нужен Бикон-Хиллз. Дитон также ничего не мог найти: не было никакого заклинания, также как и информации о связи между оборотнем и человеком. Даже если бы Стайлз был рядом с ним, Дерек не был полностью уверен, что волку этого хватило бы. Когда наступило Рождество, Скотт принёс Дереку подарок. Это была коробка, упакованная в подарочную фольгу с бантом, и раскрыв её, Хейл был в ярости и ужасе. Это была вещь Стайлза. Его красная поношенная толстовка, которая наверняка сейчас ему была мала. Но эта вещь была настолько пропитана запахом Стайлза, что от этого сердце Дерека сжалось и превратилось в желе. Господи, как же он скучал по нему. Его ярость отступила, когда он неуверенно взял толстовку в руки и поднёс к своему носу. Он был похож на наркомана, но ему не было до этого дела, когда он спустя секунду жадно зарылся лицом в ткань и через какое-то мгновение почувствовал, как ему становится лучше. Кажется, это стало временным выходом. Временным, — потому что этой толстовки Дереку хватило на месяц, прежде чем собственный волчий запах полностью перекроет исцеляющий запах парня. Хейл был жалок. Изначально он просто оставлял толстовку рядом с подушкой, пока засыпал, а затем он наутро обнаруживал себя полностью скрученным вокруг этой вещицы, такого беззащитного, дрожащего и одинокого. Ему было мало, поэтому он просто стал её надевать, не обращая внимания на то, насколько мала была ему эта толстовка. И Скотт привозил ему раз в три-четыре месяца несколько новых вещей Стайлза, потому что у двух лучших друзей также не было времени видеться часто. Это позволяло на некоторое время оставаться волку обманутым, пока Дереку не стало по-настоящему мало. Этой жалкой вещицы было недостаточно. Его волк стал более агрессивен и Дерек старался усмирить это отчаянное желание рвануть туда, где был Стайлз, даже если Хейл не знал, где он был. Он старался ни о чём не узнавать о Стайлзе — одна только мысль, что у парня могла появиться невеста или уже жена с детьми, его настолько разбивала, что мужчине больше ничего не хотелось делать. Но в скором времени Дереку даже без этих мыслей ничего не хотелось. Оборотни, к сожалению, не были психически защищены также как физически, и его настигла апатия. Он никогда не был социальным, но в тот момент он не желал общения с кем-либо. Ему не хотелось чем-либо заниматься, хотя, он знал, что ему стоит дочитать тот исторический роман, который он начал, но он не мог заставить себя. Он знал, что ему стоит возобновить поиск информации об истинных парах между оборотнем и человеком, возможно, встретиться с представителями данного союза, если бы он их нашёл, но он просто не мог. Он также не мог доверить это дело Питеру, который в своё эгоистичное удовольствие путешествовал по миру, следуя по пятам за Крисом Арджентом и действуя тому на нервы. Дерек не мог заставить себя помочь с некоторыми делами Ноа, потому что в городе в сверхъестественном плане было тихо, а в обычных делах волчий нюх был бы просто бесполезен. Дерек был бесполезен, и он ничего не мог с этим сделать. Никто не мог ему помочь, даже Скотт с вечным своим желанием и синдромом спасателя. Всё было тщетно. Волк ослабевал, — от этого не спастись. Все попытки были такими же бесполезными, как если укрываться от ядерного взрыва под столом. Ударная волна всё равно накроет, но учитывая то, что Дерек был в самом эпицентре — шансов было ноль. Обоняние полностью исчезло ещё через какое-то время, Дерек не считал важным складывать цифры до своей смерти. Он понял, что не полностью потерял способность ощущать запахи после того, как его кофе в турке было уничтожено. По своей природе он определял готовность кофе по запаху, но тогда попросту его не почувствовал, вообще забыв о том, что готовил кофе. Он стал забывать некоторые вещи, и также не сразу обратил на это внимание. Дерек любил порядок во всём и старался поддерживать чистоту настолько сильно, насколько мог, но стал постепенно забывать. Он забывал о цветах на втором этаже, о встречах или о том, когда приезжает Скотт. Альфа заставил его врасплох, когда бесшумно пробрался в дом и положил свою руку мужчине на плечо. Дерек попросту не почувствовал его приближения, и он дёрнулся, роняя свой телефон на пол. Тогда стало ясно, что пострадал его слух. Скотт не мог в это поверить. Молодой альфа видел в Дереке слабого волка, неспособного себя защитить, и его пугала скорость болезни. Он заставил Хейла выйти с ним в лес, чтобы услышать и учуять несколько живностей вокруг них. Скотт мог услышать отдалённый шум машин, что ехали по шоссе, он мог услышать спокойное дыхание оленя где-то далеко от них. Но Дерек ничего не слышал. Он ничего не чувствовал.       — Я позвоню Стайлзу, — быстро сказал альфа, разворачиваясь обратно к дому Хейлов и набирая номер единственного человека, который хоть как-то мог им помочь. Стайлз всегда мог найти выход из положения. Но слабая рука Дерека его остановила. Скотт услышал, как быстро забилось сердце мужчины, как сбилось его дыхание, словно он бежал километры, Скотт почувствовал сильный запах страха и отчаяния. Он был в растерянности, впервые увидев перед собой Дерека в таком состоянии.       — Не нужно, — Хейл покачал головой, стараясь таким образом убедить Скотта. — Нельзя.       — Но... — Как только рот оборотня был открыт, готовый вывалить на Хейла всё возмущение, копившееся внутри, Дерек тут же твёрдо перехватил руку. Он упрямо покачал головой.       — Ты обещал. Глаза Дерека были широко распахнуты, но его взгляд был потерян. Он был потерян. Беззащитен. Слаб. Он возвращался домой как в тумане, машинально передвигая ногами и ничего больше не говоря Скотту. Это было глупо — настолько нуждаться в человеке, теряя свои силы и увядая. Дерек думал, что было бы проще, если бы на него прямо сейчас напали. Он был уязвим и слаб, чтобы защититься, а смерть была бы лишь наградой за то, что он смог так долго продержаться здесь. В любом случае, он уже давно должен был умереть. Скотт побежал за мужчиной в особняк, говоря что-то о том, что они должны найти способ и рассказать Стайлзу, потому что парень имел право знать, он мог помочь, он мог разобраться, потому что Стайлзу никогда не нужна была инструкция. Как в том случае, когда Лидия наступила на раскрытый капкан и Стилински не мог прочесть инструкцию — буквы плясали перед его глазами и он не мог сосредоточиться на главном, он смог помочь девушке не пострадать, используя свой мозг. Стайлз умён и, пожалуй, это была действительно одна из первых причин почему Дерек всем сердцем его обожал. Но он не мог позволить себе сломать ещё одну жизнь. Стайлз ненавидел Дерека, — это всем было ясно изначально. Он всегда относился к нему с презрением, подозревая его в том, где Хейл действительно не был виновен, парень никогда не исключал возможности обвинить, задеть и оскорбить. Волка всё устраивало. Он наворачивал круги и игриво мотал хвостом, забавляясь своей парой, когда Дерек чувствовал, что это безумие. Нельзя воспринимать ненависть человека к себе как знак проявления симпатии. Стайлз всегда любил одну Лидию. Рассказать всё Стайлзу, — значит обеспечить ему самую ужасную и запертую в особняке жизнь. Волк не отпустит его, и Дерек тоже не сможет. Он перечеркнëт его будущее, его мечты о полной счастливой семье. Дерек никогда не сможет ему дать того, чего хочет парень. Нельзя разрушить эту связь — только через смерть. И это единственное, к чему Дерек полностью готов. Он захлопнул дверь в свою спальню прямо перед носом МакКола и больше её не открывал. Дерек просто лёг сверху на гору вещей, которые уже перестали нести запах Стилински, и не желал двигаться. Он знал, что Скотт ещё какое-то время постоит за дверью, что, возможно, он ещё несколько раз наведается к своему бывшему начальнику-ветеринару, но Дерек знал — всё бесполезно. Ничто не имело смысла. Хейл не считал сколько времени он провёл так, зарываясь лицом в вещи Стайлза. Его разум будто находился в вакууме, он был пустым и одновременно наполненным всякими разными мыслями. Дерек вспоминал Лору. Его сестра никогда бы не допустила того, что уже произошло в жизни её младшего брата. Она бы не позволила себе, как альфе, которая нуждается в стае, обращать невинных подростков, пускай некоторые его поступки были оправданы. Она действительно была бы хорошим альфой, она бы защитила своих бет от могущественной Стаи Альф, она бы не позволила тёмному друиду убивать людей для ритуала на своей территории, она бы защитила Стайлза от Ногицунэ, и она точно бы решила все проблемы с Арджентами. Элисон не погибла бы в том бою против Они. Эрика не умерла бы в руках Девкалиона. Бойд был бы до сих пор жив, он бы не умер от ран собственного альфы. Дерек бы просто не убил его. Лора бы точно знала, что делать в ситуации, в которой Дерек находится прямо сейчас. Лёжа в гнезде из пустых вещей, Дерек мог только сожалеть о том, что уже не вернуть. Это чувство проглотило его сердце, сдавило его внутренности и свернуло в тугой узел отчаяния и бесполезного раскаяния. Он не знал, сколько времени он провёл так. Он не знал в какое время и на какой мысли этот узел стал протискиваться через него слезами. Он не мог выплакать эти потери, он не мог избавиться от горя и боли, которая придавила его тяжёлой плитой и не давала двигаться вперёд. Он не заслуживал лучшего. Он никогда бы не был достоин Стайлза или любого другого существа. Сказать Стайлзу, — значит обречь парня на заточение в клетке хищника. Дерек и в том случае не был бы счастлив — его волк сходил бы с ума от подавленности своей пары. Сказать Стайлзу, — значит убить его настоящего. Как хорошо, что Дерек всегда предпочитал молчание. Он молчал и ничего не слышал. Раньше Хейл просыпался от звуков птиц за окном. Он мог слышать, как белки чистят свои орехи, как зайцы прячутся по норам и боязливо выискивают себе пропитание. Сейчас он слышал лишь гудение своего дыхания, будто бы находился под водой. Он слышал как медленно, с остановками бьётся его сердце, и казалось, что ему просто закрыли уши. Смерть подкрадывалась к нему совершенно незаметно, но Скотт замечал. Он всё также находился рядом, и Дерек не мог вспомнить: то ли МакКол остался в Бикон-Хиллз, то ли снова прошло пару месяцев перед его приходом. Дерек потерял счёт времени. Новая футболка Стайлза больше не помогала — его волк был травмирован, он больше не ощущал запахов. Для него это была обычная вещь, которая не имеет значения. Хейл не мог понять, спал ли он вообще. Он проваливался в странное дрейфующее состояние, а после приходил в себя, замечая за собой неожиданную потливость, будто бы он мог заниматься своими обычными физическими нагрузками. Также неожиданно ему тяжело дышалось, его лёгкие словно уменьшились в размерах и он не мог понять, что с ним происходит — перед глазами всё раздваивалось, и он ощущал резкую физическую слабость. Мелисса МакКол определила первый в жизни оборотня жар. Она определённо достойна премии. Это было очень плохо. Дерек пытался направить все свои силы на исцеление, но он будто бы просто больше не являлся оборотнем. Он больше не мог почувствовать своего волка внутри себя. Он мог отдалённо слышать голос Скотта, Дитона и, кажется, даже Айзека? Он не был уверен. Всё его тело внезапно стало одной болевой точкой, он чувствовал, как горел. Это было ужасным повторением его судьбы — изначально он тоже должен был сгореть заживо в огне со всей своей семьёй, но он лежал здесь и не мог понять, что происходит. Каждая клеточка его тела взрывалась новой волной из боли, и он бился в этой агонии, даже не зная, есть ли сейчас рядом с ним хоть кто-то, кто смог бы убрать его тело после смерти. Каждое движение вызывало адскую и мучительную смесь, так что Дерек просто перестал двигаться. Ему виделись странные сны, но он не знал, были ли это и вправду сны. Вот улыбающаяся Эрика, которая завивала свои красивые длинные волосы в локоны, недалеко сидел за столом Бойд и делал уроки, потому что он не хотел бросать учёбу. Вот Айзек, который наводил порядок, потому что это была его травма, он не мог просто взять и быть свободным после убийства своего отца, который бил его и ни во что не ставил. Здесь была Элисон в обнимку со Скоттом, они выглядели счастливыми и им ничто не мешало наслаждаться друг другом. Дерек видел Лору и Кору, которые были заняты шуточными волчьими боями, он видел Лидию и Джексона сидящими на диване, словно они снова были вместе. Хейл видел Питера, общающимся с оружием Криса, и Криса, который был этим недоволен. Но единственное, что имело значение, — это тёплая манящая кожа с родинками, янтарные большие глаза, кривая ухмылка и вечное превосходство. Дерек чувствовал объятия, чувствовал, как руки сжимали его тело, притягивали ближе, он чувствовал этот потрясающий запах, который был способен его воскресить. Дерек чувствовал и видел самое главное — Стайлз Стилински был здесь, и он любил Дерека.