私は告白し

порой чонгуку кажется, что он болен хронической болезнью. жизнью. «будь собой, не изменяй самому себе» — справа. «тебе придется соответствовать чужим ожиданиям, если хочешь любви к себе» — слева. это не ангел и демон на плечах. не голоса в голове. не внутренний родитель и не наблюдающее эго. это жизнь, которая выталкивает тебя из материнского тела в руки акушерок, и вертись как хочешь. разбирайся, учись, не смей бояться. не расслабляйся и не зевай. не накопленный опыт имеет свойство скатываться в ком: рискуешь не успеть на поезд интеграции в жизнь. так и останешься маугли бетонных джунглей. и лучше бы и правда не знал человеческой речи и социально приемлемых норм, был зверьком среди людей, но вместо этого всю жизнь барахтается в болоте непонимания: вроде такой же, как все, где-то лучше, где-то хуже, но в затылок фантомный шепот продолжает хрипеть "бракованный". вышел браком еще где-то в детстве. поломался на уровне тонких материй, не заметил, когда что-то пошло не так, а когда встретился с истиной в зеркале напротив, ощутил, как реальность накрывает лавиной. так и сидит вечерами один на балконе, стараясь не двигаться, потому что в ногах заснуло пушистое чудо. закуривает уже пятый раз, тушит табак после пары затяжек и растирает лицо, прокручивая в голове привычные мысли о том, что давно стоило бросить. в какой-то момент снова станет плохо после очередной сигареты, снова обещания не возвращаться к этому и снова родной балкон в компании переполненной пепельницы. непрекращающийся цикл. новая незажженая сигарета свисает между губ, когда чонгук растирает шею, почти тактильно ощущая изгибы небольшой татуировки. «キスして» греет кожу фантомными касаниями (не) чужих губ. память, верная подруга, с радостью накидывает картинки, стоит только прикрыть глаза. когда-то он не был один. такой же неправильный и непонятный даже для себя, но все же принятый кем-то. тогда холодные вечера на балконе и привычное одиночество всегда разбивалось теплым поцелуем в шею и просьбой вернуться в квартиру: не мерзнуть. родная рука из раза в раз вытаскивала его из болота собственной тьмы, не позволяла уйти туда, где он один. и вот ирония: впервые будучи кому-то нужным, он ощущал себя самым одиноким человеком на свете. и всю тяжесть своих состояний выносил на вину человека рядом. руку, что спасала, несправедливо прозвал топящей. пути разошлись, но вот неожиданность: лучше не стало. пришлось разбираться в причинах, зарываться клешнями в собственные внутренности, вынимая оттуда самое больное и мрачное. вывод оказался неутешительным: заимев человека рядом, было легче всего передать ответственность за свою поломанность ему. выставить негодяем, занять роль жертвы, игнорируя собственную причастность к непрекрающимся неудачам на пепелище попыток выстроить хоть сколько-нибудь комфортные обоим отношения. за осознанием всегда приходят и вина. волшебным огоньком внезапно подсветились все ошибки и неверные шаги в игре под названием жизнь. страшно захотелось нажать на чудо-кнопку, вернуться назад и забрать у себя все прежние намерения и порывы. хотелось, подобно обезумевшему, сорваться во временной петле назад и исправить хотя бы что-то. исправить хотя бы каплю принесенной боли. встать позади себя прежнего и не дать сделать очередной шаг назад, когда шли навстречу. он не замечает, как сигарета, которой так и не коснулся огонь, оказывается на столике, а рука заученными жестами вводит знакомый адрес страницы. вечно пустой и неизменной, но по каким-то неизвестным причинам заставляющей нечто скулить внутри. сложно объяснить самому себе, для чего он заходит на эту страницу время от времени, отлично зная, что она никак не меняется. возможно, есть нечто необходимое в том, чтобы давящая пустота внутри сменилась иными оттенками. пусть и далекими от светлых. рука вновь зависает над «написать сообщение», а чонгук посмеивается над самим собой. он никогда не сможет сделать это. и лишь по этой причине, из раза в раз видя шаблонных персонажей кино, которые на фоне повышенного градуса звонили бывшим, искренне завидовал им. они были способны рискнуть, столкнуться с последствиями. в их голове не расползался мерзкий страх оказаться отвергнутым. в них не жило тысячи «но». или, по крайней мере, не осознавалось в моменте. страх. пять букв. нечто столь мелкое и незначительное. сущая мелочь, когда ты вываливаешь это на ладони перед собой и разглядываешь. "не бойся". "преодолей". но наступает решающий момент и нечто внутри сковывает все тело, лишая ровного дыхания, психика ловкими движениями избегает возможности испытать боль и вот ты вновь всматриваешься в ночное небо, не понимая, в какой момент снова не смог. да, хроническая болезнь. вечная борьба с самим собой. а может принять себя? перестать насиловать, ломать, исправлять. латать брак в надежде начать жить чуть легче. жить так, как живут другие, будучи самими собой. отдаться этому страху близости, позволить себе закрыться, довольствоваться минимумом, который позволяет себе та самая часть личности, что когда-то давно пострадала. давить в себе эту жгучую потребность в чьем-то тепле. перспектива нерадужная, но даже в этом есть нечто приятное: позволить себе быть, позволить себе отпустить эти попытки что-то изменить. потому что устал, если честно. со всех сторон кричат о важности развития в себе осознанности, а чонгук к черту хочет послать это. он смотрит на людей, который открыто заявляют «я такой, принимай меня таким» и искренне завидует. он так не умеет. он видит ошибки в своей программе, но инструментов для их исправления не имеет. и вот делай что хочешь. крутись насколько получится. чини. латай. перенастраивай. не выходит? пробуй снова. исправь себя. кажется, он совершенно разучился жить в настоящем. из раза в раз возвращается назад, перебирает мгновения жизни, которую уже не вернуть, и с улыбкой осматривает себя, машущего из далёких дней. там ощущался свет, надежда, что-то позитивное теплилось в речах. теперь же все это словно дымкой растворилось где-то там же, позади. он не уходит в печаль и не тонет с приятием в страданиях, но с какой-то тяжёлой объективностью из раза в раз ловит себя на мысли, что впредь ощутить жизнь столь полно, как это было тогда, он не сможет. словно с уходом человека его покинула и жизнь, оставив вместо себя зияюшую пустоту и безразличие. словно она — это какая-то вещь, оказавшаяся в чемодане, что покинул совместную квартиру. он пробегается взглядом про непрочитанным сообщениям от людей и ощущает неподъемную тяжесть от необходимости ответа. хотя бы раз в пару дней. он старается поддерживать общение с теми, кто оказывается в его жизни. но все больше напарывается на острую мысль, в которой боится признаться самому себе: он не хочет. никаких чувств в нем не рождается в моменты общения, никакой тяги к ответу в нем не живёт, никакого интереса при разговоре не загорается. бремя, которое он тянет, вероятно, из страха остаться совсем одному. он успешно делает вид заинтересованного лица, отлично поддерживает и помогает, а после ощущает, как внутри его жрет червь, неприятие закрадывается повсюду, противно от своей неискренности, устало от необходимости нести маску ложного я. он хочет быть один. закрыться на тысячу замков. но желательно с одним человеком. ещё желательнее с тем, кого потерял. хотя частью себя он понимает, что это провальная идея, которую он не потянет. людям нужна близость, а чонгук ее до смерти избегает. ему определенно нужно руководство к этой жизни. он не знает, как жить. и речь не о каких-то достижениях, поиске призвания, успехе, богатстве и всем том, что вызывает сложность. он не знает, как просто быть в этом мире. чонгук вздрагивает, когда ощущает на своих коленях когтистые лапы рыжей таксы, чья сонная мордашка очевидно тянется к хозяину. и все же он соврет, если скажет, что одинок. глядя в эти глаза напротив, он готов склонить голову в признании, что в его жизни определенно есть существо, в котором хранится вся его любовь, жизнь и все то тепло, что он готов отдать без сомнений. вы когда-то любили настолько, что внутри вас все разрывалось от одной только секундной мысли об этом? чонгук — да. и он искренне благодарен тому, что сейчас в его жизни есть существо, на которое он смог вылить эти чувства без какого-либо страха. и вероятно для такого человека это лучший исход. такой же теплый и греющий, как момент заката, что врезается прямо в глаза, когда чонгук поднимает животное на руки, тушит свет на балконе и отправляется в кровать. дв, оставаться наедине с собой и мыслями он ненавидел, пусть и объективно нуждался в таких моментах. и все же порой необходимо остановить эту вечную гонку психики от того, с чем рано или поздно необходимо столкнуться. главное иметь тот самый источник света, что вовремя выдернет тебя.