И в горе, и в радости

Антон привык жить один, сам с собой и прочие вещи. Но для Арсения захотелось делать мелочи, которые, как кажется Серёже, типичны для жены. Завязывать галстук, готовить вкусный завтрак, иногда даже гладить рубашки, и всё это потому, что хочется позаботиться, показать, что я всё про тебя знаю, я ценю твоё время и вообще хочу, чтобы ты всегда был со мной. Только выходит из рук вон плохо. Первый завтрак Антон сжёг, по случайности, сразу же выкинул, чтобы не позориться. Видосы по завязыванию галстуков тоже поглядел, выяснил, что на десять уроков только один понятный, но даже по нему сложно разобраться, сработает ли это на другом человеке. С рубашкой тот экспериментировать не стал вовсе. Арсений с него ничего не требует, ведёт себя даже слишком покладисто, когда они остаются вдвоём. Подколы эти и подстёбы для окружающих, но даже в них Антон слышит, что Попов полностью его поддерживает. Дима окрестил их мужьями ещё с первого пилота до того, как это стало мэйнстримом. Тогда, когда оба и представить не могли, что можно так влюбиться. Сильно, почти до щенячьего восторга. Антон списывал все залипания в Арсения на восхищение его неожиданной эрудированностью, внезапными добивками и незаурядным стремлением ввязаться в сюжет как можно скорее. Но чем больше смотришь в бездну, как говорится, тем быстрее она начинает смотреть на тебя. Не совсем так фраза говорится, ну да ладно. Антон не успел срастить, как долгие взгляды сменились фирменными томными, теми самыми, когда долго смотришь на понравившуюся девочку. Только в этот раз стрелка компаса сдвинулась совсем на север, и теперь вместо округлостей у сердца, Шастун решительно оглядывает округлости выше колен. И ему правда, как в сериале на нетфликсе, казалось, что всё ограничится несерьёзными сближениями в перерывах... да, ну да, тихой дрочкой в гримёрках и тисканьями на диванах в номерах. Антон даже выбрасывал эти размышления в процессе очередного всплеска желания... прямо так, с членом Арсения в руке, пока другой зажимал талию. И тот даже мог усмехнуться, прежде чем сдавленно простонать. Антон успел передумать столько мыслей насчёт своих чувств, как выяснилось, влезть в отношения с Ирой и понять, что его не устраивает вайб мужа, убегающего от жены к любовнице. Всё вообще не так, никакого брака и женщины на стороне. Только мужчина. И не на стороне. Антону вообще только Арсений и нужен. Да, и мысль отношений втроём он тоже думал, но перестал прикидывать на моменте, где к Попову прикасается Кузнецова. То есть почти сразу, поэтому начал медленно настраивать себя на серьёзный разговор с Ирой. Расставание не принесло таких уж больших страданий, как говорят люди вокруг. Они поговорили спокойно, Антон рассказал честно, что влюбился в мужчину, и Ира уточнять даже не стала, кивнула и стала собираться. Слёз и обвинений на тему обмана и использования не было тоже, Шастун удивился тому, что легко отделался. И если уже эта часть задуманного казалась сложной, то в случае с «прийти и сказать Арсению, что Антон в него влюблён» было ещё стремнее. И несмотря на то, что на сцене Антону совсем не западло признаваться в любви, то в жизни и момент подгадать непросто. Чтобы не выглядеть уж совсем тормозом, Антон решает сказать... завуалированно, ведь с кем поведёшься, как говорится. Идея с музыкальными произведениями... битами, если быть точным, Антону пришла уже давно. Он хочет создавать что-то ещё помимо юмора. Первый трек он пишет два месяца, просто потому что график съёмок бешеный. Но ему удаётся, выходит коряво, но его это устраивает настолько сильно, что он на радостях показывает её Диме. – Такой бит на рэп бы неплохо, – говорит Позов, – ты где нашёл этот трек? Права нам покупать у кого? – Своим скидку сделаю. Антон запомнил эту улыбку. Дима улыбался так широко, что это немного пугало. – Ебать ты скрывал от нас, что и такое можешь. – И похлопал по плечу. Антон приободрился и написал ещё два трека обещая себе, что следующий точно посвятит Арсению, сделает закос под Продиджи, Попов будет рад. Он продолжил работать в усиленном режиме везде, кроме личной жизни. Однако ему вдруг прилетело от Арсения, он вывел того на разговор сам, причём настолько неожиданно, что глаза достигли почти идеальных окружностей. – Что-то происходит, Шаст, и я не понимаю, что конкретно, – Арсений щурился и держал руку на плече, – можешь рассказать мне всё. – Арс, всё в порядке, чего ты? Именно в этот момент Антон вспомнил, что они не виделись лично уже очень дохрена времени. Рабочие процессы, и ни единого секса между декорациями в темноте. Хотя Антон порывался прижать к стене вчера, когда тот приехал на съёмки Контактов. И было это не потому, что давно не было секса как явления, Шастун ужасно соскучился по Попову вне работы. – Может тогда, сегодня вечером у тебя найдётся время? Я... соскучился. Антон был готов визжать как фанатка, увидевшая своего кумира вот прям перед собой. Арсений предложил сам, ртом, словами и даже немного покраснев щеками! Не затолкнул в кабинку туалета, не пошёл за Антоном в узкое пространство подсобки и не откинулся на диван в номере! Он предложил найти время для них! Антон поймал себя на сентиментальности, еле сдерживая восторженные писки, давил лыбу что есть силы. Он подтянул к себе Арсения, обхватил ладонь и прижался губами к тыльной стороне. Трек был не до конца слеплен, но и в черновике готов показать всё, что, вдохновившись им, сделал. Антон с того момента и живёт вот так. Он не перестаёт удивляться тому, насколько этот человек многогранен, сколько знает и умеет. Особенно его по первости поражала осведомлённость в теме секса между мужчинами. Ведь были только петтинги, поцелуев не допроситься, несерьёзно же. А как только статус сменился, Арсений первый на него накинулся, причём с таким желанием, будто об этом и мечтал всё время, сколько его знал. Черновик «Naked» Антон показал только через неделю, за что был одарен критикой от сведущего в стиле Попова, а после и ворохом благодарности, состоящей из поцелуев, объятий и уж совсем непристойных касаний и движений под этот самый бит. Вся эта круговерть новых ощущений и вызывает в Антоне тот самый восторг и радостный скулёж, который сложнее сдерживать день за днём. На очередную попытку научиться завязывать галстук отзывается Катя, ещё и с Савиной на пару. Они берутся за Шастуна с усердием профессионалов. – Ты решил не пользоваться помощью гримёров? – Уточняет Савина, сидя на диване и болтая ногами. – Нет, я просто... – Он очень хочет порадовать близкого человека, – поясняет Катя, проворачивая ещё раз блестящую ткань, – правильно, теперь протягивай сквозь петлю. – А что, Арсений сам завязывать галстуки не умеет? – Антон вздрагивает от догадки Савины. – Забота проявляется в мелочах, доча, – спокойно отмечает Катя, оглядывая получившийся вариант на себе, – наш Антон учится выражать заботу маленькими поступками. – Такой ты забавный, Антон. Я же вижу, тебе не надо придумывать. Арсений и так на тебя смотрит как ты на приставку. Тут уж смеха Шастун сдержать не может. – Или на борщ, – добивает Катя. Дружный смех затапливает комнату. Антон, уверившийся в своём умении, теперь ощущает себя готовым в любую минуту прийти на помощь своему мужчине. С готовкой выходит сложнее, его кулинарным просвещением вдруг берётся заняться Серёжа. – Танцевать я тебя уже научил, и готовить быстро научу, – говорит он, притаскивая на квартиру Антона пакет с продуктами. – Серёж, ты мог отказаться, – подмечает Антон, вытаскивая содержимое пакета на обозрение. – Шаст, не еби мне мозг, ладно? Лучше качественно еби Арса, если уж взялся. В списке мыслей про отношения с Арсением был пункт про Матвиенко. И ревность к нему тоже была, наплывала временами сильнее, чем желание уделать кого-нибудь в Морте́. Да и кинутое «если уж взялся» воскрешает скребущее ощущение в груди. – Он не жаловался вроде, – возвращает колкость Антон. – И не будет, – отступает Серёжа, мо́я помидоры, – он мне протрещал всё, что можно, всё ждал, когда ты решишься на что-нибудь. Я и правда рад, что больше не буду слушать его поэмы про то, какой ты охуенный. На работе тебя хватает. – Так рад, что он съехал ко мне? – Антону будто принципиально, он хочет докопаться до истины, сам не зная в чём. Серёжа на него смотрит как на инопришленца. Даже нож откладывает. – Пиздец ты ревнивый, конечно, – отмечает он, упирая руки в бока, – он и не съехал до конца, ты знаешь, у меня огромное количество его вещей. Но тебе скажу один раз и повторять не буду. Если Попов выбрал кого-то, то так просто выбранному не отделаться. Я его устраиваю как часть семьи, но явно не как любовь всей жизни. Так что тебе очень повезло, что мы с ним дружим. В противном случае хрен бы он на тебя посмотрел. Цени это. Антон усмехается, но ценит больше то, что Серёжа это сказал. И лезет обниматься. – Да хоро́ш, бля, Шаст, – сопротивляется Матвиенко, – ни слова Арсению о том, что я тут намолол. – Я щас тоже чё скажу и запомни, – Антон перестаёт того стискивать, – да, я пиздос как ревновал и понимаю, что ты бы своего не отпустил. Спасибо, Серёжа, что помогаешь мне совратить твоего лучшего друга. – Ёпта, на что я подписался, – посмеивается Матвиенко, с трудом скрывая радость от услышанного, по нему видно, – на здоровье. Давай готовить уже, я через полтора часа еду тестить тачку. – Всегда знал, что ты питаешь слабость к садовым принадлежностям. – И слышит довольный смех от Серёжи, нарезающего мясо. У выученных заботливых штук имеется забавный эффект: после каждого с Арсением происходит что-то невероятное. Антон сталкивается с Поповым в гримёрке, тот жутко растерянный и спешащий, опаздывать он не любит, а тут как раз с галстуком надо помочь. – Давай я, – говорит спокойно Антон, выверенными движениями управляя тканью. Всё время он так сосредоточенно завязывает, что не видит, каким взглядом на него глядит Арсений. А там есть на что посмотреть: круглее только собственные глаза от вытворенного Поповым на сцене. – Готово, теперь все сердца поклонниц твои, – Антон доволен своей работой, потому что вышло ровно так, как учила Катя. Однако разглядеть эмоциональный фидбэк он не успевает – Арсений притягивает его к себе для поцелуя, такого ошалительно глубокого, что Антон едва удерживает себя в штанах. Отстраниться помогает мысль, что им скоро на сцену. – Не знал, что тебя заводят бытовые мелочи, – буднично отмечает Антон, хотя собственное возбуждение наверняка видно и ощущаемо партнёру... соответствующими органами. Вот и водись потом с каламбуристами. – Ты научился для меня завязывать галстук. Это не может не возбуждать. – Антон знает, что будет дальше, если они не возьмут себя в руки. Каждый по отдельности. Катастрофа для съёмочного процесса. – Надеюсь, ты используешь выученное сегодня вечером, дома, но в другом ключе. И Арсений по-лисьи выворачивается из объятий, скрываясь за дверью гримёрки, оставляя Шастуна переваривать информацию в одиночестве. И как гласит один из мемов: «Ох, какие мысли крысьи пошли». Разумеется, он пробует завязать руки галстуком, а потом трепетно нежно зацеловывает лёгкие покраснения на запястьях, прикладывает к груди и шепчет на ухо, как сильно Антон балдеет от вида такого Арсения. Тот усмехается и предлагает выпить чая в перерыве между заходами. Завтрак едва не срывается из-за этого эксперимента, но Антон следует точно наставлениям Серёжи вплоть до минуты поджаривания авокадо. Видя, как Арсений просыпается за секунду от одного запаха, Антон рад до беспамятства. Сам же оказывается этим завтраком накормлен, за исключением кофе, потому что удачно сваренный напиток буквально за минуту выпивается Арсением. Таким минетом его ещё не благодарили, Попов был также внимателен к деталям, как Антон к готовке. Забавность эффекта не исчезает ни на второй, ни на пятый элемент заботы от Антона. Арсений реагирует однозначно, быстро, а иногда и неожиданно пылко. Будто оставь хоть одно проявление без ответа, Антон от него откажется. Вообще нет, совсем нет, ни за что. В один день Антон просыпается от ощущения, что Арсений исчез из кровати достаточно рано, особенно учитывая, что это выходной, так совсем странно. С другой стороны, это же Попов, ему в голову такое безумие порой приходит, что не угадаешь, что тот придумал. Антон досыпает до будильника, поднимается и отправляется на поиски недостающего его сердцу человека. И обнаруживает его в ванной комнате, рядом с гладильной доской. Арсений гладит рубашку Антона, напевает себе что-то под нос, выглядя при этом по-домашнему уютно. – Давно ты не спишь? – спрашивает Антон Арсения. – Час точно, я успел выпить кофе и начать подготавливать одежду на прогулку. – Арс, не обязательно же так... – И ты мне говоришь это, да? – Арсений откладывает утюг на подставку. – Может я тоже хочу понять, что ты находишь в бытовых мелочах. И... я считаю справедливым отплатить тебе тем же. – Какой же ты у меня охренительный, – мурлычет Антон, обнимая со спины, – Серёжа сказал, что я как жена с этим всем. – А ты хочешь ей стать? – спрашивает Арсений, проглаживая воротничок. – Да ну хоро́ш, – посмеивается Антон, про себя надеясь, что имелось ввиду другое. – Ну не женой, мужем. Хочешь? – Хочу, – соглашается Антон. – Ну тогда будешь, – кивает Арсений и достаёт из кармана домашних штанов коробочку, – надевай. Антон хлопает глазами, держа в руках внезапный атрибут предложения. – То есть, тебя просто нужно было уверить, что я не брошу тебя в бытовухе? Арсений смеётся, вытягивает шнур из розетки и тянется обнимать. – В горе и в радости, так сказать, – и это звучит так романтично, что Антон улыбается что есть сил, – ну и ещё потому, что Серёжа и правда замучился меня выслушивать. – Он меня сдал, – качает головой Антон, но его перехватывают пальцами за подбородок. – Я люблю тебя, и хочу быть с тобой, – короткий поцелуй в губы. – Я согласен, – смущение настолько одолевает Антона, что он не в силах собрать воедино цельное признание, – я там... уже начал писать трек про любовь. – Потом обязательно покажи. – Обещаю, – и Шастун надевает кольцо на безымянный палец. Теперь хрен от его снимет, оно для него. Как и Арсений.