атласные простыни

— Господи. У тебя куча бабла, огромное поместье и штат слуг больше, чем если я возьму всю свою шайку наемников и пересчитаю. Но нет же, блять, даже со всем этим ты берешь и экономишь на ебаных простынях! — когда Содзе с пошляцким стоном елозит на кровати, Кьера даже не ведет бровью. Он нарочито медленно наливает себе чай. Терпение… — Ты знаешь, что шелковые простыни — это херня? Мужик, я серьезно. Невозможно лежать, жопа скользит. Але, ты меня вообще слушаешь? Земля, прием! С некоторыми людьми очень выгодно иметь контакты; неважно, каков их род деятельности, главное — выгода и ценность, которую можно с этого получить. Это правило работает в работе, это правило работает в семье. Везде. Минусы перекрываются плюсами, ради места под солнцем можно пожертвовать чем-то… Так начиналась семья Сазанами; теперь все иначе, теперь сброд сам приползает, ведь они — властители подпольного рынка, одна из колонн, но иногда ситуации складываются так, что все возвращается к корням. Иногда Кьера обязан почувствовать себя укротителем дикого зверя, которому нужно вынудить своего нового партнера сотрудничать с собой. Обычно можно хорошо заплатить, деньги решают крайне много, но некоторые люди… Предпочитают более эпатажные решения. Например, на рынке действует довольно известный торговец оружием. Кто не слышал про Содзе Гэнити из тех, кто давно варится в местной среде? Кьера в курсе, кто это; он прекрасно осведомлен о том, что Содзе Гэнити личность достаточно своеобразная с такими вкусами, что за голову хватайся. Адреналиновый маньяк, психопат, перечислять можно до бесконечности. Но раздобыть себе такого союзника будет невероятно выгодно… И Содзе не против поработать даже, просто Кьере не везет в том смысле, что он либо натыкается на какое-то «своеобразное» его настроение, либо у Содзе совершенно иные представления о заключении контрактов. Сомнительно, что он жаждет повторения старых самурайских ритуалов. Впрочем, ночь вдвоем не столь пугает Кьеру. Ему, честно говоря, наплевать. Он берет пиалу в руку и отпивает немного, оборачиваясь назад. Содзе лежит на постели, дожидается его, уже без одежды. Взгляд у него помутневший, словно он глубоко погружен в мысли, но он в нетерпении. Можно рассмотреть его повнимательней… Он хорошо сложен и явно любит это демонстрировать, как и татуировки. Когда Кьера подходит ближе, Содзе требовательно протягивает руку; он берет пиалу и жадно опрокидывает ее, глотая, и Кьера наблюдает за тем, как ходит его кадык под кожей, как по бледной шее текут капли. Содзе отбрасывает пиалу в сторону, и та звонко бьется о стену. Кьера даже не реагирует, когда его пристально осматривают с ног до головы. — Удивлен, что ты согласился. Думал, ты только по девкам. Ах, он еще и не был уверен. Воистину, невероятный в своих взглядах на жизнь человек. — С чего такая уверенность? — Кьера вскидывает бровь, и Содзе закатывает глаза — У тебя столько детей. Ну ладно, папаша-кролик, признаю, вкусы у тебя шире, чем я думал. И либидо для такого возраста отменное. Некоторым людям определенно не достает воспитания, размышляет про себя Кьера. Он опускает руку и ведет ею вверх, сначала по бедру, ощупывая выпирающие тазовые кости, по торсу и выше. Содзе же замирает, позволяя Кьере и дальше осматривать себя. Тот же ведет рукой дальше, проводит ладонью по широкой груди и касается шеи, останавливается на ней, чувствуя бьющуюся под пальцами жилку. Содзе смотрит на него из-под полуприкрытых глаз, кожа у него разгоряченная, он отклоняет голову назад, когда Кьера хмыкает. Он отрывает руку и протягивает ее вперед. — Оближи. Содзе смотрит на него снисходительно. — Ой вот так? А какие же по-человечески все сделать, не? Бабла не хватает? — когда Кьера опускает вторую руку и сжимает его промежность чуть сильнее, чем это обычно позволяет, Содзе ахает. Взгляд у него меняется, приобретает игривые нотки, и он закусывает губу, явно раззадоренный. — Ах-х-х, я все понял. Любишь экзотику, да? — Много болтаешь. — Тогда заткни меня. Не дожидаясь, пока Кьера начнет действовать сам, Содзе хватает его за руку; ладони у него жесткие, грубые. Сильные. Видно опытного бойца. Он тянет Кьеру на себя, и тот невольно подается вперед, ставя колено на постель, затем Содзе прижимает его ладонь к своему лицу, позволяя провести большим пальцем по губам, почувствовать текстуру кожи, а затем, когда понимает, что Кьера выжидает, проводит языком по всей пятерне. Пальцы мгновенно становятся влажными, но Содзе не останавливается, он продолжает издевательски медленно водить языком по пальцам вверх и вниз, пока Кьера наконец не останавливает его, хватая за подбородок. Он запрокидывает голову Содзе назад, и тот с вызовом смотрит на него. Он позволяет опрокинуть себя на кровать, а когда пальцы Кьеру проникает внутрь, он закусывает губу и ерзает на месте, когда тот шевелит ими внутри, вводя по костяшки. Кьера наклоняется к нему, поцелуй выходит влажным. — Это все очень приятно, — по телу Содзе проходит дрожь, когда Кьера запускает внутрь второй палец, — но как-то очень мало, — потом скользит взглядом вниз и вскидывает бровь. — Не покажешь мне источник всей силы Сазанами, а? Если ты понимаешь, о чем я. Кьера резко вытаскивает пальцы, и Содзе ахает. — Тебе говорили когда-нибудь, что тебе больше идет, когда ты молчишь? Содзе садится на постели. Он шумно дышит. — Да. Девки из Новой Йошивары сразу говорят, типа, лижи уже между ног… — пока он болтает, руками он стягивает ремень Кьеры и расстегивает штаны, а потом запускает руки в нижнее белье. Пальцы у него, к счастью, теплые, но Кьера все равно кривит рот, когда Содзе медленно оттягивает резинку трусов, а после стягивает их вниз. — О-о-о, неплохой размерчик. Слушай, я понимаю твою жену… Жен. Несмотря ни на что, пальцы Содзе ласкают член нежно, приятно, а когда он склоняется и проводит по нему языком, то Кьера чувствует, как приливает к нему кровь. Не он один, вестимо; Содзе лукаво на него смотрит и берет его в рот, слегка покусывая. Он работает быстро и приятно, и в какой-то момент Кьера едва сдерживается, чтобы не застонать. Невольно он хватает Содзе за волосы и дергает его за голову, отчего тот резко шикает и откидывается назад, напоследок куснув сильнее. Изо рта у него течет слюна, и Кьера стирает ее пальцем, после чего слизывает ее. Содзе сдавленно дышит, но ухмыляется. Они ничего не произносят. Содзе узкий и горячий, при каждом движении его пальцы все крепче и крепче вцепляются в рубашку Кьеры, грозя ее разорвать. Он уже не шепчет даже, лишь тихонько лепечет, и в таком состоянии он уже не напоминает свой предыдущий грозный образ, что невероятно развеселило бы Кьеру, не будь его разум помутнен мутной дымкой наслаждения. Его рука ложится на член Содзе, стоящий колом, скользит вверх и вниз, и тот издает громкий стон, второй ложится на бедро, двигающееся в рваном ритме. Пальцы Содзе до хруста ткани впиваются в рубашку, когда он кончает; он обмякает, когда Кьера чувствует, как и сам достигает точки наслаждения. В руках появляется приятная слабость, но не перед такими людьми ее показывать. Кьера поднимается; Содзе продолжает лежать на простыне, слишком уставший, на его бледной коже румянец выглядит ярким пятном. Он наблюдает за тем, как Кьера вытирает руки и себя салфеткой и одевается вновь; ухмыляется уголком рта, когда тот садится рядом и осматривает его. Как кошка он прикрывает глаза и млеет, стоит Кьера мягко гладит его по лицу. Неплохо. Неплохо… Вот так дикого зверя легко приручить. — Вот ты сука, а? — бормочет тот. — Нельзя так хорошо трахаться только ради бизнеса. Тебе хоть понравилось? Полежал бы рядом что ли. Понравилось… — Возможно, — Кьера хмыкает, когда Содзе закатывает глаза. Он задумывается. — Можешь остаться на некоторое время. — Только если ты угостишь меня своей охрененной алкашкой, которая у тебя наверняка заныкана. Улыбка Кьера становится шире. — За один раз все не выпить. — Вот будет повод заскочить еще, ага? С некоторыми людьми очень выгодно иметь контакты; но иногда важна не ценность, а простое удовольствие.