К чему драгоценности?

Пока Амэтерезу только пыталась освоиться после своего запоздалого возрождения, настоящая героиня манги только отправилась в бега и сейчас проснулась в клане ветра. Но о чём в первую очередь были её мысли? Естественно, ей было важно понять, где же она находится. К счастью, благодаря милому маленькому мальчику она сразу поняла, что отключилась ранее и была перенесена в гостевые покои. Но потом… Йона глубоко задумалась. Настолько, что даже не сразу услышала голос Хака, подошедшего к ней ближе. Разговор с юными охранниками ворот напомнил ей о дворце. Отца нет, а сестра… Неизвестно, что вообще с ней происходит. Ясно точно только то, что сейчас она под надёжной охраной восстанавливается, пока без сознания. Но как вообще она может доверять этому семейству, если их младший сын сопровождал её драгоценную сестру, а в итоге она чуть не умерла? Что это вообще за телохранитель такой? А если… Если сестра никогда не проснётся? Как и отец… Что, если Йона навсегда останется одна? Слёзы сами невольно собрались на глазах, затрудняя виденье. Но к чему способность видеть этот мир, когда дорогих людей в нём нет? Есть. Один-единственный, но дороже любого другого из ныне живущих. — Теперь о ком вспоминаешь? Опять о нём? — уже в некоторой степени устало спросил уже бывший генерал и посмотрел в глаза девушки преданно, мягко погладив её по голове. Хак закрыл двери и приказал всем выйти, чтобы остаться с принцессой наедине. — О ней… — голос принцессы дрогнул. Сжав в изящных ручках одеяло она всхлипнула, а после вытерла слёзы, пытаясь справиться с нарастающей болью. В груди ужасно саднило из-за вины. Йона раньше лишь редкими вечерами тосковала по сестре и бережно хранила письма от неё, написанные чужой рукой, — юный господин запечатлял речи младшей из принцесс на бумаге. Если подумать, какие вещи были для Йоны ценнее разных драгоценностей, то это именно эти аккуратные листочки бумаги, оформленные до невозможности красиво, иероглифы на которых были аккуратные и, можно даже сказать, элегантные. Сразу понятен характер человека, писавшего их. Иные письма были уже с резкими чертами, но тем не менее так же выведены с трепетом и вниманием. Но были отдельные, редко встречавшиеся. Казалось, что человек, написавший их, обладал самым лучшим в этом мире почерком. Даже не то, что придраться не к чему, хочется прямо любоваться таким чудным переплетением элементов, складывающихся в слова и предложения о жизни дорогой сестры вдали. И всё это… Также пропало. Йона, возможно, отдала бы все свои драгоценности, лишь бы письма были с ней. Они… Способны придать уверенности. Вселить надежду в скорую встречу, как это было всегда. Но теперь… Точно ли будет? — Хак… Мы можем пойти к Амэ? Разве там мы не можем остаться с ней? Я… Я хочу знать, что с ней… А если в этом замешан он? — наступающие отчаяние и беспокойство так и слышались в её голосе, отчётливо виднеясь в чарующих аметистовых глазах. Если бы не ситуация, Хак готов был бы смотреть в эти глаза вечность. Он тяжело вздохнул и присел рядом с девушкой, мягко положив руку ей на голову. Не хотелось, чтобы и без того уставшая принцесса ощущала вес конечности, но прикоснуться и поддержать сильно хотелось. — Простите, но, думаю, нет. На оба эти вопроса. Но если же в этом замешан он… — лицо бывшего генерала исказилось в ужасающем оскале, который он послал в сторону от принцессы. — Я своими же руками задушу его. Понятно, что они говорили об одном человеке. И не удивительно, что речь шла о будущем императоре, который взойдёт на трон по праву. И на крови, пролитой им. Справедливость, казалось бы, им восстановлена, но какой ценой? Ил лишил Сувона отца, но взамен отпрыск Юхона лишил отца уже свою собственную двоюродную сестру, которая всем сердцем его любила. Терзают ли его чувства? Относительно. — Но… Почему, Хак? Если он решит угрожать Амэ? Если… Если он лишит меня и её? — уже навзрыде спросила она, еле выговаривая из-за ужасающего кома боли в горле и груди. — Я так не думаю. Уверен, что изначально в его планы не входило убивать и Вас. Но то, что он сделал с нашим императором… Непростительно. — серьёзно сказал молодой человек и прижал девушку к себе, поглаживая её по спине и позволяя ей плакать. — Пока нам лучше не появляться в тех местах, где у нас нет доверенных лиц. Семья За-Бисуто преданна императорской семье, но большой власти они не имеют. Если они будут покрывать нас, то их положение упадёт ниже некуда. Тогда и у нас, и у Вашей дорогой сестры точно не будет поддержки, помимо клана ветра. Сейчас мы должны стараться никому не показываться. — Я… Поняла. — было единственным, что ответила Йона. Она не хотела этого признавать, но теперь ей придётся ещё дольше не видеться с родной сестрой, по которой она и без того сильно истосковалась, ради их общего блага. … Тем временем Амэтерезу разрабатывала свой гениальный план. Что в него входило? В первую очередь отправиться во дворец, чем она и занялась. К чему кого-то предупреждать? Сувон и сам знать должен, что один наследник правящей семьи всё ещё имеет полное право находиться во дворце. И даже носить на своей голове венец. Но разве может слепая девушка бороться толком за свои права? Однозначно нет. Да и девушка делать этого точно не будет. Она полностью признаёт право Сувона на престол и готова его поддержать всеми силами. Не бесплатно, конечно. Естественно, что и сама принцесса ценит договорённости, выполняет их сама и не даёт отпираться другим. Это выгоднее. Тем более, дать она может гораздо больше, чем в итоге ей даст Сувон. Для него это явно будет выгоднее, поэтому ещё стоит подумать, кто кому одолжение делает. Хотя… Титул императрицы очень полезен, к тому же попридержать для сестры место необходимо. Если сейчас помедлить и отдать все полномочия… Не безопасно. — Моя госпожа, Вы готовы? — с уважением к девушке спросил высокий юноша с длинными шелковистыми чёрными волосами, блистающими в лучах утреннего солнца. Его янтарные глаза, абсолютно преданные, были направлены в абсолютно чистые белые глаза девушки. — Думаю, что да. В этот раз… Мы точно доберёмся до дворца. — уверенно и твёрдо ответила девушка громким шёпотом. Теперь на её горле были слабо затянуты бинты, чтобы сразу впитать кровь, если рана вдруг откроется. Конечно, сейчас ей уже явно получше, чем 11 дней назад. Крупная красная панда подбежала к девушке и потёрлась головой о её ногу. Амэтерезу слегка наклонилась и погладила друга по голове. — В этот раз можете не переживать, принцесса. У Вас будет защита лучше, чем у самого императора. — в дверном проёме появился ещё более высокий парень, лет так 25. Старший брат Кохэку. Ичиро. — Мы слишком неосмотрительно повели себя. Признаюсь честно, я уже думал, что лишусь нашей драгоценной Амэтерезу навсегда. Как с отцом услышали о том, что произошло, сразу же с границ прибыли сюда. По секрету, наш батюшка уже собирался расплакаться. Пусть и сдержался, — молодой человек подмигнул, а принцесса лишь хихикнула, пожав плечами. В прошлом эти двое, как и госпожа За-Бисуто, были овеяны печалью. Помимо названной дочери семья лишилась и младшего из сыновей. Горе родителям, стыд старшему брату. На границе через некоторое время после этого двое оставшихся мужчин умерли в бою. Кай. В нём корень всех проблем. — Не вижу ничего плохого в слезах, если они с радости от того, что я осталась в живых. — Ох, какая девушка. Как ни начну Вас слушать, сразу хочется больше и больше. Завидую, что я не кот, который мог бы спокойно себе устроиться у Вас на коленях и наслаждаться лаской и обворожительным голосом, — с печальным вздохом произнёс Ичиро. — Показушник, — бросил резко Кохэку, закатив глаза. Поведение старшего брата явно доставляло ему мало приятного. Ревность? Хм… Не знаю, не знаю, но интересно. По крайней мере, автору определённо нравится. Впрочем, какая разница? Амэ никогда не любила и не будет любить раздор. Каким бы он ни был. А что до их пререканий… Разве это не естественно для братьев? Особенно, учитывая, что у них немаленькая такая разница в возрасте. Но сейчас лучше сосредоточиться на пути. — Может, не стоит сейчас напрягать связки? Уверена, вы вдоволь успеете наговориться, пока мы будем в пути. Я хотела бы поскорее отбыть в столицу… Что будет, если недвижимость моей дорогой сестры захотят прибрать к рукам?.. Или новый император решит записать меня в погибшие?.. Ну уж нет, я обязана отстоять своё место. К тому же… Разве мы не слишком долго прождали, чтобы я могла показать, что за всё время, проведённое у семьи За-Бисуто, я смогла стать прекрасной девушкой, достойной своего титула? — слишком долго пришлось говорить настолько длинную речь, к тому же шёпотом, но братья готовы были слушать. — Я… Перед тем, как мы отбудем. Пожалуйста, дорогие братья… — Амэтерезу с нежной улыбкой направила взор слепых глаз на высоких молодых людей. — Не ссорьтесь понапрасну. Вся жизнь впереди… Берегите её. — Ох, какие речи… Дорогая, не знаю, как для этих аристократов, но в моих глазах Вы заслуживаете титула императрицы больше, чем кто бы то ни было. — с улыбкой произнёс старший из братьев. Теперь, из-за того, что девушка могла говорить длинные речи только шёпотом, приходилось сильно напрягать слух и сохранять тишину, но… Самое главное то, что она жива. Перенести такую потерю никто из этой семьи не смог бы. — Если дорогая Амэтерезу так говорит, то я вынужден слушаться мою принцессу. И тут же в разговор вмешался подошедший глава семейства. Это был невероятно высокий мускулистый мужчина с крепкими руками. Выходцем он был из семьи кузнецов, но, влюбившись до беспамятства в элегантную девушку из горной местности на границе клана огня с Каем, Рюуу-Рэн самолично вызвался стать воином и хранителем границ Коуки. Конечно, охранял он только окрестности земли своей жены и окружающую территорию, но в некоторые времена приходилось заходить дальше на разведку. Это условность, данная императором, который правил Коукой долгое время назад. Эта земля — принадлежит только им, никто не имеет права на неё посягнуть, но мужчины из семьи обязаны защищать свой дом и прилежащие деревни. Настолько, насколько это возможно по силам семьи. К тому же… Не сказать, что это сильно трудно. Через скалистую местность трудновато пробраться, пусть и вполне возможно. Только заметив свою дочурку, мужчина подбежал и бережно обнял её, согревая. И достаточно было не столько тепла от его тела, сколько душевного. Так и лучился он светом, когда видел своих драгоценных женщин. — Отец! — девушка радостно улыбнулась и обняла его крепко в ответ, чувствуя, как накатывают слёзы на глаза. Она не видела его с самой прошлой жизни. Именно Рюуу-Рэн был для неё одним из самых главных мужчин в жизни. Если Ил был кровным, с которым неотъемлемо ассоциировалось младенчество и глубокое детство, жизнь во дворце с Йоной, то Рэн стал самым настоящим отцом по духу, любящим и понимающим, готовым защитить в любую минуту, приободрить и утешить. Когда Амэ погибла, вернувшись домой, Рэн молчал. Сама девушка, уже на той стороне мира сего, видела его страдания. Раньше было ядро, потом от него исчезла четвёртая часть, а после смерти Кохэку и вовсе осталась половина. По духу главы сильно ударило всё произошедшее, слишком трудно выносить подобное горе. Возможно, в некотором роде смерть избавила его от боли, но несчастная лишённая всего госпожа За-Бисуто… Никакой иной важной ниточки к жизни у Амэ не было. Она поддерживала женщину до конца, отчаянно желая уж лучше переродиться в зверушку и всегда находиться рядом с названной матерью, чем видеть её молчаливые страдания и просто стоять рядом. Госпожа За-Бисуто более стойкая, чем большинство воинов. — Моё милое маленькое солнышко… Твоя улыбка ослепляет меня. — со своей медной шевелюрой воин выглядел не менее похожим на солнце. — Ох, отец, Вы слишком нахваливаете. — девушка хихикнула и только крепче обняла мужчину, в самом деле не желая его отпускать. — Члены моей семьи такие очаровательные… Опять мы все вместе. Как же жаль, что мне нужно присматривать за домом и горячими источниками… Так бы я с радостью поехала. Можно было бы это назвать семейной поездкой? — воистину воплощение элегантности, госпожа За-Бисуто, подошла к собравшимся людям и посерьёзнела. — Если в этот раз с Амэтерезу что-то случится, то даже молитвы вас не спасут. Я успею с вами всеми расправится прежде, чем сгорит одна палочка благовоний. Довезите мою дочь в целости и сохранности! — Слушаюсь, моя госпожа! — тут же Рюуу-Рэн встал по стойке смирно и отдал честь своей любви. Кого-кого, а слушался он только эту женщину и был без ума, когда она показывала свою сильный характер. — В этот раз нас много, поэтому все вернутся невредимыми. К тому же… Уверен, во второй раз нападать не станут. — Ичиро всегда отличало хорошее предчувствие. Даже в день смерти Амэ и в свой он чувствовал крайнее беспокойство. Он чувствовал, что дома должны остаться они все, чтобы не случилось предначертанного. Но оно случилось. — Кто знает… Братья, отец… Всегда стоит быть осторожными и беречь свою жизнь не менее, чем вы цените мою. Если будет так… Я смогу засыпать спокойно. Все мужчины мягко улыбнулись от этих слов и, что уж тут сделать, конечно, согласились на это. Здоровье их младшей было важнее всего. … Поездка длилась, лошади в своём темпе тянули карету, старшие из За-Бисуто были снаружи, а Кохэку охранял Амэ внутри кареты. Когда они доедут до границы клана огня, Рюуу-Рэн и Ичиро вынуждены будут опять выйти на свой пост, но это не опасно. Внутри страны ничего страшного не должно случиться с принцессой. … — К тому же… Амэ, ты уверена, что справишься со всем этим? Я знаю, я повторяю это не в первый раз, но… Слушай, путь политики — трудный путь. Я никогда не видел, чтобы в нашем доме ты её изучала. Нет, я не хочу заставить тебя сомневаться в себе, просто это всё совсем не просто. Ты видела, чтобы девушке удавалось управлять государством? Кланом? Для этого нужна огромная сила воли, широкий спектр знаний… Поддержка, в конце концов! А если ты толком не появлялась в обществе, то ни о какой поддержке и думать не стоит… — Кохэку пытался вразумить подругу, что лучше жить тихонько, не пробираться глубоко в этот крысятник, но кто его слушает? — Кохэку, понимаешь… Я думаю, мне стоит сказать тебе об этом сейчас, чем когда-либо позже. Кажется… У меня появилась мечта. Или цель… Пока трудно определить точно. Я долго думаю о классах… Разве они не ужасны? Аристократия, которой всё достаётся из-за элементарного «просто родился в семье, поэтому собирает все сливки, оставляя народу ничто». Это удручает… — и в самом деле, принцессу это мучало на протяжении всего времени скитаний. Не только в Коуке, во всём мире нет свободных по-настоящему людей, имеющих равные права и свободы. Это больно бьёт по сердцу. Кохэку внимательно смотрел на свою госпожу, сидя вместе с ней в карете. Им оставалось не больше часа езды. Полчаса назад они вышли из гостиницы, принцесса была полностью подготовлена к тому, чтобы предстать перед высшими чинами во всей красе. Её длинные прямые чёрные локоны струились мягко вниз по плечам, чёлка вместе с волосами на висках аккуратно была собрана в высокий пучок, украшенный дорогой заколкой. Амэтерезу противилась тому, чтобы её сильно украшали, но Кохэку настаивал хотя бы на нескольких драгоценностях. Принцесса должна сиять. К слову, заплетал её именно он. Простые причёски ему мастерски удавались, у самого длинные волосы. Над более сложными приходилось постараться, но результат был не плох. Он желал сделать нечто великолепное, но Её Высочество настаивала всеми силами на простоте. Для надевания кимоно пришлось нанять женщину, ведь сама принцесса не была обучена тому, как правильно надевать наряд, состоящий из нескольких одеяний. С её волосами хорошо контрастировал белый цвет, на фоне которого был чёрный рисунок, похожий на узоры на крыльях бабочек-белянок. На плечах застёгивалась лёгкая полупрозрачная вуаль белого шёлка, добавлявшая изыска образу. Несмотря на то, что девушка отказалась практически от всех украшений, бывших у неё, одни привлекли её внимание. Серебряные кольца и серьги, от которых шли цепочки с маленькими серебряными бабочками, сидящими на них. Но больше всего привлекали внимание две вещи: кожаные белые сапоги вместо каких-нибудь роскошных туфелек, которые выбрала сама принцесса, и белый круговой шарф на горле, скрывающий бинты на не до конца зажившей ране. Второе привлекало внимание Кохэку всю поездку. В его же горле скапливалась горечь, его до ужаса жгло, когда парень ярко вспоминал то, как он проснулся и увидел, что дорогой ему человек на пороге смерти. То, как он не защитил ту, кто была ему дорога. Как он не справился. «Если бы она видела, даже не представляю, как бы я себя чувствовал. Перед ней я бы не мог прятать свои чувства,» — пробегала у него в голове мысль, но он тут же себя одёргивал и переводил взгляд на девушку, которая уже долгое время заставляла его сердце пропускать удар, — «Я больше не имею права хотя бы задумываться о признании ей. Любые нежные чувства… Нужно прекратить витать в облаках. Главная моя задача — её защита. Одной или с кем-то…». — Кохэку, — раздался тихий, но уверенный голос. Ранее Амэ сосредотачивала свой взгляд где-то вдали, но теперь её выражение лица стало серьёзнее. Словно она смотрела на все трудности, которые ей придётся преодолеть. Но она была непоколебима ровно столько же, насколько эти преграды были тверды, — Я хочу, чтобы все стали равны. Никакой аристократии, никаких крестьян. Все равны, у всех есть право выбора. Все под защитой. Я хочу, чтобы жители моей страны прекратили страдать. Я никому не буду ставить ногу на грудь, чтобы добиться этой цели, я буду развивать государство так, как позволит мне статус и силы, — при столь ненавистном слове «статус» девушка нахмурилась. Она обратила взгляд своих белых глаз, в которых горела жизнь, на глубокие голубо-серые глаза друга, — Пусть через десяток, сотню, тысячелетие… Не важно, когда моя цель исполнится. Я положу начало. Основание, чтобы власть была вручена образованному честному народу не в кровавые, а в сильные трудовые руки. Дыхание юноши замерло, он почувствовал, как всё тело обуял жар. Только он думал, что стоит погасить свои чувства, как они вспыхнули в нём ещё более сильным огнём. Теперь это точно не потушить. В таком случае… Он просто не может оставить ту, кто разжигает в нём столько. Личных разговоров впереди будет огромное количество, но сейчас… Нет, всегда. Он всегда готов присягать на верность этой девушке. Для него только она является авторитетом, за которым нужно идти. Идеальна или нет… Абсолютно не важно. В его глазах она та, за кем он пойдёт. — Амэтерезу… Я счастлив, что ты — мой первый настоящий друг. Будешь ты правителем или нет… Я не отвернусь от тебя ни за что. Если будет то, что я смогу выполнить, я всегда буду счастлив сделать это ради мечты, которую я разделяю.