И солнце снова взойдёт

Пенакония прощалась со Стеллой фейерверками в ночном небе, молчанием поднятых бокалов в честь Безымянных, шумом переполненных улиц грёз, тишиной, окутавшей последнее пристанище Михаила. Пенакония, бурная и робкая, вплетавшаяся в человеческое сознание сладким сном, чтобы укрепить привязанность к реальности, отпускала Стеллу из своих объятий, потому что скоро настанет утро. Ведь живые засыпают лишь потому, что солнце обязательно взойдет, и они проснутся. Стелла была на смотровой площадке рифа потока сновидений, откуда простирался вид далеко вперед, туда, где, залитая голубым лунным светом, возвышалась беседка с Михаилом, навсегда безмятежным, успокоенным в колыбельной вечных грёз. Тоска ныла в груди — от скорби по Безымянным, от их ушедшей жизни, которая однажды безвозвратно растворится в течении времени. От расставаний, которые непременно случаются после каждого пробуждения, ведь сны нельзя забрать с собой в реальность. Путь Освоения бесконечен, а Серебряные рельсы тянутся в самые дальние уголки Вселенной. Путешествие Безымянных не знает конца, а потому Стелла обречена прощаться со всеми, кто не станет частью этой длинной дороги. Она так скоро проснётся, и солнечные лучи проникнут в сознание, растворяя долгий вязкий сон. Пенакония останется в глубине памяти, в прошлом долгого путешествия, а её жители будут лишь воспоминанием. Возможно, однажды пути Безымянных вновь пересекутся с судьбами Зарянки, Воскресенья, Ахерон, Чёрного Лебедя, Бутхилла… Светлячка. А может быть, и нет. Мысли о новом путешествии дарили надежду и предвкушение, осознание скорых потерь — горечь на языке. Нужно было собраться с силами и отпустить этот сон, но Стелла не решалась. Ведь она привязалась к тем, кто ей повстречался. Разлука — верный спутник Освоения, но Стелла ещё к этому не привыкла. У неё будет время. А сейчас, глядя на беседку в объятиях лунного света, она могла потосковать. В конце концов, так делали все Безымянные до неё. Она тоже может позволить себе эту печаль. На секунду Стелле показалось, что в глубине рифа, там, где бесчисленные ступени лестниц тянутся к саду Михаила, вспыхнули светлячки. Но нет, это лишь фонари освещали безлюдную тишину, где один только Михей следил за вечно спящими. Стелла сморгнула с глаз наваждение. Но позади послышался запах пряной выпечки и аромат дерева, перемешанный со сдобой. А следом — морозный металл, которым пахла только она. Светлячок подошла ближе, и нос Стеллы защекотали светлые пряди волнистых волос. Глаза, в которых розовый рассвет перемешался с голубизной ночи, смотрели вдаль, не поднимаясь на Стеллу. Светлячок выглядела бы серьезнее, если бы на её щеке не остались крошки от дубового рулета. — Вкусно было? — с улыбкой спросила Стелла. В её голосе слышался смех, сквозящий тоской. Светлячок, не смутившись, смахнула крошки. Её взгляд оставался серьёзным, но за ним скрывалась та же печаль, что мучила и Стеллу. — Вкусно. Мне он нравится. — Я знаю. Тишина между ними плескалась, как темные воды, через которые проваливаешься в грёзы. Сумрак был почти осязаем, но им этого хватало. Иногда подходящих слов тяжело найти, иногда их нет вовсе. Светлячок выглядела хрупкой, как крылья мотыльков, но Стелла знала наверняка — крылья эти были не из плоти, а из металла, который способен перерезать горло. Она была нежной и безжалостной, ранимой и ранящей. Светлячок была той, кто бесконечно сражается со судьбой за судьбу, и Стелла не знала, было ли там место для неё. Она не знала, есть ли место Светлячку в её судьбе бескрайнего океана Освоения. Но они были здесь, стояли рядом друг с другом, молчали то ли в честь мёртвых Безымянных, то ли тоскуя о скорой разлуке. Наверное, в этом было нечто схожее. Наверное, раз судьба свела их здесь, на Пенаконии, это было для чего-то нужно. Светлячок коснулась ладонью руки Стеллы, но не сжала её. — Фейерверк был очень красивым. Стелла улыбнулась — она вспоминала не фейерверк, а лицо Светлячка в его огнях, переливающееся разноцветным взрывом. В небе стоял грохот, но Стелла слышала лишь стук сердца и звонкий смех подруги. Её голосом смеялся свет. Совсем скоро этот смех растворится во сне, и они расстанутся, уходя каждый своей дорогой. Ей непременно придётся расстаться со Светлячком, ведь у той — познание жизни и себя, а у Стеллы — Серебряные рельсы и Освоение. Хотела бы она протянуть ей руку, позвать на экспресс и путешествовать по бесчисленным мирам с ней рука об руку. Но за голову Светлячка дают почти десять миллиардов кредитов. Как ни посмотри, а она была дорогой преступницей. Но для Стеллы Светлячок была бесценной. Может быть, потому им и нужно было здесь расстаться. — Куда вы отправитесь дальше? — Ещё не знаю. Мы обсудим на экспрессе. — Хорошо. Было бы здорово, если бы их пути пересеклись в следующем путешествии. Но это было практически невозможным. — А ты? — Вернусь к охотникам. Надежда всё равно теплилась в душе, как мерцают огоньками светлячки у глади воды в позднюю ночь. Всё же охотники и экспресс были связаны. Может быть, однажды. — Когда вы отправляетесь? — Уже скоро нужно будет подниматься на поезд… — Стелла пыталась сдержать дрожь в голосе. — По крайней мере, мне бы не хотелось, чтобы прыгнули без меня. А то у меня даже нет билета, чтобы предоставить на вокзале, ха-ха. Светлячок прыснула, хотя шутка была несмешной. Стелле хотелось разрядить эту тоскливую обстановку, но остро шутить, как обычно, ей казалось жестоким по отношению к ним обеим. — Тогда тебе стоит поторопиться. Светлячок старалась говорить беззаботно, но печаль вязко мешалась с её светлым голосом. Стелла не могла найти слов, да и не знала, уместно ли что-то говорить сейчас. Между ними вновь повисла тишина, и от этого захотелось перелезть через железное ограждение и сигануть вниз, где в дымке растворялся нижний уровень рифа. Может, Светлячок вновь её поймает, как тогда, на «Лучезарном шпате»? Стелла всерьёз задумалась о таком варианте событий. — Когда ты делаешь такое лицо, становится немного страшно. Стелла перестала думать о железных руках Сэма. — Почему? — С таким лицом ты обычно делаешь какую-нибудь глупость. — Да ладно. Например? Светлячок, кажется, только сделала вид, что задумалась. — На «Лучезарном шпате», когда ты залезла на гальюнную фигуру птицы. Многие у бара на тебя пялились. — А, тогда… Подожди, ты меня видела? На этот раз Светлячок смущённо замялась. — Я несколько раз тебя видела на корабле, да… Но не могла подойти. Казалось, что время неподходящее. Даже несмотря на то, что Светлячок вспомнила такую неловкую историю, Стелле стало печально. У них могло бы быть чуть больше времени. Хотя бы на несколько минут. — Жаль, что не подошла. Смеющееся лицо подруги вновь погрустнело. Стелле хотелось сделать всё, чтобы она продолжала улыбаться. В глазах Светлячка застыла печаль, острая, как пласты брони Сэма, бескрайняя, как дороги Освоения. Бледные огни, мерцающие на дне её радужки, почти погасли, но всё равно продолжали теплиться в глубине глаз. Стелла бы хотела сделать ради неё всё возможное. Найти лекарство от синдрома потери энтропии, помочь изменить судьбу и сценарий, показать каждый уголок Вселенной, сделать так, чтобы светлячки в её глазах всегда мерцали радостно и ярко. Но даже такого сильного желания не хватало, чтобы бросить всё. Стелла не могла оставить экспресс, своих друзей… свою семью. Стелла представила, как грустила бы Пом-Пом, если она не вернётся. Сердце разрывалось от преданности Светлячку и Освоению. Но даже если бы Стелла сделала выбор, Светлячок не смогла бы сделать также. У неё есть свой сценарий и путь, и её дорога простирается в совсем другом направлении. Она вернётся к охотникам, будет играть с Серебряным Волком, угощаться дубовым рулетом с Блэйдом и сплетничать о моде с Кафкой. Уйдёт туда, где Стелле не место. При всём их совместном желании. — Я буду очень скучать, — тихо произнесла Светлячок. Её голос был нежным, словно мерцание света в ночи. От этих слов горло сжалось от боли. Скучание и расставание — вот то, что было им предписано с самого начала. Стелла осмелела и сжала ладони Светлячка, также как в небе при оглушительных визгах ярких огней. Тогда адреналин от полёта заглушал чувства от касания рук, но теперь сердце Стеллы переполнялось нежностью и теплом. И она не знала, чего в глазах Светлячка было больше — ответной ласки или печали. — Я буду ждать каждого твоего сообщения, — пообещала Стелла. Её голос был настолько непривычно серьёзен, что Светлячок улыбнулась. — А я буду слать тебе как можно больше сообщений, — пообещала она в ответ. Может быть, расставание — это правда паршиво, но даже несмотря на количество световых лет между ними, Стелла и Светлячок будут рядом. Хотя бы через переписку. Может быть, встретятся во снах, как это произошло на Пенаконии. Тепло рук Светлячка было слабым, словно её кожа — это металл, нагретый на солнце. И всё равно Стеллу к этому крохотному теплу тянуло. Поцелуй её тоже оказался на вкус, как железо. Но не такое, к которому можно привыкнуть в битвах. Это было железо крыльев, с нежностью обнимающее, и холодок, после которого следует солнечное тепло. А ещё — полустёртый вкус дубового рулета. Стелла сжимала аккуратно в ладонях плечи Светлячка, ощущая под кожей холодную ткань жилета. На её спине — рука Светлячка со стёртыми от битв подушечками пальцев. Прохлада и теплота сочетались в ней удивительным образом. Наверное, именно так ощущаются теплые светлячки в холодной тишине ночи. Это был прощальный поцелуй, но Стелла верила — не последний. Они непременно встретятся вновь, ведь их связывает Стелларон и судьба. Но сейчас этой сладкой грёзе нужно раствориться в преддверии утра. Долгий сон развеивался в рассветных лучах. Солнце восходит.