Все религии мира безумно пиздят,
Жизнь одна, и жить нужно интересно.
Как только я впервые поймал твой взгляд
Я сразу понял, что мы будем вместе.
Август Ван Дер Хольт — человек властный, самовлюблённый и чертовски сложный. Ему лишь бы всё было так, как хочет он. Лишь бы его слушались, безоговорочно выполняя приказы. Все его подданные, охранники и телохранители меняются чуть ли не каждый день. Если Августу не понравилось, как на него посмотрели, то, будьте уверены, этот человек в лучшем случае будет уволен. Но пару раз люди исчезали и их тела так и не были обнаружены. Все предпочитают молчать. Либо потому, что действительно не знают в чём дело, либо потому, что им заплатили огромную сумму за молчание. Единственный, кому позволено слишком многое, то, что он не разрешит больше никому — это Димочка. Дмитрий Дубин, старший лейтенант, готовый пожертвовать собственной жизнью ради спасения народа. Смущающийся от цветов и поцелуев на людях. И такой чертовски милый в постели. Познакомились они не слишком необычно: Хольт, представляя свои дроны, обратил внимание на какого-то симпатичного паренька. Как говорил какой-то мужчина с, если ему не изменяет память, фамилией Прокопенко или созвучной этой, «Дубин, не женат». Он запомнил эту фразу, ухватившись за неё, словно запертый в коробке за последнюю возможность вздохнуть. И после этого начались ухаживания: сначала цветы и слова Архиповой о том, что Дима может уйти сегодня с работы пораньше. Хольт будто прощупывал почву, следил из-за угла, поджидая, пока его жертва потеряет бдительность. Он как паук, заманивал муху в свои сети, не торопился, а потом, когда она туда попадёт, по-настоящему насладится этим. Он как кот, выжидает мышь, замирает, а потом одним резким скачком захватывает добычу в свои лапы и уже не позволяет убежать. Потом начались более заметные ухаживания. Поездки в дорогие рестораны, предложения сходить на выставки, куда «простым смертным» не попасть. И, конечно же, куча внимания. Он знал, что этим может проложить путь к сердцу своей пассии, и активно пользовался своими знаниями. И вот, однажды, сказав три заветные слова «я тебя люблю», Дима сам и не заметил, как попал в клетку. Открытую с двух сторон, но они никуда из неё не уйдут. Но пока никто не жаловался. Хольту нравилась ласка и забота его нежного мальчика. А Диме нравились не только дорогие подарки, но и всё время, которое они проводят вместе. Первое время он не мог привыкнуть, что теперь просыпается не в старой студии, оформление которой не менялось с, кажется, времён СССР, а в дорогом доме с новым ремонтом. И в крепких объятиях его спящего парня. Иногда Дубин просыпался от того, что Хольт, пытающийся не разбудить его, спросонья ударял его слабым разрядом тока. Но тут же извинялся и приказывал начать тренировку раньше времени, отыгрываясь на своём тренере, которым чудом не получал сотрясение после всех тех раз, когда он отлетал в стену. После этого Август становился безопасным. Больше всего тренировки требовались тогда, когда у них намечался интим. Они не могли как обычные парочки взять и сделать это просто потому что хотят, чаще всего приходилось ждать, пока Хольт сбросит накопившуюся тяжесть на тренировке. Иначе они не отделаются одним отключением электричества, а Диму придётся отвозить на скорой. Секс — это всегда огромное количество эмоций, которые намного сильнее, чем те, что Август испытывает обычно. И он безмерно благодарен Дубину, который не боится этого. Доверяет не только своё тело, но и всю свою жизнь. Сегодняшний день не отличался ничем от других. Хольт проснулся, и вместо утренних нежностей начал тренировку совсем рано утром, ведь эмоции били через край. Дима, спящий рядом, был слишком красивым. И чересчур сексуальным. Во время сна его футболка задралась, оголяя накаченный пресс, такой, который обычно парням миловидной внешности не свойственен. Хотелось прикоснуться. Прижать к себе. Ещё лучше — оставлять поцелуи и засосы на его теле. Но сейчас нельзя. Иначе он убьёт своего любимого одними кончиками пальцев. Когда Хольт вернулся с тренировки, Дима уже не спал, но по его сонному лицу было видно, что он только-только проснулся. Дубин сидел на кровати, потирая глаза, ещё даже не надев очки, и смотрел на Августа, мило улыбаясь. Боги. Однажды он не сдержится и отымеет его с самого утра, под конец выпустив электрический разряд такой мощности, что Дима точно не останется живым. Хольт будет жалеть и, наверное, умрёт от тоски уже через неделю, но это будет того стоить. Но сейчас это не так важно. Важно то, что Димочка, явно даже не попытавшийся скрыть утренний стояк, сейчас сидит перед ним весь такой расслабленный и явно ожидает чего-то. А Хольт без слов понимает чего он хочет. И даст ему это. Лишь по одному взгляду Дубин осознаёт, что его желания были услышаны, и ложится на кровать в ожидании. Мог бы и доминировать, но знает, что это Августу не особо нравится. Поэтому каждый раз притворяется каким-то подростком с первым интимом, краснеющим от вида члена. И у Августа сносит крышу. Он усаживается у Димы в ногах, не спеша сразу же вводить в него свой член. Зачем, если можно вывести его на стоны, которые так приятны слуху? Осторожно снимает с него футболку, но совсем неаккуратно откидывает её в сторону. Хольт целует Дубина в губы. Он в этом опытный и целуется так умело, что если бы они сейчас стояли, то у Димы определённо подкосились ноги и им пришлось бы сесть. После этого сразу же переходит на подбородок, оставляя там ещё один поцелуй. Проводит языком по его шее, делая пару новых засосов. Старые ещё не пропали, но у них нет времени ждать. Засосы это тоже своего рода опасное дело, если делать их неправильно, но Дубин играет с электричеством, высоковольтным напряжением, и остаётся жив, так что смерть от каких-то там засосов ему уж точно не страшна. А в полицейском участке все привыкли к тому, что у этого милого, на первый взгляд, паренька, какой-то затянувшийся бурный роман и вопросов не задают. Август только целует, а Дима уже растечься готов, настолько ему хорошо. Он всегда был слишком чувствительный, а Хольту это до безумия нравилось. До искр на кончиках пальцев, которые появились даже сейчас. Он умел контролировать себя, но с Димочкой это просто нереально. Хочется быть нежным и одновременно вдалбливать его в постель, заставляя стонать так громко, что потом он сможет говорить только шёпотом. И, всё-таки, сильно долгих прелюдий Хольт не любил. Он вообще хотел побыстрее кончить и уйти заниматься своими делами. Зато любил Дубин. Поэтому они выбрали позицию, которая комфортна им двоим: короткая прелюдия и, после неё, грубый, практически животный секс. Хольт стягивает с себя штаны. Даже вещи, в которых он спал, должны выглядеть дорого. А Дима любил простоту, так что его любимая пижама — с уточками, в которой он был даже сейчас. И эта невинность заставляла Августа каждый раз практически скулить изнутри. Настолько он был невероятным. И полностью принадлежал только ему. Он тянется к тумбочке. Всё необходимое было у всех на виду, а не в ящиках: Димины очки, которые он так и не успел надеть, презервативы, которые, кажется, лежали там для приличия, ведь за всё время их отношений они ни разу ими не воспользовались, и смазка, которая нужна была сейчас. Он берёт её в руки, а Дима послушный мальчик, раздвигает ноги даже без просьб. Хольт обильно смазывает свои пальцы, чтобы процесс был максимально безболезненным, и вставляет их в анал Дубина. Он был слишком податливым сейчас, без проблем принимал сразу же два пальца. Вряд ли потому, что разрабатывал себя, Дима знал, как Август любит брать на себя это дело. Наверное просто с прошлого раза прошло не так много времени и он достаточно растянут. Хольт вошёл в него только пальцами, а Димочка уже стонет, прикрывая своё лицо. Но хватает одного лишь взгляда, чтобы вспомнить, что Августу это не нравится, и, стушевавшись, он спустя пару секунд убирает руку от лица. Но тут же сжимает подушку, не зная, куда деть руки. Делает это с такой силой, что на руках слишком заметно выступают костяшки и кости. Кажется, ещё немного и он порвёт дорогую ткань наволочки к чертям. Но тогда Хольт обязательно купит новое, сказав, что это постельное бельё ему и так не нравилось. Всё, лишь бы Димочка полностью отдался наслаждению и не стеснялся проявлять всего себя сейчас. Хольт совсем скоро прекращает растягивать его пальцами, берёт подушку и подкладывает её под бёдра Дубина, чтобы было удобнее и тело не затекало. Около минуты поглаживает его бёдра, словно уговаривая не нервничать, пуская лёгкие заряды тока, заставляя Диму чуть ли не кончать от одних лишь касаний. А после этого так же обильно смазывает свой член и проникает в Дубина сначала одной лишь головкой, позволяя ему привыкнуть, но совсем скоро, под резкий толчок бёдрами, входит в него во всю длину, сразу же вызывая у него громкий стон. Проводит кончиками пальцев по животу, пуская ток, и улыбается. Нет, Димочка, нельзя. Нельзя сдерживать свои стоны. Для Хольта это лучшая награда и он явно заслуживает её сейчас. Одно движение бёдрами и его член выходит почти полностью, второе — и вот он снова входит в Дубина. В комнате сейчас есть только они, возбуждение и любовь. И больше ничего. Никаких смущения, зла и грусти. Глядя на то, как Диме хорошо, Хольт сам не сдерживается и тихо стонет. Вот он быть громким не привык. А Дубин и не требует, его, кажется, даже наоборот возбуждают тихие звуки. Как же идеально они нашли друг друга. Комната заполняется звуками их любви, для кого-то грязной, но для них такой сильной и искренней. Шлепки при касаниях двух тел, стоны и тихие щелчки, которые издаёт позвоночник Хольта. Но на последнее оба не обращают внимания. Уже привыкли к этому, ведь механизм не мог работать совершенно без звуков. Вырабатываемая энергия бурлила, заставляла позвоночник подсвечиваться и выпускать искры. Но это — самое настоящее проявление их любви, доказательство того, как Хольту важен Дубин, если при интиме он не может контролировать себя полностью, а эмоции хлещут. Иногда, когда свет вырубало, в их комнате был виден один лишь свет от позвоночника. И это возбуждало ещё сильнее. Когда Дима близок к оргазму, Хольт всегда это замечает: он сжимает либо одеяло, либо подушку у себя под головой, открывает рот в немом стоне, его брови сводятся так, будто он вот-вот заплачет, а на глазах появляются слёзы, которые словно подтверждают это. Пару раз он плакал от удовольствия, в первый раз Август даже испугался, что сделал больно своему любимому мальчику. Но потом он понял, что его милый просто слишком чувствительный. И если у него наступает такое состояние, это значит то, что совсем скоро он кончит. Хольт сам близок к оргазму. Они всегда кончали одновременно. Он кладёт руку на член Дубина, обхватывает его крепко. Рука Августа ухоженная, красивая и нежная. С длинными пальцами, на которых видны костяшки и парочка вен. Дима однажды расскажет ему, что несколько страниц в его альбоме посвящены только рукам Хольта. Но явно не сейчас. На самом деле, рука Августа была действительно ласковой. Он мог гладить Дубина почти без болезненных ощущений от ударов током, ходить с ним под руку и, как настоящий джентльмен, помогать выйти из машины. Но не сейчас. Сейчас он обхватывал его член, пуская лёгкие разряды тока, вызывая ещё больше ощущений. Наверное, это можно назвать электростимуляцией. Как хорошо, когда твой парень имеет такую особенность. Можно не тратиться на игрушки. Даже когда деньги не имеют значения. Несколько движений рукой с таким же темпом, что и совершаемые фрикции, и Дима кончает. И на руку Хольту, и на свой живот. Знает, что Августу нравится, когда он так заканчивает, поэтому отдаётся ощущениям, не думая о том, как бы предупредить партнёра. Его спина красиво выгибается, как у какой-то порно актрисы. Прямо до хруста. Он закрывает глаза, а слёзы, скопившиеся в уголках, стекают по его щекам. И Хольт кончает следом за ним. Прямо внутрь. Дима в такие моменты такой красивый, что хочется всё бросить и трахать его целыми днями. Но нельзя. Чаще всего они ограничивались одним оргазмом, зная, что позвоночник мешает им в полной мере наслаждаться друг другом. Один раз переборщат, Хольт не сдержится и механизм убьёт не только его, но и Димочку. Этого он не позволит. Удивительно, сегодня даже не отключило свет по всему зданию. Обычно бывает всё именно так. Пару раз вся энергия пропадала во всей округе, вынуждая Дубина потом слушать недовольства Игоря, ведь «твоя гирлянда скоро нас на год без света оставит». Знали бы они, как эта гирлянда хороша в сексе. И как хороша даже после него. Хольт старается восстановить дыхание. Открывает верхний ящик тумбочки и достаёт оттуда салфетки, осторожно вытирая тело Дубина. Чтобы особо ничего не отвлекало от дальнейших небольших ласк. После этого ложится рядом с Димой, укрывая его разнеженное тело одеялом, чтобы не мёрз, заводит руку ему в волосы, пальцами расчёсывая растрепавшиеся. И нежно целует в шею, уже не оставляя засоса. Он удовлетворённый и, как сытый хищник, уже на жертву не нападёт. Обнимает его, прижимая к себе, и шепчет, словно боясь, что их услышат. Хотя такого страха у него нет, он спокойно может делать что угодно на публике, просто это их небольшая традиция, понятная только им двоим. — Je t'aime. Дима, совершенно незнающий французского, а английский понимая только на базовом уровне, как-то сам однажды догадался, что это значит. Даже не прося перевод. Наверное сердце подсказало. — я тебя тоже. Дубин устраивается поудобнее, прикрывая глаза, словно хочет заснуть снова. Но, на самом деле, ему просто очень хорошо. Он нащупывает руку Хольта и, поднеся к слегка распухшим от возбуждения губам, нежно целует. Хотелось не только рисовать их, но и запомнить каждый сантиметр. Рисовать. Фотографировать. Делать всё, чтобы навсегда запечатлеть эту красоту. Хольт усмехается и решается встать. После секса они всегда лежали не слишком долго. Объятий им хватало и в обычной жизни. — отдыхай, Димочка. Дима ничего не отвечает, нехотя отпуская руку Августа. Когда вы оба работающие люди, найти время на ласки после интима бывает очень сложно. И если у Дубина есть выходные, то Хольт так или иначе работает всегда. Его медленный подъем с кровати сопровождается привычными щелчками позвоночника, он подходит к шкафу и одевается в дорогой костюм, сшитый по его меркам. Чтобы всё сидело как влитое. Знает, что Димочке надо будет ещё пойти помыться. А чем раньше Хольт закончит работать, тем быстрее они смогут вновь приласкать друг друга. Вот так и живут. Не всегда имея возможность насладиться друг другом в полной мере. Но такова взрослая жизнь. И, пока их это устраивает, ничего плохого в этом нет.