(Не)любовь

Жадные, жаркие губы влетают ей в скулу, в висок, прежде чем настигают наконец губ, сминают, горячий язык проникает в чувствительный рот. Она послушно впускает его. У нее больше нет сил сопротивляться. Если это то, чего хочет Фобос, то она готова потерпеть. Она готова побыть послушной, отключить вопящий внутренний голос и позволить Фобосу все, что тот захочет. Если это прекратится. Ее руки опускаются, как у марионетки в кукольном театре. От его прикосновений, от рук, сминающих ее платье, внутри разрастается оглушительная пустота. Ей бы упереться ему в грудь, оттолкнуть, отвернуться и бежать прочь сломя голову. Ни с кем она еще не заходила так далеко, но в голове сейчас ни одной мысли. Фобос беспорядочно гладит ее по плечам, спине, впиваясь пальцами в кожу так сильно, что должно быть, останутся синяки. На утро ее тело будет усеяно его отпечатками, будто бы он уже и так недостаточно наследил. В каждой клеточке теперь бьется «Фобос», каждое светлое воспоминание омрачает его тень. Чужие губы покрывают мокрыми поцелуями ее шею, прикусывая тонкую чувствительную кожу, а она будто смотрит на себя со стороны. Когда он толкает ее на кровать, она не возражает, послушно опускается. Кровать под ней жесткая, изумрудное покрывало накрахмалено до хруста, голубые глаза равнодушно распахиваются в высокий потолок. Как же далеко все зашло, — наконец вспыхивает в сознании мысль. Когда он нависает над ней, а его длинные волосы спадают из-за плеч — серебряный водопад, она слегка отворачивает голову и наконец скользит пустым взглядом по лицу Фобоса. На секунду ей даже кажется, что она видит промелькнувший ужас в затуманенных глазах. Ей, наверняка, показалось, но в следующее мгновение он резко отстраняется и садится на кровать. — Нет, — хриплым голосом шепчет он, забираясь пальцами в свои волосы и слегка потягивая пряди. — Нет. Не так. Элион терпеливо ждёт продолжения, а потом тоже садится и спокойно уточняет: — А как? Фобос дергается и с бешенством смотрит на нее, будто она его ударила, его кадык лихорадочно дергается. Напряжение в воздухе так отчетливо, что она опускает глаза, будто бы от этого можно сбежать так. Будто бы от Фобоса можно сбежать. Она уже пыталась. Бесполезно. — Чтобы я сопротивлялась? — наугад начинает перебирать варианты она. — Чтобы… отвечала? Чтобы… — Я не знаю! — перебивает ее Фобос, прячет лицо в ладонях и судорожно выдыхает. Его так отчетливо трясет, но Элион пока не может понять: от желания, гнева или… сожаления? Мысленно она даже улыбается своим мыслям: на последнее рассчитывать было бы глупо. Фобос никогда ни о чем не жалел. — Фобос, пожалуйста… Я так больше не могу, — признается Элион в давящей тишине. Он измучил ее своей ненавистью, своей (не)любовью. Ей кажется, что еще немного и она задохнется от этой молчаливой пытки. — Я тоже, — тихо шепчет он, невидящими глазами рассматривая изрезанный узорами ковер под ногами. — Не могу. Элион смотрит на сгорбленную фигуру, и в ней шевелится опасное чувство, которое она обещала себе заталкивать подальше. Всё неправильно. Жалеть Фобоса было бы самым тупым решением в ее жизни, но рука уже тянется к его плечу, когда он резко выпрямляется и, не взглянув в ее сторону, приказывает: — Вон. Убирайся. Лед в его интонациях можно колоть ножом и раскладывать по бокалам. Элион ожидала чего-то подобного, но значительно позже — когда все случится. Фобос встаёт и на негнущихся ногах выходит на балкон, прикрывая за собой дверь. Она бы и рада убраться прочь, но только это не поможет. Вернуться к себе прежней не выходит. Она больше не умеет «как раньше». Он поломал ее. Элион теперь понимает. Они с Фобосом в одной лодке. Они оба чертовски нездоровые люди. Бракованные. — Может быть, уже поговорим? — тихо спрашивает Элион, проскальзывая на балкон, и от звука ее голоса плечи Фобоса еле заметно напрягаются. Он отрицательно качает головой. — Я имею в виду нормально поговорим, — терпеливо говорит Элион. — По-человечески. Через рот. — Я и с первого раза понял, — огрызается раздраженно он и выдыхает облачко пара. На улице холодно. — Нет. Я не могу. Элион бесшумно выдыхает. Еще одного раунда в эту игру она просто не выдержит. — Фобос… — Не умею, — цедит Фобос с тихой ненавистью с голосе, будто сдаваясь. Элион кажется, что он и сам до конца не понимает, кого так ненавидит: себя? Элион? Весь мир? Элион привычно глушит в себе проблеснувшее сочувствие. Нет, Фобос его не заслуживал, не после всего, что сделал с ее жизнью и жизнями ее друзей. — Хорошо, — мягко говорит Элион и подходит ближе, становится рядом, плечом к плечу, на расстоянии вытянутой руки. Досадно только, что никто из них не готов протянуть эту самую руку. — Но это больше не может продолжаться. Поговори со мной. Как умеешь. Таинственное «это» разрушит их обоих, и они оба это знают. И только Фобос пытается делать вид, что его это не коснётся. — Зачем? — с тихой усмешкой отзывается он. Плечи его расправляются, будто он нашел наконец в себе опору. Элион многозначительно хмыкает. Запереть все чувства на замок — вот решение Фобоса. Даже будь у нее возможность залезть в его голову, она не решилась бы. Слишком страшно. Даже для неё. — Ты не можешь большую часть времени делать вид, что меня не существует, ломать ноги моим любимым, а когда терпеть уже не будет сил — набрасываться на меня с голодными поцелуями. Ты же видишь, это не работает. Фобос насмешливо приподнимает брови на ее словах о голодных поцелуях, на губах расцветает язвительная усмешка. — Если любишь его, чего ты ждёшь? Беги, зализывай раны своему… хрустальному мальчику. — Ты действительно услышал только это? — раздражение рвётся наружу, и она запоздало закусывает губу. Как же он бесит, раздражает, выкручивает все внутренности. Но она должна сохранить ясное сознание, раз уж от Фобоса этого ждать не приходилось. С ним всегда было так: шаг вперёд и сразу же два назад. — Ты хотел бы, чтобы я никого не любила? — Делай, что хочешь, — ядовито цедит он. — И люби, кого хочешь. Меня это не касается. — Видимо за исключением тех моментов, когда ты калечишь людей и пытаешься уложить меня в свою постель, — рассеянно отзывается Элион. — Может, поищешь стратегию по-лучше? Раз уж эта не работает. — Мне позвать тебя на свидание и прислать коробку шоколадных конфет? Тебе не кажется, что все и без того слишком… странно? Неправильно. Все это. Элион удивленно моргает, смутно понимая, о чем именно он говорит. Фобос всегда казался ей последним человеком, кого будут волновать подобные условности, но кажется, его они действительно волновали. — Я не понимаю, почему ты еще здесь, — легкое раздражение вновь прорезывается в голосе. — Ты ведь этого не хочешь, зачем тогда позволяешь? Это же неправильно. Неужели тебя это нисколько не беспокоит? — Ты думаешь, не будь мы… Не будь мы семьей, было бы проще? — осторожное предположение, но Фобос молчит, не спорит. Кажется, даже ждет продолжения. — Это так. Не будь ты моим братом, вычеркнуть тебя из своей жизни было бы куда проще. Но я не могу. — Забавно, — медленно отзывается Фобос. — То есть причина, по которой мне даже смотреть на тебя противно, тебя заставляет сейчас здесь стоять. Элион в последний момент успевает прикусить язык. Смотреть, может, ему и противно, а вот вжимать в двери, целовать и шарить руками по ее телу - вполне приемлемо. Кажется, очень даже нравится. Но заикнувшись об этом, она точно окажется за дверью до следующего раза, когда отлетевший Фобос в очередной раз потеряет контроль. Элион учится быть мягкой. Быть терпеливой. Но как же с Фобосом это тяжело! — Послушай… ты ведь убить меня пытался, — неуверенно начинает объяснять Элион и нервно трет висок. Голова Фобоса резко отворачивается в сторону, будто от пощечины, но она продолжает: — Чуть не уничтожил Землю. Делал больно моим друзьям. Десятки раз предавал и, наверное, сотни раз унижал меня. А потом… — она многозначительно кивает в сторону комнаты, — вот это всё. А я все ещё здесь. С тобой. Не вопреки, а потому что. И у Элион нет иллюзий, что они начнут все с чистого листа. У них никогда не получится по-нормальному, потому что они не нормальные. — Просто не делай так, как сегодня, — тихо просит Элион. — У нас не получится так. Тебе ведь тоже не понравилось. — И чего же ты хочешь от меня, Элион? — спрашивает Фобос, рассматривая темный ночной город перед собой. В голосе больше нет яда, только бесконечная тоска. Кажется, его тоже измотала их гонка. — Просто поговори со мной, — терпеливо повторяет Элион. С Фобосом она готова повторить столько, сколько потребуется. Только бы он понял. Только бы прекратил закрываться за деланным равнодушием и язвительными взглядами. — Просто… Не молчи. — Надеешься услышать ладную сказочку о том, как сильно я люблю тебя, — Фобос так явно старается вложить побольше презрения в свои интонации, но под презрением отчетливо сквозит усталость, — что схожу по тебе с ума? — Но ведь сходишь, — позволяет себе хмыкнуть Элион как-то слишком уж понимающе. Она смотрит на его профиль, освещенный лишь светом из комнаты, и старается не придумывать за него, что чувствует он сейчас. Только дышать. Ровно, размеренно. Не пускаться снова в свои фантазии о том, какой он, должно быть, одинокий и разбитый. Да, когда-то в прошлом он заслуживал сочувствия. Но Фобос слишком много ошибок совершил с тех пор, чтобы хоть что-то могло его оправдать. — Я тебя… — Фобос поворачивает голову и смотрит прямо на нее. Глаза его опасно блестят. Ему всегда было так сложно говорить правду, но в следующих словах Элион не сомневается: — Ненавижу. Ее губы трогает кривая усмешка. Это не новость. У них ведь это… взаимно. — И вместе с тем… — Фобос отводит глаза в сторону, явно до конца не уверенный в том, что всерьёз собирается сказать. — Это все, что у меня осталось. Ты и ненависть к тебе. Ты, как и всегда, победила. Довольна? — Ты растоптал все, что я любила. Всех, кого я любила, — с горечью улыбается Элион. — Фобос, если это и победа, то… пиррова победа. — Какая разница? — фыркает он с презрением, а его пальцы лишь сильнее впиваются в перила. — У меня вообще не было никого, кого я бы любил. — И к чему это тебя привело? — улыбается Элион и, преодолев внутреннее сопротивление, касается его руки. Кладет руку на край его мизинца и замирает, ожидая реакции. Фобос непонимающе смотрит на ее руку как на неизвестное ему насекомое, но не отстраняется. — Куда это нас привело. Да, так правильно. Не Фобоса. Не Элион. Только вместе, потому что по-другому уже не получается. — Мне жаль, — наконец сухо сообщает ей Фобос, а в его усталом голосе есть что-угодно, только не сожаление. Элион осторожно поглаживает кончики его пальцев, стараясь привыкнуть к необычной тишине внутри. Фобос позволяет, руку не отводит. Кажется, им обоим нужно привыкнуть к их странным отношениям. Она пока не уверена, куда это приведет, но точно знает, что как прежде уже ничего не будет. — Нет, тебе не жаль, ты никогда ни о чем не жалел, — напряженно нахмуривает брови Элион. Ей важно быть сейчас кристально честной, но не свести все к привычному обмену колкостями. Слишком сложно было решиться и на этот разговор. — И я тебя жалеть тоже не собираюсь. Я просто приняла, что ты такой. — Какой? — впервые в его голосе слышится что-то похожее на интерес, а ещё незнакомые мурлыкающие нотки. - Так какой же я? О, Элион могла бы подобрать десятки определений. Жестокий. Самовлюбленный. Властный. Озлобленный. Коварный. Беспринципный. Язвительный. Мстительный. Бессердечный. — Невыносимый. Кажется, такое определение его устраивает. Он тихонько вздыхает, и, переворачивая свою ладонь, осторожно переплетает их пальцы. Бережно, как никогда раньше не делал. — И я никогда тебя не прощу за то, что ты сделал, — серьезно говорит Элион. Предупреждает. Фобос сдержанно кивает и с нежностью, которой было сложно от него ждать, гладит тыл ее ладони большим пальцем. От неожиданной, но искренней ласки внезапно что-то сладко дрожит в груди и рассыпается острыми осколками, когда он говорит: — Я сделал бы это снова. — Я знаю, — тихо отзывается Элион, глядя на причудливые изломы сплетения их рук в темноте. Она не видит, но чувствует, что на губах Фобоса блуждает улыбка.