Снова он мечется по кровати словно с горячкой. Такой сладкий сон, за который он пытался изо всех сил ухватиться. Как жаль, что Скарамучча был рядом лишь считанные секунды и вот уже сейчас его тело растворяется прямо в воздухе. Аякс цепляется за него руками, но они проходят сквозь Скарамуша. Слезы безысходности вновь наворачиваются на уже давно потухшие от боли глаза. «Нет, нет, нет, не уходи! Погоди! Стой! Я НЕ ХОЧУ ОТПУСКАТЬ ТЕБЯ!» — он правда старается кричать это, словно Скар мог бы его услышать. Но тот уже практически исчез. А все слова так и остаются мыслями. Он не может произнести ни звука, все застревает болезненным комом в горле, от которого он заходится кашлем, закрывает глаза и пытается смахнуть с них выступившие слезы.
—
Эй… Я люблю тебя, — такой любимый, такой родной голос, от которого что-то внутри безжалостно разрывает его сердце.
Аякс резко подрывается на кровати, принимая сидячее положение. Холодный пот мелкими каплями противно стекает по вискам, ночная футболка уже давно влажная на спине и неприятно липнет к ней. На глаза наворачиваются слезы. Снова он просыпается от чувства фантомной тяжести любимого человека на себе. Снова он понимает, что это жалкая иллюзия, подкинутая его воображением.
Скарамуччи больше нет.
Но это совсем не помогает отпустить его. Большие, красивые лиловые глаза, что на всех смотрели лишь с презрением, и только Аякс был удостоен видеть в них нежность и любовь, направленные на него одного. Легкая, почти незаметная улыбка, которую он научился различать лишь спустя время.
Он больше никогда этого не увидит.
Аякс поднимается и идет в ванную комнату. Хочется окунуться с головой в холодную воду. Электронные часы показывают ровно 3:00.
Снова. Кажется, с ним явно что-то не так. Немногие друзья, с которыми он продолжал общение, настойчиво советовали обратиться к специалисту, но… Эта боль, которую он испытывает в груди, кажется, только она помогает чувствовать себя хоть немного еще живым. Он хочет видеть Скарамуша в своей жизни, а не отпускать его. Не важно, насколько это болезненно. Ему это слишком дорого.
Дойдя до ванной, он сразу же врубает холодную воду в душе и направляет поток на свое лицо. Плевать, что вода стекает дальше по телу и ужасно морозит кожу. Это помогает немного отойти. Приоткрыв глаза, Аякс ничего не видит — вода застилает обозрение, но ему кажется, что в этой мутной бездне он видит что-то лиловое. Тусклое освещение не помогает рассмотреть, парень протирает глаза и смотрит в стену, как будто она может что-то ему подсказать. Но там лишь пустота. Белый кафель, испачканный какими-то каплями, но это совсем никак его не заботит.
Повесив душевую лейку обратно, Аякс отходит к зеркалу, протирая лицо от воды. Из отражения на него смотрит уже давно нерадостное лицо. Некогда самый веселый парень, душа компании, жизнерадостный человек с целями и желаниями, сейчас выглядел совершенно непохожим на себя. Плохой аппетит, иногда полное его отсутствие, стали причиной впалых щек и бледной кожи. Цвет губ был практически таким же, как и кожа лица. В полумраке комнаты этого не было видно, но под глазами уже какое-то время располагались темные синяки от плохого сна и недоедания.
Парень опирается руками на раковину и приближается лицом к зеркалу.
— Ну и на кого ты стал похож… — даже тихий, охрипший голос совсем не был похож на прежний веселый и всегда вызывающий такую теплую улыбку на лицах друзей. Даже Скарамучча всегда был рад слушать его болтовню, — Неужели он бы хотел, чтобы ты стал похожим на такого человека?
Тарталья продолжает говорить сам с собой, рассматривая свое отражение. По коже пошли мурашки от холода, тело остывало после лежания под одеялом, вода после душа постепенно начинала испаряться. Поморщившись, он уходит обратно в спальню, так и не получив никакого ответа от своего отражения. Впрочем, это ведь невозможно.
Рамка на прикроватной тумбочке показывала редкий кадр, который некогда Аякс с трудом смог сохранить. Скарамучча настолько счастливо смеялся, что Тарталья не смог отказать себе в удовольствии запечатлеть этот момент, а после распечатать фото. От воспоминаний он улыбается. Скар тогда гневно пытался забрать фото и выбросить, но просто не смог дотянуться, а Тарталья уговорил оставить его.
— Как же мне тебя не хватает…
Тарталья делает шаг в сторону кровати, намереваясь еще поспать, если получится, но его живот издает предательское урчание. Кажется, он совсем не ел четвертые сутки. Наверное, стоит чем-то перекусить. Вздохнув, он разворачивается и идет в сторону кухни, нехотя нашаривая на стене выключатель. Свет на секунду загорелся и после щелчка погас. Лампочка больше не включалась, сколько бы Аякс не щелкал выключателем.
— Блять… Надо будет днем поменять, наверное… — по привычке он без труда доходит до холодильника, но продуктов там оказалось не так много.
Молоко похоже скислось, упаковка с творогом и вовсе надулась, заглядывать в кастрюльку с первым блюдом не хотелось и подавно. Хотелось чего-то легкого, но от всего тошнило, а уже не самый приятный запах внутри холодильника только ухудшал положение. Из оставшегося ассортимента Тарталья выбрал какой-то сырок. Кажется, химия хранится слишком долго. Идти назад в комнату не хотелось, он присел за стол, вскрывая пачку вкусно пахнущего сырка, но это не вызывало аппетита. Наоборот, живот неприятно скрутило.
— Поставить бы себе напоминания есть каждый день что-то… А то совсем уже, — снова разговаривая с пустой одинокой квартирой, он лениво откусил бисквит с какой-то начинкой и, почти не прожевав, проглотил, — Ты не любил сладкое, но эти сырки всегда обожал…
Снова чувство тоски накатило с головой.
—
Эй… Я люблю тебя, — какой-то голос из-за спины тихонько позвал его. Слишком знакомый, слишком родной,
слишком любимый. Выронив лакомство, Аякс тут же оборачивается, но встречает лишь пустоту кухни. Скарамучча не стоит за его спиной, не готов обнять и даже не скажет что-либо ему. Щеки снова обжигает горячей влагой соленых слез. Он делает шаг в пустоту и темноту пространства, но никого не может там нащупать и просто падает на колени.
— Ну почему… Почему это так терзает меня… Почему ты умер…
Не в силах справиться с эмоциями, он позволяет им выйти, совсем ложась на холодный пол. Вся квартира была для него ледяной тюрьмой, но и покидать ее не хотелось. Все напоминало любимого человека. Это нравилось, но одновременно доставляло безумную боль, сильнее ранило уже истерзанную душу, запертую в этой клетке.
Аякс не помнит, сколько времени так лежит, но за окном медленно начинает светать. Щеки противно стягивает от высохших слез, глаза болят, а чуть выше поясницы что-то колит от холода, голова просто раскалывается, но это все совсем не сравнится с болью в сердце. С той пустотой, что слишком резко там образовалась.
Решив, что он снова хочет навестить любимого, Аякс поднимается и, немного шатаясь, идет снова в спальню. Ноги дрожат и с трудом держат его, но он не сильно обращает на это внимание, опираясь на стену. В комнате парень переодевается. Теплая толстовка, которую так любил иногда стащить Скарамучча, обычные спортивные штаны серого цвета и уже на выходе парень вспоминает про телефон. Наверное, ему могут позвонить друзья, а напрягать их отсутствием ответа не хочется, прийти еще могут. Взяв мобильный, он уходит. В коридоре Аякс переобувается в кроссовки, сидя на тумбе, а встать снова получается далеко не с первого раза, что начинает уже раздражать.
— Вернусь и обязательно поем. А то что-то как-то… совсем никакой уже…
На удивление, он не забывает закрыть квартиру. Накинув капюшон, он бредет по пустым улицам — кто ж еще в такую рань будет гулять? Ночью похоже прошел сильный дождь и сейчас улицу застилал густой туман. Приятная погодка для душевного состояния Аякса.
Парень жил почти на окраине города. По хорошему, до места назначения проще доехать на автобусе, но стоять на остановке желания не было. Взглянув еще раз на небольшой козырек, он повернул вправо и не торопясь пошел вдоль дороги. Эта трасса в такое время зачастую пустует. Даже автобусы в такое время нечасто ходят, так что идти пешком — верное решение. Прохладный летный ветер копошил рыжие, чуть спутанные волосы, но зато помогал хоть каплю от головной боли, словно здесь, на улице, она становилась чуть меньше.
«Ну да, сколько я не выходил-то? Пиздец. Скар бы явно по головке не погладил за такое. А ведь это наше первое лето не вместе… после стольких лет совместной жизни»
Снова все мысли сводились лишь к одному, что в очередной раз еще сильнее терзает сердце. Нельзя было
настолько влюбляться, нельзя так сильно предаваться чувствам…
От длительной прогулки по холодной улице пальцы и ноги начали мерзнуть, но зато Аякс добрался до цели. Уже светало, когда он наконец дошел до ворот местного кладбища. В посадке рядом мерзко орали вороны, от чего голова раскалывалась сильнее. Парень прошел ворота и довольно быстро нашел нужную могильную плиту. Со стелы на него смотрело улыбающееся лицо любимого человека. Такая родная и теплая улыбка — редкое фото, на котором Скарамучча действительно широко улыбался. Кажется, таких фотографий всего было не больше пяти.
Аккуратно сняв цепочку на ограде, Тарталья проходит внутрь и присаживается на цветник. Несколько букетов искусственных цветов уже потрепало, но он старался обновлять их почаще. Рассматривая гравировку на стеле потускневшими синими глазами, он снова почувствовал, как они неприятно щипят. Рядышком с самой стелой внизу лежало несколько конфет и печенек, которые немного разбухли от повышенной влажности воздуха в последние дни.
— Представляю, как бы ты злился, видя, во что я превращаюсь. Доброе утро, — опираясь одной рукой на сырую землю позади себя, второй он тянется к холодной плите, поглаживая изображение парня, — Знаешь, тут даже не так холодно, как дома. Там все напоминает о тебе, а здесь… Здесь как-то свободно. И ты рядом. Звучит абсурдно, да?
Аякс ненадолго отрывает взгляд, направляя его в пасмурно небо, но сквозь туман не очень хорошо можно что-то рассмотреть. Кажется, он стал еще гуще.
— Что-то я совсем себя забросил. Надо бы как-нибудь в форму вернуться. Помню, как ты любил лежать на мне и гладить плечи ахах, — впервые за последнюю неделю он улыбается. Теплые воспоминания греют получше пухового одеяла или горячей воды в душе. Они греют изнутри, — М?
Телефон в кармане вибрирует, оповещая о новом сообщении. Лениво достав его, он проверяет от кого сообщение.
— Снова Чжун Ли. С одной стороны я рад, что обо мне переживают, но он всегда как-то слишком обеспокоен моим состоянием. Вроде не настолько уж и плохо я выгляжу. Наверное.
С экрана телефона он снова скользит взглядом к гравировке. «Ну да, кому я вру? Похож хуй знает на кого по факту».
Доброе утро, Аякс. В последние дни ты просыпался очень рано, я решил сразу написать. Как ты себя чувствуешь? Если ты не против, я бы хотел зайти проведать. В прошлый раз ты просил захватить продуктов, могу занести.
С одной стороны отвечать не хочется, но с другой — он ведь правда заказывал. Надо будет еще деньги перевести потом. Экран телефона немного влажный, перед глазами тоже все немного плывет, но Т9 помогает написать ответ более менее без ошибок.
Доброе утро. Д, уже просулся, нормально. Можешь прийти, только днем, если есть такая возможность. Можте еще таблток от головы взять? Спасбо.
Он отправляет сообщение, не проверяя, и сразу прячет телефон обратно. Спустя минуту приходит ответ, но желания смотреть его нет. Наверняка Чжун Ли просто написал что-то вроде согласия.
Перед глазами все немного начинает плыть. Аякс тяжело выдыхает и опускается спиной на сырую землю позади себя прямо на могиле. Плевать на одежду, машинка все отстирает. Да и вещь не сильно то светлая. «Бля, штаны ж серые. Ладно, похуй, Новые куплю потом, лень возиться с ними»
Он поворачивает голову и снова смотрит в счастливые глаза парня. Воображение отчетливо дорисовывает точечному изображению цвета и мелкие детальки. И вот уже он видит мутную из-за слез, но цветную картинку — как всегда бледная кожа на кукольном милом личике, такие
живые глазки цвета сирени, совсем еле видный румянец… Аякс шмыгает носом и закрывает глаза. Тягучая боль внутри, но вместе с ней такое сильное ощущение присутствия родного человека. Перевернувшись на бок, он сжимает в кулаке мокрую траву и сам не замечает, как засыпает прямо на холодной земле.
Он спит несколько часов, практически не меняя своего положения. Ледяная земля под ним словно готова уже принять его себе.
— Аякс, — строгий голос почти вырывает из сна. Тарталья открывает глаза и осматривается, но он не видит дальше метра. Все заполонил настолько густой туман, что он болезненно хмурится, — Аякс, — снова этот голос, от которого его глаза округляются и наполняются влагой. В который раз уже он снова просто плачет.
В поисках источника этого голоса парень вскакивает на ноги, но тут же шатается. Он стал слишком слаб для таких резких движений. В глазах все плывет, он старается их протереть и снова осмотреться, но перед ним уже стоит он. Скарамуш смотрит как-то безэмоционально. На его лице все еще есть эта полуулыбка, но глаза не выражают совсем ничего. Они пусты.
—
Скар... — жалкий, тихий, охрипший голосок. Аякс не узнает сам себя.
— Прекращай. На кого ты стал похож? Ты же так хотел достичь всех своих целей. Куда подевались твои стремления? Почему ты опустил руки? Разве тебя так легко можно было сломать?
Тон Скарамуччи был таким осуждающим, что Аякс стыдливо опустил глаза. Он разочаровывает своего любимого. Сердце на мгновение останавливается, а после болезненно набирает обороты — ниже пояса Скарамуш будто растворяется. Его тело не видно, сокрыто туманом и словно бы плывет. Впрочем, наверное, лучше и не видеть, что с ним стало.
— Я не могу заставить себя... Прости... Прости, что стал таким... — Тарталья уже не может держать себя на ногах, просто падает на колени перед любимым человеком и туман немного расступается. Похоже сны тем и прекрасны, что они не отражают реальность полностью. Здесь ноги Скарамуччи в порядке, теперь он видит все его тело, — Я не могу без тебя. Ничего не могу. Ты стал для меня всем...
— Раньше меня не было в твоей жизни.
— Да, но потом появился. И стал моим смыслом, стал моим всем. Пожалуйста, не уходи снова... — он подползает ближе и впервые за все подобные сны правда может коснуться тела любимого. Он теплый, совсем как живой. Приподнимаясь, Аякс обхватывает его руками за пояс и утыкается лицом в белую толстовку, пропитывая ее слезами, которых сам уже не чувствует. Похоже они стали слишком привычным состоянием, — Прошу, я все сделаю, только не уходи снова!..
Настолько отчаянного голоса у него не было никогда. Все трудности в жизни он преодолевал, все было ему доступно, он сам достигал этого, но сейчас... сейчас он переломлен даже не пополам. Он сломлен полностью.
— Это невозможно. Ты принадлежишь миру живых, — Скарамучча запускает руку в спутанные рыжие волосы, разбирая пряди. Он старается делать это аккуратно и нежно, но в реальности этого все равно не отобразится.
— Тогда...
— Не смей.
— Я не могу, Скар. Я не выношу этого. Мне нигде нет места, квартира пустая и холодная, там нет тебя. Все в ней давит. Мне холодно внутри, Скар. Я хочу чувствовать твое тепло рядом, а не это все...
— Тебя окружают люди, которые любят тебя. Они помогают тебе, заботятся и всегда подскажут как выйти из ситуации. Ты правда готов бросить их?
— Да плевать мне, что они чувствуют ко мне, если рядом нет тебя! Какой в этом всем смысл? Да, я готов бросить все и всех. Лишь бы только быть с тобой... Я не могу по-другому, я все равно уже... Посмотри, на кого я похож.
— Как был идиотом, так им и остался.
— Да... — Аякс улыбается от этого прозвища. Оно вовсе не звучит оскорбительно. Это что-то личное, что-то, что понимают только они.
Тарталья начинает чувствовать холод под коленями. Он сильнее цепляется в Скарамуччу, подсознательно понимая, что происходит. Слезы снова скатываются по липким щекам, сердце больно бьется о грудную клетку, разрывается на части, но стучит, напоминая, что Аякс все еще правда принадлежит миру живых.
— Не надо. Отпусти меня, — строго приказывает Скарамуш, но от безысходности, бездны тревожности и одиночества, Аякс только сильнее вцепляется пальцами в одежду парня, прилипая к нему. Утыкается носом в живот, скребет ногтями по ткани, — Ты жив, Аякс. У тебя такое светлое и прекрасное будущее, ну же.
Скарамучча тепло улыбается. В лиловых глазах также застывают слезы он впутывается пальцами опять в рыжие волосы, но лишь чтобы отстранить от себя. Однако, хват Тартальи оказывается в разы сильнее.
— Нет! Не могу! Не уходи!!! — машет головой Аякс и заваливает Скарамуччу на землю, накрывая сверху собой. Он успевает подставить под голову любимого ладонь, чтобы тот не ударился. Это уже давно не обязательно, но он не может иначе. Это выходит само собой, — Прошу... Умоляю... Не надо...
Он захлебывается слезами, нависая над Скарамуччей. Горячие капли падают на кукольное прекрасное личико брюнета, снова болезненно напоминая, что Аякс жив, а слезы Скары больше никогда не будут теплыми. Он обжигают виски разве что только могильным холодом.
— Ты должен жить, Аякс.
— Да никому я блять ничего не должен! — громкий голос переходящий в крик на мгновение даже разгоняет туман, что окутывал два тела. Но он быстро возвращается.
— Как же я люблю тебя, Аякс, — брюнет тянется дрожащими руками к любимому, овивая его шею. Он правда не хочет отпускать, но это не от него зависит. Пользуясь возможностью, он притягивает того к себе крепко-крепко обнимая, насколько в его теле хватает сил.
Тарталья чувствует какую-то новую боль в сердце. До этого никогда не тревожащую его. От нее хочется задохнуться и разорваться на части.
— Тебе нужно вернуться. Время на исходе. Твое тело мерзнет там, оно слабо и сейчас бездушно. Вернись, Аякс. Ты можешь жить. У тебя очень красивое будущее еще может быть, — сквозь слезы отчаяния и тоски голос Скарамуччи звучит непривычно хрипло. Тарталья никогда не видел такого Скарамуша.
— Мне плевать, какое там будущее. Как оно может быть хорошим, если в нем нет тебя?!
Скарамучча не находится с ответом. Еще несколько секунд и дороги назад уже не будет. Но разве Аякс не пожалеет о том, что делает сейчас? Вот так легко отпускать жизнь, просто потому что... Потому что однажды Скар умер... И теперь тянет за собой Тарталью.
— Услышь меня, Скар. Я не могу без тебя. Не важно, где мы. Я хочу быть с тобой.
На задворках сознания Аякс уже представил, как тело Скарамуччи под ним сейчас начнет растворяться. Снова его руки будут проходить сквозь него. Но этого не происходит. Лишь неимоверная боль заставляет практически полностью лечь на любимого. Брюнет гладит Аякса по спине, но это совсем никак не может помочь.
***
Лежащий на могильном цветнике Аякс перестал дышать. Туман в сознании парня поглотил обе души, запечатав их вместе на веки.
