***
Сбежав, по инициативе Волкова после обеда к Финскому заливу, около которого и находился их детдом, ребята раскапывали ямку для небольшой шершавой бежевой коробочки, которая являлась прошлой упаковкой от детской обуви. Разумовский ворчал, так как нужно было капать руками, и Волкову пришлось выполнять бо́льший объём работы самому. Знойное солнце перебивалось порывистым морским ветром, повсюду летали приставучие птицы, что еще больше бесило Серёжу. - Ха-ха, Серый, мне кажется или сейчас эта чайка клюнет тебя в самую макушку? - улыбнулся Олег, копошась в кармане шорт и выуживая несколько смятый лист бумаги, между тем поглядывая на друга. - Странные у тебя шутки, - Разум легонько ткнул Олега в плечо и нахмурился. - Ну, я думаю достаточно. Давай сюда. - Разумовский отряхнулся от песка, еще раз заглянул в свой конверт и положил его в коробку, чуточку приглаживая. - Будем класть наши фенечки? - Какие фенечки? Ты совсем с дуба рухнул? Для кого ты их тогда плёл? Чтобы они в земле валялись?Будем всю жизнь их носить, и когда я буду далеко от сюда, то эти голубые переплетенные между собой ниточки будут напоминать мне тебя, - парень выдержал паузу. - Сейчас бы в воду, - вздохнул Олег и проделал всё тоже самое с бумажкой, что и его друг. Сережа посмотрел на свое правое запястье. Тогда оба не отрицали тот факт, что обязательно вернутся сюда вместе.***
2003 год. Детдом "Радуга". Ветви березы за приоткрытым окном на третьем этаже лениво покачивались на ветру. Было слышно лишь сопение Шуры на другом конце комнаты и звуки сверчка в ночи. Рыжие волосы распластались по смятой подушке. Кровать Разумовского находилась около окна, а визави расположилась ложа Волкова. Иногда, если Сергей засыпал быстрее Олега, второму выпадал шанс поглядеть на сонного друга, которого более не беспокоила учёба, злая мариванна или другие неблагоприятели. От этого на груди становилось тепло и по лицу невольно расползалась улыбка. Сейчас сквозь сон Сережа слышал сперва шорох свежевыстиранного покрывала, а затем короткий звук открывающейся полки и скрип ламината. Оконная рама дрогнула и льяная штора слегка надулась. Сон отходил прочь, и Разумовский не хотел мириться с неопознанными шумами доносящимися от неизвестного. Открыв глаза и обернувшись вокруг себя Сергей тут же заметил Волкова в пижаме с волчатами, притаившегося у окна с сигаретой в руке. - Погоди, Серый, - Олег поднял руки вверх, словно его поймали на месте преступления. - Не душни, пожалуйста, про то что это плохо, я и сам знаю. - И тебе доброй ночи. А зачем тогда курить? Почему я не знал, что ты травишь себя этим? - злостно шептал Серёжа, поднимаясь с кровати чтобы присесть на неё. - Я не говорил, потому что ты начнешь злится. А я уже взрослый человек, который в состоянии решать, что ему курить и какой образ жизни вести. Разумовский что-то недовольно буркнул себе под нос, но всё же подошёл к Олегу и тоже встал у подоконника. - Тогда будем вместе курить, - решительно сказал Сергей, выбрав тактику "не можешь победить - возглавь". Чиркнув зажигалкой, от сигареты начал струится вверх полупрозрачный серый дымок, развеиающийся ветером. Олег сделал первую затяжку, а затем передал другу. Разум тут же поперхнулся. - Ой, не-е-ет, я эту химозину курить не буду. Если уж курить, то что-то покруче. Я серьезно. Кто хоть тебе это передал? – Шура, кто ж еще? - хмыкнул Волков и потянулся к рыжей косе, которую Серёжа обычно заплетал перед сном. Второй лукаво улыбнулся и позволил рукам друга побродить по ней. Взяв сигарету в рот, Олег принялся приглаживать волосы на огненной макушке, постепенно опускаясь к бровям, скулам, носу и губам, очерчивая их и смотря ровно Сергею в глаза. Лунный свет подсвечивал его черты и оттого лицо было до невероятности завораживающим. - Красивый, - чуть ли не промурлыкал Волков, последний разок затянулся, потушил сигарету об раму и кинул окурок куда-то в кусты. - Перестань уже думать, что какая-то там Катька, с которой я тогда прибирался в кладовой, красивее и интереснее нежели ты. Она с тобой даже в её самых сладких фантазиях рядом стоять не может. Ты полагал, что я не замечу твою ревность? Пойми уже, что тебя мне никто и никогда не сумеет заменить. Прекрати загонятся. Просто поверь мне. От такой интимной обстановки и шёпота, от которого по всему телу пробегали мурашки, сердце Сережи норовилось вот-вот выскочить из грудной клетки. Стало стыдно за то, что он опять злился до этого на Волче из-за простой шалости. Олег положил руки на раскрасневшиеся щёки Разума и оставил на лбу аккуратный поцелуй.***
2006 год. Тир. - Так, Серый, чуть левее, - Волков встал позади и стал аккуратно направлять прицел винтовки Разумовского, коснувшись его запястья и нащупав фенечку в цвет своих шоколадных глаз. Светлые волосы на руках Сережи поднялись дыбом. - Приятно осознавать, что ты носишь браслетик до сих пор. Как он только не порвался? - Олег вдохнул запах рыжих волос и бережно, как фарфорового, притянул Серёжу к себе, ненавязчиво вынуждая того отпустить винтовку. - То, что ты друг хозяина тира и то, что сейчас мы здесь абсолютно одни не значит, что тебе можно нарушать правила безопасности, отпускай меня, - Сергей наигранно цокает, оголяя глычки, и метает презрительный взгляд через плечо. - Ну ты! Не порть кайф, - Олег притягивает свою фурию за подбородок и бережно, почти целомудренно целует в губы. Второй чувствует на себе слегка шершавые пальцы из-за Волковских мозолей и царапин, которые он обычно получал либо в поте лица занимаясь спортом, либо из-за неудачных падений во время этих же тренировок. И это безумно нравилось Серёже. Небольшое подпольное помещение освещала лишь мигающая лампа, около которой летали мотылки и прочие безобидные букашки. Стояла глубокая ночь, как раз то время, когда Олег решил устроить "свидание", чтобы научить Сережу стрельбе. Деревянный пол под их ногами поскрипывал, а поцелуй становился всё более чувственным и глубоким, когда Разумовский обхватил Волкова за шею двумя руками и остался вовсе обезоруженным. Стоит заметить, что перед Олегом он всегда был таковым. Юноши сами не помнили, когда впервые столкнулись губами, но скорее всего это произошло инстинктивно: где нибудь в детдоме в опустевшей прохладной комнате, пока соседи ушли к девчонкам, живщим в соседнем блоке, делиться жвачками и просто тусоваться, когда перед тем воспитатели разбрелись по своим кабинетам, чтобы в кой-то век отдохнуть. Может Разумовский и не помнит точной даты и места, но он помнит ощущение полета бабочек в животе, фейерверка и настоящего огня внутри себя, с которым он до сих пор не сумел совладать, и это, скорее всего, в лучшую сторону. Сережа по умолчанию был вместе с Олегом. Он не помнил время, когда справлялся с тяжестью жизни в одиночку или когда глубокой ночью он самостоятельно успокаивал себя после кошмаров. Всё это время Олег был рядом. Когда Олег просто был, его не тревожила черная птица, вечно маячившаяся где то в подкорках сознания. Он чувствовал себя свободным, защищенным. Сергей отрывается, переводя дыхание и опуская руку на Олежену вздымающуюся грудь, ощущая как бьется разгоряченное сердце и сглатывая: - А если я сейчас приставлю винтовку тебе вот сюда? - Я прощу тебе это. Впрочем, как и все остальные твои пакости, - незамедлительно отвечает Олег, а затем снова целует свою "жар-птицу", на этот раз зарываясь рукой в ее рыжие перышки. Тогда Олег научил Сергея попадать точно в цель, но кто бы знал, что спустя время второму будет полезно промахнуться.***
20010 год. Вокзал. - Ну ты ведь сам понимаешь, меня вызвали,- Олег закинул тяжелую черную сумку на плечо. - Ты ведь не отговаривал меня поступать в военное училище пять лет назад, - громоздкие темные ботинки ударялись об плитку, смешиваясь с гулом вокзала. - Ты же прекрасно понимал, что я не только связистом в подвале буду задрачивать. Я либо исполняю то, что надо МО, либо лишаюсь всего. Отслужу пару годиков, а потом опять вернусь к тебе, ты компанию свою замутишь, как гениальный айтишник, а я устроюсь телохранителем и буду делать ничего за огромные деньги. - Совсем не смешно, - Разумовский скрестил руки на груди и отвернулся. В носу неприятно кололо, а в горле встал ком. Хотелось надавать этому идиоту подзатыльники за столь наплевательское отношение к своему здоровью и жизни в принципе. Волков развернулся лицом к Разуму и прищурился, глядя на расписание рейсов в ожидании поезда, направляющегося на юг. Московский вокзал в центре осеннего Петербурга всё так же по обыкновению бурлил, но Сергей ощущал вокруг немой вакуум. Люди мельтеша проходили мимо, словно протекая сквозь Олега. От этого казалось, что он смотрел далеко не на него, а в пустоту. Друг детства и единственная любовь превращалась в призрака, в дым, в мираж и видение. - Я буду писать тебе или звонить в любую свободную минуту. В крайнем случае вообще хоть голубя почтового к тебе отправлю. Всё будет хорошо, - Волков похлопал Сережу по плечу, слегка поглаживая, а затем сжимая в поддерживающем жесте. - Просто вернись ко мне живым, - прохрипел Разумовский, шмыгнув. Олег заглянул в Сережены глаза, но теперь видел лишь остывшие озера, тепериче переставшие гореть ярким пламенем. По веснушчатой щеке прокатилась скупая слеза, которую Серёжа мигом стер. - Ну чего ж ты так то... Я ведь не в горячую точку, никаких сильных конфликтов пока нет. Как только ситуация в Сирии наладится, я тут же приеду обратно. Я нужен людям там. Прости меня. Мин сине яратам, кошчыгым, - военный прижал друга к себе, стискивая в искренних объятиях, словно мать. Сережа подрагивал всем телом, а его слёзы впитались в грязно-зелёную воинскую форму в районе Волковского плеча. Взяв друга за запястье, он почувствовал фенечку. Ту самую, голубую. Сережа один. Снова наедине с птицей, снова тревожный и затюканный, ему вновь начнут снится кошмары. Как жаль, что он так и не рассказал о том, чего действительно боялся, тогда может что нибудь и придумали бы. Через пятнадцать минут Олег пропал где-то в глубине вагона, растворившись в пространстве. Разумовский безнадежно глядел в сторону отъезжающего поезда. Где то там в плацкарте раскладывался Волков, так же негодуя и сожалея о таком долгосрочном расставании. Где то там в плацкарте всё дальше и дальше отдалялась его любовь.***
20012 год. Санкт-Петербург. Стоя под промозглым ветром, продуваюшим всё тело насквозь, Сергей смотрел вдаль Финского залива. Солнечное лето, в котором он был рядом с Олегом, превратилось в промозглую осень. Облака безнадежно покрывали небо, не давая ни единому лучу прокрасться к земле. Приставучих птиц здесь и вовсе уже не было слышно. Песок стал твёрже, вода холоднее, а ветер сильнее и резче. В ледяных трясущихся руках Сережа держал две истрёпанных, выцветших бумажки. "Та валентинка, которую ты получил в пятом классе была от меня" - было написано почерком Олега. На губах Разумовского показалась тень улыбки. Было забавно: он уже тогда лишь притворялся, что не понял. Просто не хотел смущать друга и делал вид, что действительно беспонятия кто адресант, пожимая плечами и перебирая по очереди всех детдомовских девочек. Взяв в руки второй листочек, у Сергея сжалось всё внутри от невыносимой боли в области сердца. В пальцах стало неприятно покалывать и небольшой спазм ударил по руке, в ушах зазвенело. "Я боюсь потерять Олега и остаться один" - самосбывшееся послание, написанное от его же руки. Земля словно ушла из-под ног, стало труднее дышать. Воспоминания заиграли новыми красками. Совсем недавно Сергею в дверь офиса постучал равнодушный человек в форме, вручиший документ, где поверх характеристики виднелась красная печать "погиб". После осознания значения сей надписи Сережа, у которого были голубые глаза, разделил смерть вместе с Олегом. - "Как погиб? Где погиб?" - "В горячей точке около города Алеппо, Сирия". Более данного Сергею не удалось разузнать. Олега больше нет - единственное, что было точным известием. Теперь он остался один окончательно, теперь в его жизни пропал смысл просыпаться по утрам и ждать нового электронного письма от Олега, который писал ему прямиком из душного барака, сидя на твердой кровати с пыльным налетом. И каждый день Разум надеялся лишь на то, что с Волче всё хорошо, что он сыт и не хворает, что он скоро вернётся, что уже вот-вот он снова сможет заключить его в крепкие объятия. Сережа ждал два года, но казалось, что целую вечность. Как ни крути, Олег испарился теперь навсегда, стал призраком не только на перроне, но и в воспоминаниях Разумовского. "Жди меня" - вот что было написано в последнем письме от Волкова. И Сергей мучал себя бременем недосказанности и неизвестности: "почему именно перед отъездом? Мог ли Олег избежать смерти?". На эти вопросы он не услышит ответа, они просто останутся погаными скребучими кошками на сердце, которые не дадут покоя. Глаза намокли, а позже из них хлынули предательские слёзы. Разум опустился на песок, утыкаясь головой в колени и закрывая лицо руками. В его сознании всплывал образ карих глаз, но вместе с тем он очень боялся представить их в последние секунды Олега, ведь для него эти глаза не могли быть мёртвыми, они всегда были вечно-живыми, пылающими от страсти, сверкающими от риска и горящими от любопытства. Сейчас Серёжа чувствовал лишь пустоту. Словно сердце перестало биться, словно кто то отключил аппараты жизнеобеспечения, и этот кто то была смерть, которая в настоящий момент дышала Сереже в затылок, желая забрать его с собой тоже. Черный омут окутал сжавшегося мужчину. Казалось, что на него рухнуло это темное беспросветное небо, ломая позвоночник и черепную коробку. Ломая его сердце надвое.***
Лежа под пыльными руианами здания, Олег тяжело дышит и закашливается, перед глазами проносятся мушки, встать он пока не в силах, правая нога повреждена осколком от мины. Чувствуя, что он на исходе, перед тем как провалиться в темную пропасть сознания Волков представляет перед собой лазурно-голубые глаза Серёжи, нащупывает фенечку и сжимает ее до побелевших костяшек. Как жаль, что отныне глаза Серёжи больше не станут такими как прежде. Теперь они всё чаще начнут отливать янтарным.