Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжелых бледнея.
Приходи на меня посмотреть,
Ведь глаза твои вижу во сне я.
— Моя милая ловчая времени, мне так хочется тебя поцеловать, — женщина склонила голову, словно собиралась сделать то, о чём говорила. Их лица были в миллиметре друг от друга, когда Веспер ядовито выдохнула прямо в губы: — Как жаль, что я не целуюсь со шпионками Ватикана. Нова жмурится, пытаясь прогнать из головы эти слова, оставившие огромный шрам на сердце. Она обещала отцу, что любовь её будет послана только к Богу, но не сдержала обещание. Нова согрешила. Ловчая чувствует горечь внутри, но не от осознания греха, нет, дело было совершенно в другом. Девушке невыносимо думать о том, что она всегда была ведома отцом, его ложными догмами и целями. Он использовал её, чтобы однажды уничтожить подобных ей. Оставил бы он свою названную дочь в живых? Нова боится думать об этом, потому что в глубине души точно знает ответ. Девушка шевелит руками, пытаясь снять напряжение с отёкших от кандалов кистей, но выходит неважно — металл будто сильнее вгрызается в истощённую плоть, а противный лязг покачнувшихся от движения цепей будто насмехается над её жалкими попытками облегчить свою участь. Заслужила — думается ловчей. Она вновь прикрывает глаза, невольно вспоминая, как, охваченная Присутствием Веспер, была вытолкнута в коридор, где её уже поджидали вампиры во главе с Люсьеном, присланные Константино. — Мне жаль, синьора, — произнес мужчина, фиксируя на её запястьях цепи, блокирующие Присутствие. — Жаль, что Вы приняли неверное решение. Напуганная, всё ещё дезориентированная магией, но больше — словами Веспер, она не смогла разглядеть в его глазах искреннюю грусть, спрятавшуюся за разочарованием. Вампиры вели её через общий зал, словно хотели публично объявить о предательстве, морально уничтожив её. Нова упиралась, пыталась оттолкнуть вампиров, лишь бы не выходить в гостиную, лишь бы не видеть боль и разочарование в глазах людей, ставших родными за такой короткий срок. — Что происходит? — возмутилась Оникс, вскакивая с дивана, на котором они вместе с Таллисом и Хорхе играли в настольную игру. В глазах троих читались непонимание и страх. Вышедшему с кухни Шену потребовалась всего лишь пара секунд, чтобы сложить все воедино и осознать ситуацию. Поджав губы, он опустил голову, стараясь не смотреть на то, как девушку ведут к выходу. Что он чувствовал? Презрение? Ненависть? А может, жалость к ней? Нова не успела задуматься, ведь за спиной услышала голос, от которого по телу всегда расползалось тепло и приятные мурашки, но в этот раз всё было по-другому. В этот раз голос звучал властно и холодно, произнося жестокое: — Под Гнездом, в туннелях, есть подвалы. Уведите её туда. Нова пересекала порог Гнезда, слыша взволнованные возгласы Оникс, пытающейся прорваться к ловчей и требующей объяснений от вампиров и Верховной ведьмы. Девушка чувствовала, как внутри неё всё надрывается от осознания, что она в очередной раз потеряла свой дом и семью. Жалкой, запутавшейся в себе, Другой — ей нигде не было места: ни среди церковных служителей, ни среди обычных горожан, ни среди таких же, как она — Других. Оборачиваясь через плечо, она старалась запомнить это место таким: тёплым и уютным, тем оплотом спокойствия, где она всегда могла получить помощь и поддержку. Местом, где ей всегда были рады. Прежде чем вместе с вампирами раствориться в тенях, она столкнулась взглядом с Веспер, оставшейся стоять в дверях убежища. В голубых омутах плескалась ярость, от которой в груди у Новы всё болезненно сжималось. Ей хотелось закричать, сказать, что её чувства никогда не были фарсом, не были частью миссии. Хотелось вырваться, броситься к женщине, коснуться ладонями её мягкой кожи, вдохнуть аромат кофе и миндаля, а потом прижать к себе так крепко, как она только могла. Но во взгляде Веспер больше ни капли нежности, лишь ненависть, и Нова отворачивается, желая оставить женщину в своих воспоминаниях иной — ласковой и внимательной, смотрящей на неё с любовью. Звук шагов отвлекает от тяжелых мыслей и Нова неспешно поворачивает голову к решетке. Глаза, привыкшие к кромешной темноте, позволяют разглядеть силуэт Люсьена, принесшего еды. Он отворяет замок, подходит ближе и присаживается рядом, намереваясь помочь ловчей поесть. — Зачем так возитесь со мной? — спрашивает она, отпивая из протянутого стакана немного воды. Горло пересохло, отчего попытки сказать хоть слово отдают жуткой болью в глотке. — Сколько я уже здесь? Неделю? Месяц? Год? — Прошло всего три недели, — спокойно отвечает мужчина. — Пожалуйста, Вам нужно поесть. У Новы нет аппетита, она чувствует отвращение. К этой еде, к подземелью, к себе. Больше всего она ненавидит себя. Люсьен тихо вздыхает, когда его попытки покормить девушку проваливаются. Он поднимается, забирает поднос, а затем уходит, оставляя после себя терпкий запах духов — рома, смешанного с шоколадом — и звуки отдаляющихся шагов. Нова ложится на бок, сворачиваясь комочком, пытаясь не думать ни о чём, но не получается. Три недели. Прошло три недели с момента, как её раскрыли. Девушка тяжело вздыхает, прикрывая глаза. Иногда к ней в подземелье приходила Оникс. Сначала она долго сидела возле решетки, в обличии кошки, смотрела на Нову с болью и сожалением, а затем пролезала к ней внутрь, ложилась возле ног, словно пыталась согреть. Бывало, девушка принимала человеческий облик, и они молча сидели друг напротив друга: Оникс запрещено было говорить с ней, а Нова не знала, что сказать. Извиниться? Но извинения не затянут шрамы, оставленные предательством. Оправдаться? Ей никто не поверит, а если и поверит, то это уже ничего не изменит. Покаяться? С этим она уже опоздала. Однажды к ней пришёл Шен. Он ходил вокруг решетки кругами, будто собираясь с мыслями, а затем остановился и спросил в лоб, выплёвывая слова так, будто они были самым настоящим ядом: — Понравилось рушить чужие жизни? Нова встрепенулась от этих слов. Что-то в них проникло глубоко-глубоко внутрь, касаясь тонких струн души. По телу побежали мурашки от вопроса и его тона. Она ведь не убивала никого, зачем он с ней так? — Шен, я не… — Понравилось?! — его крик звоном отдавался в ушах. Пальцами он разъярённо вцепился в прутья решетки и Нова, тяжело сглотнув, на секунду представила, что было бы, если бы их здесь не было. — Так ты отплатила нам за своё спасение? Так ты изначально хотела поступить с ней?! Нова замыкается, не находя в себе сил ответить. Она знает, что и кого имеет ввиду Шен, и от этого не становится легче. Хочется провалиться сквозь землю, хочется, чтобы чернокнижник ушел. Хочется, чтобы пришла та, о которой он говорит. — Мы верили тебе, Нова, она верила тебе! Нова утыкается лбом в согнутые колени, только бы мужчина не увидел, как слёзы стекают по её лицу. Ей и без его нравоучений было плохо и больно, а чернокнижник лишь подлил масла в огонь. Нова до безумия хотела бы, чтобы Веспер пришла к ней. Но Веспер не приходит. Нова вспоминает её лицо, улыбку, слегка сдвинутые к переносице брови, когда женщина увлеченно читает книги. Вспоминает, какой звонкий и красивый у этой женщины смех, как хорошо становилось от непринуждённых разговоров между делом, когда голова уже отказывалась соображать, а картинки или текст из нужных им пособий сливались в одну непонятную кучу. Нова думает о том, как приятно было чувствовать её поддержку во время сложных миссий, а ещё — прикосновение чужих губ к собственной ладони перед тем, как они с Шеном отправились на вылазку в церковь. Нове хочется взвыть от раздирающего грудную клетку сожаления. Если бы они встретились при других обстоятельствах… Не встретились бы. Эта мысль отрезвляет, запуская цепочку логических заключений: если бы Отец Бароне не подобрал её двадцать восемь лет назад, вероятнее всего сейчас она была бы уже мертва. Пытаясь навести порядок в своих тяжелых мыслях, Нова засыпает. В этот раз её сон кажется крепким и спокойным, ведь обычно она спит или урывками, или ей снятся кошмары. Иногда, в своих снах, она видит любимые голубые глаза. Она тянется к женщине, пытается что-то сказать, но слова застревают в горле. Но в этот раз Нова чувствует лёгкость. Она шевелит руками, не стянутыми оковами, и улыбается. Ей кажется, что вокруг неё — сгусток магии, который насыщает её силой, и ей от этого становится неимоверно хорошо. Ловчая оборачивается и её сердце замирает, потому что видит вдалеке Верховную ведьму. — Веспер… — тихо зовёт девушка, не надеясь, что ей удастся издать хотя бы один звук. Но у неё получается и это придаёт ей уверенности. — Веспер! Женщина подходит ближе, останавливается напротив. В её голубых глазах любовь тлеет под натиском недоверия и осторожности, но Нове достаточно и малой искры, блеснувшей где-то в глубине, чтобы зацепиться за эту «соломинку», попытаться спасти то малое, что между ними осталось. — Мне так жаль, Веспер! — выдыхает ловчая, протягивая руку к женщине. Она замирает в нескольких сантиметрах от неё, заметив, как та инстинктивно отводит лицо от прикосновения. — Я не хотела, чтобы всё закончилось так. Женщина качает головой, поджимает губы и скрещивает руки на груди, а затем делает шаг назад, словно пытаясь сбежать. Нова чувствует, как пространство вокруг неё начинает рябить, а магия, которую она кожей ощущала на себе, начинает рассеиваться. — Веспер, пожалуйста, — больше всего на свете Нова хочет, чтобы женщина ответила ей, не молчала, ведь ей почему-то кажется, что это единственный шанс связаться с ведьмой. — Приходи на меня посмотреть! Веспер замирает, поднимает на неё глаза, в которых застывают слёзы и немой вопрос. — Приходи! — изо всех сил кричит Нова, напрягаясь, чтобы сделать шаг навстречу, но пространство будто намеренно не пускает её. — Я живая, — слетает с чужих губ, заставляя ловчую вздрогнуть. — Мне больно. Нова чувствует, как пространство сужается, а затем разрывается, выталкивая её из сна. Ловчая открывает глаза, чувствуя опустошение от осознания того, что Веспер не простит её. Предательство Новы заставило её о многом задуматься, стать осторожнее, перестать доверять. И теперь этих холодных рук никому не согреть, ведь эти губы чётко сказали: «довольно». Так думается Нове, вмиг потерявшей всякую надежду на прощение. Ведь Веспер не приходит целых три недели и вряд ли уже когда-то придёт. И потому звенящий в тишине цокот каблуков заставляет вздрогнуть, вскочить на ноги, скривившись от боли в затекших мышцах. Девушка всматривается в темноту, пытаясь различить приближающийся силуэт, до конца не веря в то, что это действительно она. Веспер пришла. — Мне сказали, что ты уже несколько дней не ешь, — в её ровном голосе ничего не выдаёт беспокойства, но Нова рада и этому. — Нова? Собственное имя ласкает слух, а лязганье ключа в замке наконец выводит из оцепенения. Нова делает шаг ближе, когда гостья заходит внутрь. — Ты пришла. — Пришла. Они стоят друг напротив друга, не находя нужных слов. Девушка делает маленький шаг вперёд, а потом ещё один и ещё, пока не оказывается рядом с Верховной. Веспер глядит на неё осторожно, но не отходит. Ловчая улыбается уголками губ, а потом опускает голову на чужое плечо. — Я скучала, Веспер, — выдыхает она, а затем до крови закусывает губу, стараясь не заплакать от облегчения, когда чужие руки не отталкивают, а напротив — прижимают к себе. Одна — в районе спины, а другая нежно зарывается в ворох рыжих волос. — Так сильно скучала. Женщина молчит, но Нова и не требует от неё ответа. Она наслаждается родным ароматом кофе, вперемешку с собственным запахом Веспер, прижимается ближе, пытаясь запомнить то, как хорошо бывает рядом с ней. И слегка вздрагивает, когда ведьма начинает говорить. — Помнишь, когда тебя чуть не застрелил Обычный, после появления твоего лица в новостях? Ловчая медленно кивает, не совсем понимая, к чему клонит женщина. Но сейчас ей кажется это не таким важным, ведь самое главное, что она здесь, наконец-то рядом, пусть даже ненадолго. Пусть даже она убьёт её потом, сейчас ей просто по-человечески хорошо. — Тогда я всю ночь не могла уснуть, пытаясь понять, почему меня так напугала твоя возможная смерть. Я списала это на то, что не готова терять такой редкий дар, — Веспер проводит рукой по спине девушки, чувствуя, как отчётливо выделяется позвоночник под платьем на исхудавшем теле. — А потом тебя похитил Пьяже и за эти несколько дней поисков, я ощутила, как липкий страх обволакивает всё тело. И если днём можно было зарыться в поисковую операцию, то ночью было совсем невозможно, ведь по ночам этот страх душил. И дело было совсем не в твоём даре, Нова. Девушка аккуратно поднимает голову, заглядывая в чужие глаза. На секунду ей кажется, что Веспер — мираж, морок или очередной сон, который может раствориться, стоит сделать одно неловкое движение. Поэтому она не двигается и почти не дышит, вслушиваясь в чужие слова. — Я знала, что у тебя есть секрет, что ты можешь действовать в чьих-то интересах, но считала, что пока ты с нами, у нас есть преимущество, — от этих слов внутри Новы всё неприятно замирает. Веспер знала всё с самого начала, но почему же тогда позволила быть рядом? Почему позволила любить себя? — Знала, что ты однажды бросишь нас, но ты… Веспер делает паузу, задумавшись. Столько всего хочется сказать, но женщина понимает — не время. — Ты была так искренне честна и мила, всегда помогала нам. Ты спасла Таллиса, хотя могла не стараться и бросить Оникс одну со своей бедой, ты подбадривала Хорхе в его кулинарных экспериментах, когда все отворачивались от него, ты делала жизнь Гнезда лучше. Ты всегда была рядом, и в какой-то момент мне показалось, будто бы ты там, где должна быть — с нами. — Вы и правда стали для меня домом, которого у меня никогда не было, и я сейчас совсем не о крыше над головой. Веспер позволяет себе слабую улыбку, а после продолжает: — Я ожидала от тебя подвоха, но ты смотрела на меня таким преданным, влюблённым взглядом, что я позволила себе усомниться в своих принципах и моралях…я позволила себе полюбить тебя. В янтарных глазах блестят слёзы. Нова делает глубокий вдох, пытаясь сдержать нахлынувшие чувства и до конца осознать услышанное. Интуитивно она хочет коснуться лица Веспер, но звон цепей напоминает ей о её положении — теперь она не имеет права. — Когда Константино предъявил доказательства того, что ты шпионка Ватикана, внутри меня будто всё разрушилось. Ты подарила мне надежду на счастье, и ты же её задушила. Но не твоя вина в том, только моя. — Я знаю, что сейчас это уже ничего не изменит, но ты была лучшим, что случалось в моей жизни, Веспер, — Нова чувствует, как солёные слёзы вновь стекают по её щекам. Эта история не может так закончиться, только не после услышанных слов. — Глубоко в душе, я уже давно знала, что верна не миссии. Тебе, Веспер, я была верна тебе с первой твоей улыбки. — Почему тогда продолжала делиться информацией с Ватиканом? — в голосе женщины скользит замешательство и что-то ещё, очень похожее на облегчение. — Потому что не умею ничего другого, — Нова отстранённо пожимает плечами, отводя взгляд в сторону. — Меня так учили с детства. Я должна была предать, чтобы спасти мир, но сейчас… Я уже не знаю, что есть хорошо, а что — плохо. — Ох, Нова… — Веспер снова прижимает её к себе. Они стоят так несколько минут, прежде чем Верховная ведьма отстраняется, а ловчая замирает, понимая, что сейчас она уйдет, снова оставит её одну. Ей хочется вцепиться в женщину и не отпускать, но она молча позволяет ей отступить. — Что ты делаешь? — недоуменно спрашивает ловчая, когда женщина вместо того, чтобы уйти, закрыть замок и оставить предательницу продолжать гнить за решеткой, протягивает руку к цепям и применяет Присутствие. — Веду тебя домой. Звон упавших на землю цепей разбавляет повисшую тишину. Ведьма мягко берёт растерянную девушку за руку и тянет к выходу. — Веспер? — Ты всё ещё важная часть нашей миссии, ты нужна нам, — бросает она на ходу. — А тебе? — Нова резко тормозит. Знает, что недостойна её прощения, но не может не спросить. Ей важно знать, что чувства, вспыхнувшие между ними, не успели сгореть дотла, что ещё можно всё исправить. — Я живая, Нова, и мне больно от твоей лжи, но… — Веспер делает шаг ближе, мягко касается чужой щеки. Ловчая вздрагивает от этих слов, ведь она их уже слышала в своем сне. — Ты ведь действительно не знала другой жизни. Чтобы понять и принять это, мне потребовалось почти три недели. Позволь мне помочь тебе, показать, что хорошо, а что плохо. Позволь начать наше знакомство с чистого листа. — Я… я согласна. Веспер улыбается, гладит кожу щеки подушечкой большого пальца, а затем наклоняется, оставляя лёгкий поцелуй на чужих губах. — Пойдём, приведём тебя в порядок, — говорит женщина, утягивая теперь уже ошеломлённую девушку за собой в туннели. — А главное — покормим. — Я сейчас согласна даже на стряпню Хорхе, — улыбается она, сжимая чужую ладонь в своей. Веспер смеётся, искренне, как раньше, и Нова чувствует, что её жизнь начинается с чистого листа, и в этот раз она сделает правильный выбор. Она будет бороться.