Драгоценность смысла

Изнеможённый — именно так можно было описать Серёжу, что сейчас наливал кипяток в излюбленную чашку, одним словом. Конечно, вечно жизнерадостным и наполненным энергией быть трудно, особенно учитывая плотный график, вдоль и поперёк забитый десятком, а может и более, шоу, но и вечно уставшим быть нельзя, верно? Матвиенко мог бы поспорить с этим уже несколько месяцев подряд. Конечно, все импровизаторы, да и чего греха таить, все люди сильно устают или уставали хоть когда-то, но можно ли назвать усталостью нежелание… ничего? Абсолютно ничего. Сначала Сергей думал, что это простая усталость от, возможно, на первый взгляд лёгкой работы, но на деле всё было в точности наоборот. Отсутствие желания всего, что присутствовало ранее: от ярких эмоций до примитивного поесть и поспать, он начал замечать лишь недавно. С каждым днём шутить смешные, да хоть какие-то шутки и смеётся со своих или чужих было все сложнее и сложнее, а ранее нравившиеся в тех или иных шоу стали мучительными пытками, во время которых единственной мыслью стало «Когда всё это закончится?». Только вот мысли о том, что это ненормально и так не должно быть пришли первее в голову не Серёже, а Арсению — его самому любимому из всех что были, будут и есть человеку, хотя после слова «его» уже можно было ставить точку. Он намного раньше заметил подавленное состояние и апатию Матвиенко, поначалу также подумав, что это простая человеческая усталость, но намного раньше осознав то, что это не совсем так. Скорее это простая человеческая депрессия или выгорание, а точнее и то, и другое. Серёжа это знал, где-то в глубине души, и хоть не хотел этого признавать, но все же знал. И знал, что это ненормально, что так не должно быть, и что это нужно лечить, но разве без этого не обойтись? Единственное, чего он хочет, так это ничего и Арсений. Он был его смыслом. Был его всем. Был тем, ради чего он идёт, и все же снимается, следуя контрактам, ради чего он не бросил все это, ради чего он не закрылся навсегда в своей комнате, лёжа на кровати и разглядывая потолок. А потолок бы портился, на нем появлялись бы трещины, все вокруг бы вяло и рушилось, а Сергей лежал бы. А потом он бы потерял хоть какое-то любопытство, хоть какой-то интерес к чему либо, в том числе и к потолку, и к жизни, что и сейчас не вызывала интерес, что вызывала раньше. Сейчас не было смысла, не было эмоций не было чувств. Нет. Смысл был. Смысл есть. Смысл будет. Смысл появился 20 марта 1983 года в мире, и немного позже у Серёжи. Он был тем, кто поддерживал и получал поддержку всегда, был тем, кто любил и был любимым всегда, был тем, кто знал и кого знали всегда. Сергей очнулся от мыслей и очень интересного смотрения в одну точку в 22:21. Солнца уже как час было не видно, а на улице была всепоглощающая тьма, что была несвойственна лету. Или её не было? Может, это была фантазия Серёжи? Может, тьма на улице, что или действительно была, или чудилась Матвиенку, была отражением тьмы, пустоты в его душе, соседствующей с Арсением.        Прошло... да чёрт его знает, сколько времени прошло, разве кто-то засекал? Кипяток всё равно ещё не остыл. Матвиенко кинул пакетик чая в него, прямо с ниткой, которую он захотел достать, но одернулся лишь из-за второго жителя дома. Если бы не он, Серёжа бы достал. Если бы не он, Серёжа бы получил ожог, или больше, и не только от чая, а и от обстоятельств, от оскорблений, от гнева на самого себя и гнева других на себя, от отсутствия поддержки в столь нужные моменты. Да, конечно, у Матвиенко были приятели и друзья, да те же остальные импровизаторы, Димка с Антоном, да вот только давали ли они нужное количество поддержки, и могли ли дать? Знали ли они о том, что Серёжа вообще нуждается в их поддержке? Нет. Он не любил показывать себя слабым, и успешно этого не делал, если это не касается его смысла, конечно. Арсений на то и был смыслом — он был самым важным, самым нужным, без чего Сережа не прожил бы, и последний точно это знал. С чашкой горячего чая Матвиенко направился в спальню, что встретила его большой и мягкой кроватью и Арсом, лежащим на ней, листая ленту какой-то социальной сети. Но как только он увидел Серёжу, отложил телефон в сторонку, сел, и показал жестом младшему садиться рядом. И последний не отговаривался, не отнекивался, не прерикался, лишь поставил чашку на тумбу возле кровати и сел на место, куда был приглашен Арсением. –Серёж, нам нужно поговорить. Меня волнует, очень волнует твое состояние в последнее время. И не смей отказываться, такой ответ не принимается. –Ну и что ты хотел обсудить? –Тебя, Серёж, тебя. То, что ты в последнее время ну просто никакой, и знаешь, присутствует ощущение, что тебе плевать на всё. Я тебя сейчас не упрекаю, что вот, ты забил на все, а –Я знаю, Арс, я знаю. И знаю, что не хочу уже нихуя, и едва хочу жить, и то только из-за тебя. Мне уже не нужно ничего. Ни денег, ни славы, ни участий в разных шоу и проектах, ни эмоций, просто ничего. Ты не представляешь, как я заебался от всего этого, как я вообще заебался от такой жизни. Как только Серёжа договорил, последовал поцелуй в его пересохшие губы, мимолётный, но столь нежный и теплый, и необъяснимо искренний, что казалось, желание поцеловать вот так младшего у Арсения следовала из души, с самого её центра. И означал он, что всё это скоро закончится. Но нет, не отношения, не съёмки и конечно же не жизнь, а такое состояние. Он означал, что Арсений сделает все, чтобы вытянуть Серёжу из этого состояние, как вытягивал из совершенно разных дерьмовых ситуаций он Арса. –Серёж… я нашёл один сайт для поиска психологов, отзывы вроде бы хорошие, может, стоит попытаться? – Нахуя? Думаешь поможет? –Очень сильно на это надеюсь. Ты не переживай, если захочешь мы можем сходить вместе. –Спасибо тебе, Арс. Спасибо за всё. Парень обнял Сергея, так аккуратно и нежно, с таким трепетом и любовью, будто он — сокровище, очень хрупкая драгоценность, да то же тончайшее стекло. Надавишь — пойдут трещины чуть ли не до самых уголков, второй раз — разобьётся. И Арс не давил. Никогда не давил. Он всегда относился к Серёже с нежностью и трепетом, с аккуратностью и заботой, как и следует относиться к единственной и любимой настолько, насколько возможно драгоценности. Младший наклонился к уху актёра, кажется желая что-то страстно прошептать, но ему удаётся это не с первого раза, ведь чтобы сказать те 3 слова, приходиться приподнять голову, из-за чего нос щекотали волосы Попова, и первым услышанным им звуком из уст Серёжи прямо в ухо был лишь невольно вырыавшийся смех, а вторым простая, но столь много значащая фраза. И расшифровывалась она как «Мы будем жить и любить друг друга не смотря ни на что, сколько бы не было преград на нашем пути мы будем вместе, и даже потеряв всё мы останемся друг у друга» –Ты мой смысл. Услышав её Арсений резко повернулся в сторону говорящего, ответив поцелуем, искренней улыбкой и взглядом, не долгим, но читавшим по глазам Матвиенко как открытую книгу, и столь же короткими словами, для кого-то выражением безмерной любви, а для кого-то значащими «ты будешь жить и просто замечательно, ты будешь радоваться каждому мгновению жизни и переставать улыбаться лишь тогда, когда заболят скулы, и я не допущу, чтобы было иначе» –А ты моя драгоценность.