Счастливого пути

      С раннего утра улицы уже были переполнены народом. Весёлые, вприпрыжку и с букетом пышных гладиолусов в школу мчались маленькие октябрята, ожидающие новый занимательный и насыщенный учебный год. Кто-то из первоклашек робко шагал под ручку с мамой, ведь совсем скоро для него откроется совершенно новый мир, а делать шаг в неизвестность очень пугающе и волнующе. Бывалые пионеры уже шли привычным маршрутом, лениво и сонно переговаривались друг с другом — никому не удалось выспаться. Их красные галстучки были старательно и заботливо выглажены заранее гордыми родителями, новенькие белоснежные рубашки хрустели от лёгких движений, а чёрные сарафаны украшали вышитые фартучки. Такая картина предзнаменовала только одно — скоро во всех городских школах начнётся День знаний.       Серёжка, как самый ответственный комсомолец и просто бравый парень, уже стоял в выделенном для десятого класса участке перед школьными воротами в ожидании начала мероприятия. Как всегда при параде: выглаженный тёмно-синий костюм, чистая рубашка, аккурат завязанный красный галстук и натёртые до блеска чёрные туфли. В нём горело чувство нагнетающего долга и лёгкой, беззлобной гордости. Он — подающий надежды выпускник десятого класса, почётный член ВЛКСМ, пример для подрастающей ребятни. Вся школа помнила его как активного пионера и ожидала от него грандиозных успехов, а родители, с репутацией высоких и уважаемых людей, надеялись на своего старшего сына и были готовы принять его только с достижениями. В общем, Жилину прохлаждаться было некогда.       В противовес ему — Игорь Катамаранов, слывущий в школе как удачливый разгильдяй и беспросветный оболтус. Участия в массовом развлекательном мероприятии от него можно было добиться только под дулом пистолета (не гарантированно), актив в школьном совете он принимал только по случаю праздника (по желанию), а его членство в комсомоле держалось исключительно на Жилине, замолвившем словечко перед комсоргом за Катамаранова. Однако проблем юный герой не устраивал, а только жил свою мирную обособленную жизнь без происшествий, так что у учителей и ответственных за порядок даже не было повода придраться к нему. Разве что, за внешний вид, который и Игорь, и сам Жилин, считал вполне приемлемым: чуть смятая рубашка (первой свежести лишь благодаря знаменательной дате первого сентября) с небрежно расстёгнутыми верхними пуговками, поношенные чёрные брюки и галстук, который он надел только по просьбе Серёжи. На линейку Катамаранов дополз почти к самому началу. Пристроился рядом с Серёгой и неаккуратно почесал нос, сдерживая чих. — Я удивлён, что ты не проспал, — негромко поприветствовал его Жилин, глянув на него лишь краем глаза. — Сработал чудодейственный будильник! Мама ка-а-ак стянула с меня одеяло, мне оставалось только бежать, — оживлённо поведал Игорь, а Серёга в ответ только сочувствующе подмял губы. — А Кеша где? — он без стеснения оглядел всю толпу, крутясь вокруг себя как заведённая юла. — Угомонись ты, — Жилин приостановил его, слабо взяв за локоть. — Скоро должен подойти. Опять, поди, в трёх соснах заблудился, — он тихонечко ухнул от собственной шутки.       На крыльцо школы уже вышли завучи и только выжидали время начала, попутно уточняя организационные вопросы у коллег. Как говорится, вспомнишь солнышко — вот и лучик: Кеша Водолазов мчался к школе на всех порах, одной рукой прижимая к телу портфель, а в другой удерживая приличный букет. Очки чудом удержались на самом кончике носа, когда он затормозил у толпы одноклассников и пролез между них поближе к друзьям. Торопливый, неряшливый и совершенно неловкий — в общем, Кеша себе не изменял. — Вов…приш…успел я, — запыхаясь, выдавил из себя Иннокентий, и сразу же подобрал всё своё угловатое тело по стойке смирно. Учителя на крыльце только-только начали свою праздничную речь, и все голоса вокруг затихли и смолкли. — Вы Особу видели? — шёпотом уточнил он. — Видели-видели, — недовольно пробурчал Жилин, стараясь не отвлекаться от речи завуча. — Во-о-он там, — Игорь большим пальцем ткнул куда-то в конец строя десятиклассников. Кеша шустро обернулся и довольно кивнул себе. Из-за чего Катамаранов с Серёгой обменялись привычными понимающими взглядами. — …И, конечно же, мы выражаем отдельную благодарность нашим трудолюбивым и уважаемым комсомольцам, членам школьного отделения ВЛКСМ, за активную помощь в подготовке к новому учебному году, работу на сельхоз предприятиях и честный внешкольный труд! Выражаем благодарность Голиковой Арине, Жилину Сергею, Ильиной Софье, Катамаранову Игорю…       Серёжа и Кеша одновременно повернулись к другу, явно не ожидая услышать его фамилию в списке благодарностей. Последний раз такое случилось в пятом классе, когда Игорь умудрился в одиночку починить прорванную трубу и спасти школу от потопления. — Ух-ты, Игорь, — заухал Жилин, смеясь в своей привычной манере. — Ты чем это занимался здесь, пока я в лагере пахал? — Да ничем особенным, — Катамаранов неловко почесал затылок, пряча глаза от внимающих заинтересованных друзей. — Выиграл летнюю спартакиаду в гонках на велосипедах. — И ты молчал! — восхитился Сергей. — Ну герой, — похвалил он Игоря, слабо толкая его локтём в бок. — Сколько переехал? Человек, в смысле… Ну, то есть, обогнал… — встрял в разговор Кеша. — Да там человек двадцать участвовало, — Игорь задумчиво закатил глаза, припоминая свой летний заезд. — Из наших только Лёнька Вайзенберг участвовал. Но он почти на старте свернул не туда, и его не видели больше на маршруте. Да мне минут пять потребовалось, чтобы всех обогнать! — А сколько километров ехали? — Километров сто, или сто пятьдесят… — Ну ты и бешеный… — прошептал Водолаз, восторженно переведя взгляд с Игоря на Серёгу.       Их разговор встретил аккомпанемент издевательского смеха откуда-то позади. Там, поближе к девятиклассникам, устроился Гриша Стрельников и явно в своих одноклассниках, которых считал гораздо ниже себя по статусу и положению, был заинтересован куда больше, чем в учительской болтовне. В его привычных солнцезащитных очках, которыми он не брезговал даже на торжественной линейке, сложно понять, куда устремлены его глаза, хотя компания Игоря, Серёжи и Кеши прекрасно понимала, над чем так заливисто смеётся хулиган. К нему, как мухи к варенью, прилипли девятиклассники — его прихвостни. Нателла, которая, как известно, давно крутила роман с Гришей, обвила его за локоть, пользуясь тем, что за рядами школьников их никто не увидит. Захар, младший брат Стрельникова, словно прикрывал Нателлу от лишних глаз, встав перед ней как грозный охранник. Четвёртый из шайки Гриши стоял совсем скрытно, но Серёжа всё же невольно встретился взглядом со своим братом. Они коротко переглянулись, обменявшись безмолвными любезностями, и Сергей поторопился отвернуться. Как и Кеша — он-то и подавно не собирался переходить дорогу своим обидчикам. Зато бесстрашный Игорь вперился в хулиганов глазами намертво. Он с выдержкой солдата удерживал зрительный контакт с Гришей, пока Жилин не одёрнул его за рукав рубашки. — Отвернись, — сквозь зубы прошептал Сергей, ещё раз слабо дёрнув за край рукава, когда Игорь не отвернулся. — Да с этих подонков глаз спускать нельзя, — протянул Катамаранов. Его глаза сощурились, словно он пытался выстрелить из них прожигающими лазерами. — Игорь, если не ради меня, то хотя бы ради учителей отвернись, на нас уже смотрят, — Серёжа не отрывал глаз от их комсорга. — Да ты чё, Серёж, да я ради тебя… — с задорной улыбкой Игорь всё же встал ровно, но всю весёлость выбил устрашающий вид комсорга.       Торжественная линейка подошла к концу, и все отряды стали расходиться по своим кабинетам. Серёжа с Игорем устроились за своей привычной третьей партой у окна, а Водолаз, один, прямо перед ними. Скоро к ним зайдёт их классный руководитель, скажет наставления, как выпускникам, им нужно только чуть-чуть потерпеть эту официальную часть, а потом можно будет и отдохнуть напоследок. Друзья с предвкушением ожидали, когда их, наконец, отпустят. — Эй, малец, — увлечённое ликование ребят прервал знакомый, до скрежета зубов надоевший голос Гриши, — в блатные заделался? Не жмёт одному за партой сидеть? — Стрельников опёрся ладонями в перчатках о столешницу. — А я-я не один вообще-то! И не жмёт мне ничего, по размеру всё… — возмутился Кеша, смотря через свои толстые линзы куда-то сквозь Гришу. — Что-то я других твоих кентов не наблюдаю здесь, — он со смешком похлопал по свободному сиденью. — Ты руки с Осо… от Особы как-нибудь куда-нибудь это… прибери! — заволновался Кеша, и Серёжа успокаивающе положил ему руку на плечо. — Гриша, уйди, подобру-поздорову, — Игорь встал из-за парты, делая шаг к Стрельникову. Он дерзко уставился на него сверху вниз, приподняв нос для пущего эффекта. — А то что? — Гриша принял его вызов, также сделав шаг и чуть приподняв голову вверх. — Мы с шайкой твоей быстро разберёмся, — в его словах не было ни грамма правды, но смотрелся Игорь крайне убедительно с широко расправленными плечами и скрещенными на груди руками. — Ваш сопливый тройничок? — Стрельников громко рассмеялся под взглядом Катамаранова, не теряющего своего достоинства ни на мгновение. Успокоившись, Гриша постановил: — Тогда твои против моих. После школы. Усёк? — Вали давай, — уклончиво ответил Игорь и проводил взглядом побеждённого Стрельникова. — Не нравится мне это всё, — заключил Сергей, тяжело вздохнув.       Их перепалка закончилась как нельзя вовремя — в класс вошла Потаповна Татьяна Восьмиглазова, и ненавязчивый стук её каблуков заставил весь класс притихнуть и приветственно встать на ноги. Молодая учительница русского языка и литературы совсем недавно окончила институт и пришла к ним на отработку, но уже второй год вершила классное руководство и вполне успешно. Несмотря на её возраст, Татьяну уважали коллеги, а ученики даже очень любили, чувствуя её близкое расположение к школьникам. Подойдя к своему столу, она кивнула и разрешила ребятам сесть. Игорь и Кеша прилежно внимали учительнице, хотя и чувствовали на своих спинах взгляд из-под тёмных очков с последней парты.       Татьяна говорила немного, но точно по делу. Последний учебный год — самый ответственный в жизни школьника. Впереди его ждёт взрослая жизнь и сотни неизведанных путей, и от того, по какой дорожке он выберет идти, зависит всё его будущее. Один лишь неверный шаг может всё перечеркнуть, а когда на тебя надеется целая партия, родители, и ты сам, ты не можешь просто так сдаться. Школа воспитывает честных и достойных граждан, и задача выпускников не повесить нос и не растрясти нажитый опыт. Пора. Пора выбирать своё дело и свою цель, конечно, не забывая о новой пятилетке, и становиться почётным советским работником! Итак, молодые строители коммунизма, вперёд к новым успехам в труде и учёбе!       Успехи успехами, учёба учёбой, но отдых — точно по расписанию. Молодые строители коммунизма, Игорёк, Серёжка и Кеша, всё лето строили, однако не коммунизм, а собственную стратегическую базу, принадлежавшую лишь им троим. Местный лесной сторожила Гвидон Вишневский, которого Игорь частенько навещал и приносил ему разный провиант, отдал им в личное пользование свою старенькую землянку на возвышающемся берегу реки. Состояние этой лачужки оказалось не из лучших: дверь сорвана с петель и держалась на соплях, а дощатый фасад в местах прогнил и обвалился. Из мебели внутри только переломанные деревянные стулья и продавленный диван, однако, ещё несущий свою службу. Ремонт занял целое лето. Весь июнь работали втроём — вместе таскали доски, Кеша делал точные замеры, Серёжа с Игорем на пару вырезали новые укрепления. А когда Жилин уехал в пионерский лагерь на подмогу вожатым, Водолазов с Катамарановым занялись внутренним убранством: вынесли весь мусор, отмыли всё дочиста и скрипа, вычистили и диван, который из чёрного превратился в достойный светло-серый, истребили пауков (Кеша наотрез отказался заходить в землянку, когда ему на нос приземлился большой паучок, так что Игорь занялся страшным паучьим геноцидом). В августе, в уже вылизанное до блеска обновлённое жилище, ребята принесли четыре табуретки, однажды выпиленных ими же на уроках труда, и совместными усилиями соорудили себе небольшой квадратный столик. Создали себе уют несколькими совместными фотографиями, сделанными и проявленными лично Водолазом, со свалки притащили раритетную керосиновую лампу, послужившую им основным источником света, а Гвидон подарил им свою картину «Слаженная уния», символизировавшую, по его словам, их славную компанию. В общем, гнёздышко вышло похвальное. — А это ещё что такое? — зайдя в землянку, поинтересовался Серёжа. Он по-свойски поставил на стол портфель и принялся выкладывать купленную поляну — печенье «Юбилейное» и две бутылки «Дюшеса» на троих. — Так, ваза, — ответил вошедший следом Игорь. Уже из своего рюкзака он достал небольшую упаковку сосисок. — Я её делал, пока ты в школе целыми днями торчал. Конец августа, мне делать нечего было.       Они обсуждали самодельную вазу Игоря из металлического конструктора с дырочками. Катамаранов умудрился изогнуть ровные пластинки так, чтобы ваза получилось классической округлой формы, и во всех возможных местах скрепил своё творчество винтиками. Приспособление получилось крайне непрактичным — воду туда точно не нальёшь, да и не самым симпатичным — металлическая ваза с болтами во все стороны мало кому понравится. Но мальчикам понравилась. И Кеша, задержавшись на тропинке из прилеска, набрал скромный букет из ромашек, колосков и пары тысячелистников и поставил его в вазочку. А глубокой осенью, авось, их землянку будут украшать необычные икебаны из разноцветных опавших листьев. — Ну вы и придумщики, — заухал Серёжа, разглядывая поделку. — А то! — Игорь гордо приосанился, довольный серёжиной похвалой. — Должен же кто-то баклуши бить, когда другие работают. — Я, между прочим, для нашего же блага стараюсь, — упрекнул его Жилин. — Поэтому мы тебя и ценим, — Игорь невзначай похлопал Серёжу по плечу, пока выходил из домика. — А теперь, пора разводить костёр!       Что может быть лучше жареных на костре возле реки сосисок, дюшеса и самой приятной компании? В представлении ребят — уже ничего. В этом укромном месте на границе с негустым лесом не бывало людей, разве что, редкие рыбаки, которые усаживались с противоположной стороны высокой ивы. Мальчики были предоставлены сами себе, и лучшего места для тайного убежища невозможно придумать. Они развели костёр поближе к реке, чтобы не задымить свою землянку, и устроились вокруг него. Уже позабылась утренняя линейка, вечно досаждающие обидчики и грозные учителя. И, после такого отдыха, даже не страшно вновь отправляться на уроки завтра с утра пораньше.       Ещё в начале августа Игорь притащил к ним в землянку гитару — он просто жить не мог без музыки. Дома, впрочем, пропажу не заметили, и Игорю это было только на руку. Он устроился на поваленном бревне вместе с Водолазом и, вдоволь наевшись, взял на себя роль развлекателя и затейника. С их бережка стали доноситься знакомые мелодии Высоцкого и Окуджавы, хотя никто их и не слушал из посторонних. Серёжа сидел напротив ребят на широком камне, держа над костром последние сосиски, и раскачивался в стороны в такт мелодий. По правде говоря, сосиски вышли крайне горелыми и почти не съедобными, потому что Жилин уж слишком увлёкся игоревым пением. Он не спускал с него глаз и всё смеялся, если Игорь вытворял нелепые финты между аккордами, отзеркаливал его движения головой и смотрел на него пронзительно трогательно во время особенно драматичных песен. Когда гитара смолкла в перерыве перед следующей песней, Игорь взглянул на Серёгу в ответ, загадочно сузил глаза, и затянул: — Люди встречаются, люди влюбляются, женятся… — ударил по струнам и продолжил их вечерний концерт песней «Весёлых ребят».       Они не могли отвести друг от друга глаз. Закатное солнце с другой стороны реки уже залило своим светом всю воду, и Серёжа подумал о том, как его блики очаровательно отражались на закатанных рукавах рубашки Игоря, на его расплывшихся в улыбке щеках и путались в лохматых волосах. Он был похож на настоящее произведение искусства, которое Жилин отчаянно старался запечатлеть в памяти под сопровождение чудесной песни. Её слова не были столь глубокими, и она не располагала к философским мыслям — она просто звучала в исполнении Игоря, и только этот факт заставлял обращать внимание на сделанные им акценты, упрощения и вольности. Всё, что слетало со струн игоревой гитары, становилось совершенно другим, осмысленным и переиначенным произведением. Серёжа думал, что Игорю подвластно всё, и восхищался им до безумия. Он был готов нести его талант в массы, говорить о нём всему миру, но заботливо держал при себе, оберегая и охраняя.       Жилин настолько заворожённо рассматривал Игоря, что промахнулся печеньем и зарядил им себе в подбородок. Он неловко отвёл взгляд под добрый смех Катамаранова, но улыбка на губах Серёжи не продержалась долго. Мало того, он тут же напрягся и отбросил надломленное печенье в костёр. От ребят не скрылась его резкая смена настроения, и они одновременно обернулись. — Люди встречаются, влюбляются, а ещё умирают, — из тени ивы вышел Гриша, а следом за ним посыпалась его несменная банда. — Ты здесь что забыл? — Игорь тут же отложил гитару и вскочил с места, загораживая собой Серёжу и Кешу. — Это ты, наверное, позабыл, малец, — Гриша продолжал наступать, заставив Игоря с Водолазом отойти на противоположную сторону костра. Теперь их разделял чёрный дым и слабые костёрные искры. — Кому я стрелу за школой забивал? — Мы своего согласия не давали, — дерзил Катамаранов. — Нам эти разборки не нужны. — А это не вам решать, девочки, — рассмеялся Гриша, и его товарищи также оскалились на шутку. — На стрелу не явились — теперь расплачивайтесь. — Местечко у вас приметное, — чуть вперёд вышел Захар, собственнически оглядев кострище. — Уступите нам его, братцы, — он некрасиво дёрнул головой и щёлкнул языком. — Подобру-поздорову. — Идите своё место ищите, хулиганы, — выдал Кеша, собрав в эту фразу всю свою смелость. — Так, значит? — Захар резко кивнул в сторону, и стоявший до этого подальше в тени Жила выудил из кармана перочинный ножичек.       Ребята, завидев блеснувшее лезвие, сделали шаг назад от неожиданности и испуга. Игорь переглянулся с паникующим Кешей и повернулся проверить реакцию Жилина, но тот, с необъяснимым спокойствием и презрением, наблюдал за братом. Он ни на секунду не дрогнул, смело встретив оскал Жилы. Их складной нож остался в домике, и, не видя перед собой никакого иного оружия, кроме вилки с сосиской, Игорь готовился к рукопашному. — Сыграем в ножички, — их боевые мысли не оправдало предложение Стрельникова. — Мы выиграем — территория будет наша. — А если мы — то вы больше здесь не появляетесь, — не растерялся Игорь и принял вызов.       Чуть в стороне от костра в мелкой гальке палкой вывели небольшую окружность — поле их битвы. От «железных линеек» выступил Жила, и уже во всю крутил свой ножичек в ожидании сражения. От ребят собирался выйти Игорь, но Серёжа в последний момент остановил его за плечо и сам вызвался вперёд. Его младший брат на такой расклад только желваками задвигал да губу скривил, а Сергей уверенно встал на место игрока. — Серёж, ты уверен? — заволновался Игорь, но Жилин ответил как никогда решительно: — Ещё как.       Путём честного подбрасывания монетки, право ходить первым выпало Серёже, что оказалось несомненным плюсом. Первые несколько бросков Жилин умело отбивал себе территорию противника и увеличивал свои земли. Действовал он сосредоточенно — нельзя позволить «железным линейкам» отобрать у них это место, в которое друзья вложили свою душу и силы. Промах. Жила с ликованием вступил в бой, сантиметр за сантиметром возвращая свои владения. Поединок шёл действительно напряжённо. Игорь всё нашёптывал Серёже советы, как следует бросить ножичек и какие могут сработать уловки, а Кеше оставалось только активно его поддерживать, выкрикивая бодрые лозунги. Захар же старался поднять мотивацию своего товарища посредством оскорблений и унижений, пока Гриша с Нателлой отмалчивались и только высокомерно наблюдали за серёжиными бросками.       Наверное, счёт шёл уже на десяток минут — закат уже потухал в речных водах, и вокруг становилось всё мрачнее. Омрачала и ситуация игры, ведь она неудачно складывалась в пользу «железных линеек». Сквозь стиснутые зубы ребята смотрели на последний бросок Жилы, в надежде, что он окажется проигрышным, но, увы, ножичек ударился остриём точно в цель. — Победа за нами! — вышел вперёд довольный Гриша и липко захлопал своими кожаными перчатками. — Не во всём ты лучший, братец, — Жила оскалился, спрятав нож в карман. Сергей на его слова гордо промолчал. — А-ну, забирайте свои манатки, — Захар вновь щёлкнул языком и почти вприпрыжку подлетел к костру, чтобы его затушить.       Вероятно, огонь, в отличие от ребят, проигрывать не собирался, и отомстил за всех. Пламя с веток и хвороста перекочевало на штанину Захара. Младший Стрельников не сразу осознал масштаб своей трагедии, но как только жар подобрался к его коже, он отпрыгнул от костра и забегал вокруг себя в попытке стрясти с ноги цепкие огненные лапы. — Вы чего стоите, отморозки?! — кричал Захар своим же.       Жила, наблюдавший за Захаром с некоторой издёвкой, после его выкрика всё-таки поспешил на помощь и попытался хлопками куртки задуть огонь, но вместо этого тоже поджёг свою одежду. Только Гриша побежал к воде, и тут «железных линеек» ждал крах — Стрельников поскользнулся на глине, свалился с крутого берега в воду и захлопал по ней руками. Кто бы мог подумать, что глава местной шпаны совсем не умеет плавать?       Ребята не растерялись — несмотря на свой позорный проигрыш, человечность в их отважных сердцах не так-то просто отключить. Быстро прихватив пустые бутылки из-под дюшеса и стоящие у кострища кружки, Игорь с Серёжей набрали из речки воды для погорельцев и в пару заходов потушили и курточку Жилы, и обуглившуюся джинсу Захара. Иннокентий же без промедлений кинулся в реку на спасение утопающего. Он обхватил Гришу руками поперёк груди и с минимальным прогрессом потащил его к мелководью. — Плохо у тебя пол-лучается, — Гриша успевал дерзить даже во время своего отважного спасения. — Не брыкайся, я сам… плавать… не умею, — рвано ответил Кеша, подтянув Стрельникова на себя.       На мелководье оказались в два счёта, даже с неумелыми потугами спасателя. На берег Гриша вылез уже сам (если не считать Жилу с Захаром, которые подняли его за локти), а Кеше помог Игорь, протянув ему руку. Стояли теперь на берегу двое обугленных и один промокший с головы до ног. Первое время обе компании охватила полная тишина. Никто не решался ни слова сказать, ведь для «железных линеек» эта оказия выглядела абсолютно позорной, а ребята боялись разбудить гнев и так пострадавших мальчиков. Захар и Жила терпеливо ожидали распоряжений Гриши, и тот, поведя носом от попавшей в него воды, поднял руку с жестом, знаменующим отступление. — Идёмте, парни, — сохраняя в голосе свой напускной пафос, Гриша развернулся и пошёл в ту же сторону, откуда они и объявились. Остальные последовали его примеру. — Да, и не поямв…появляйтесь здесь больше! — отважно бросил им вслед Кеша, и вдобавок махнул кулаком в воздухе, угрожая. — А ты и правда Водолаз, Кеша!

***

— Надо было их не из кружек, а из этой вазы тушить, — предлагал Серёжа.       Ребята устроились в землянке, чтобы Кеше было не так холодно сохнуть. Он сжался в уголке дивана, укутавшись в колючее покрывало, а его одежда подсыхала на ветках ивы возле костра. Игорь приглядывал за вещами через небольшую щель в фасаде, служившую окном. — Как Захар не додумался прыгнуть в воду? — равнодушно протянул Игорь. — Просто реку уже занял старший брат, и не уподобляться ему уже было делом принципа, — со знанием ответил Жилин, ковыряя болтик нелепой вазы.