Извинения

Что на Гьёди-Прайм было нормой для власть имущих и даже поощрялось, то не является допустимым в Доме Атрейдес. Фейд-Раута Харконнен хорошо осознаёт это, проведя остаток пути в одиночестве, запертый в своей каюте. Первое время от снедающей нутро бессильной злости хочется кричать и он кричит, как дикое животное. Затем на смену злости приходит апатия и в конечном счёте её сменяет скука. Атрейдес его не навещает. На все требования Фейда проводить его к его "господину" ему отвечают холодным отказом. На-барон понимает, что совершил ошибку. Хотел растерзать суку, что посмела его подчинить своей воле, поимела, украла его генетический материал и едва не убила. Вместо этого, ввиду недоступности оной персоны, набросился на Атрейдеса, напугал, ранил его наставника. Что думает юный на-герцог сейчас? Загадка. Нерешимая задача. Их сделке теперь конец? Получив достаточно времени наедине с собой, в результате размышлений Фейд-Раута приходит к выводу, что вовсе не хочет терять своего единственного союзника и в его же лице свой единственный шанс на секс. Неизвестно, через сколько лет ему ещё хоть раз обломится, если только его второй раз не решит поиметь проклятая гессеритская шваль. Нужно попытаться договориться. Как договориться после того, что Фейд устроил? * * * * Впервые после размолвки они видятся за полчаса до посадки на Арракис. На Поле парадный тёмно-зелёный костюм с крохотным вышитым гербом Дома Атрейдесов на груди. Белая рубашка плотно застёгнута на все пуговицы. Во взгляде - острый колотый лёд. Сделаешь неосторожный шаг на шапке айсберга - твердь под ногами разверзнется и рухнешь в пропасть, на дне которой будешь нанизанным всем телом на острые ледяные копья. Верная смерть. Такие ассоциации сейчас вызывает Пол Атрейдес и одному молодому Харконнену это совсем не нравится. Фейд зябко ёжится. Ему вдруг становится холодно в привычно недостаточно тёплом помещение корабля. Дыхание перехватывает. Будто он впервые оказался на Каладане, а за тонким стеклом его комнаты - дождь... Будто он снова на Гьёди-Прайм, ночью, обнажённый и безоружный, ступает по раскачивающемуся канату над ямой с голодными тварями, жаждущими каждый кусочек его свежей вкусной плоти. Чувство опасности исходит от хрупкого, на первый взгляд, но порой опасного и волевого юного Атрейдеса. - Мы сойдём по трапу, улыбаясь и держась за руки. - холодным приказным тоном произносит Пол. - На публике ты будешь вести себя смирно. Добровольно или нет. Фейда передёргивает. Он не помнит чар гессеритской шлюхи, вместо них в памяти сладкие грёзы, но отчётливо помнит свой ужас и беспомощность, когда его тело двигалось против его воли, подчинённое неподдающейся осмыслению, зловещей, потусторонней силе Пола Атрейдеса, а сам Фейд мог только это чувствовать и наблюдать, но никак не изменить. Он не хочет повторять. - Я подчинюсь добровольно. - осторожно отвечает Фейд, не может удержаться от небольшой шалости: - Могу подчиняться тебе не только на публике. - добавляет с намёком. Атрейдес это игнорирует. * * * * На столь значимое светское событие как женитьба герцога Атрейдеса на безродной шлюхе, ещё и брюхатой их вторым ребёнком, ожидается много гостей, часть из которых уже прибыла. Мало кто из Домов Великих и Малых хочет пропустить столь редкое представление, поэтому в гости набились даже те, кому приглашений не отсылали, а те, кто получили приглашения, значительно превышают квоты на присутствие. Гостей так много, что даже треть не сможет вместить скромный размерами дворец Арракиса. Значительной части гостей придётся разместиться за его пределами. Ввиду этого, Полу Атрейдесу и его "наложнику" выделили одну общую, хоть и весьма просторную, комнату с одной на двоих кроватью. У Фейда нет сомнений: спать в одной комнате Атрейдес с ним не станет. Не после его срыва. Это до* они, бывало, тешились на одной кровати до рассвета, иногда ненадолго засыпая в обнимку, целовались и обменивались касаниями, привыкая друг к другу. После агрессии Фейда, он у юного на-герцога в опале; ему совсем не доверяют. Он сам в этом виноват и будет идиотом, если не попытается хоть сколько-нибудь улучшить их отношения. Пол Атрейдес уйдёт, как только позволят приличия, предпочтёт спать в казарме с солдатнёй или в покоях родителей, где-нибудь, где ему безопаснее, чем наедине с Фейд-Раутой Харконненом. Но прежде чем это случится, им надлежит некоторое время провести в одних покоях, по официальной версии, "предаваясь делам юности". Вот, собственно, предаются: Фейд-Раута сидит на краю постели, Пол Атрейдес расположился в кресле, на значительном расстоянии от своего "возлюбленного", прожигает Харконнена холодным взглядом, не простил за травму того низшего.... не самого же Пола Атрейдеса Фейд-Раута ранил! Он бы не стал! Не причинил бы реального вреда Полу. Скорее всего, победив, жёстко подмял бы под себя и попытался заглушить агрессию в яром тактильном и сексуальном контакте. Поди теперь это докажи.... - Подойдёшь ближе, чем на пять метров, пока мы наедине, раб мой, и я применю Голос. - напряжённо предупреждает Пол. Под его холодным взглядом Фейд-Раута медленно поднимается со своего места, неспешной походкой идёт к креслу с Атрейдесом, останавливается, когда их разделяет примерно шесть метров и опускается на колени. - А если так? - игриво интересуется Фейд. - Мой господин позволит своему недостойному рабу подползти к его жестокой длани? Во взгляде Атрейдеса отражается замешательство, внутренняя борьба чувства опасности, обиды, строгости и неуместной заинтересованности предложением Харконнена. Пользуясь тем, что на-герцог медлит с ответом, Фейд ползком на коленях сокращает разделяющее их расстояние. Оказавшись совсем рядом, ловит руками руку Пола, мягко прижимается к ней губами. Атрейдес сладко выдыхает. Не один Фейд тут изголодался по их привычному физическому контакту. Нравится же? Нравится? Фейд покрывает затрофеенную руку влажными поцелуями. Дыхание Атрейдеса учащается. Да, так. Ведьмёнышу тоже не чужда похоть. Атрейдес легко поддаётся ласке и упускает тот момент, когда Фейд-Раута оказывается к нему вплотную, на коленях, меж его широко раздвинутых ног. Под тёмно-зелёной бархатистой тканью отлично просматривается небезразличие господина к действиям своего наложника. - Я напугал тебя... тогда. Как насчёт извинений? Атрейдес не отвечает. Он слегка дезориентирован, только не от удара по голове, а от удовольствия. Он облизывает губы. Лёд в его взгляде дробится на осколки. Они тают под горячим солнцем Арракиса и не менее горячим взглядом коленопреклонного то ли врага, то ли союзника. Фейд не дожидается, пока юный на-герцог придёт в себя; это его шанс. Шанс немного улучшить их отношения. Шанс урвать хоть какую-то близость, ещё и с заделом на будущее. Если Атрейдесу понравится сейчас, есть хорошая вероятность быть снова допущенным к телу. А уж там сам Фейд-Раута не упустит возможности завалить своего господина в подушки и осторожно оттрахать. Лучше так, лучше унизиться сейчас, чем хранить пожизненный целибат с унылой дрочкой на воспоминания о своём мёртвом гареме, урывая минимально необходимый любому человеку тактильный контакт в потасовках с собственным конвоем, в которых не только сам он доставит неприятностей атрейдесским низшим, но и его шкуру закономерно попортят. Стоит честно признать, приставили к нему совсем не профанов. В жизни на-барон Фейд-Раута Харконнен не испытывал столь сильного позора, но сейчас он сам выбирает этот позор добровольно, его позор сладкий. Не давая ни себе, ни Атрейдесу времени на осмысление, сомнения и отказ, Фейд вжимается губами в пах другого мужчины, прихватывает губами чужой возбуждённый член сквозь ткань одежды. С губ Атрейдеса срывается беспомощное: "- Ах-а!" - призывное, сладкое, удивлённое, похожее на сигнал к нападению. Идеальный момент для нападения: добыча расслабилась, потеряла бдительность; невысоки её шансы обогнать хищника, отбиться от разрывающих плоть цепких когтей и острых клыков. Фейд-Раута "нападает". Быстро расстёгивает штаны покорного его манипуляциям Атрейдеса, приспускает нижнее бельё, и, не давая никому из них шанса передумать, обхватывает губами член, насаживается на него до половины. Непривычная упругость заполняет рот. Инстинктивно хочется попробовать это на вкус, укусить. Если он сделает это, сам поставит жирную точку на существовании секса в своей жизни. Нежный Атрейдес после такого первого опыта больше никогда к себе не подпустит одного хренового наложника. Фейд старается быть нежным. Гладя ноги Атрейдеса от внутренней стороны бедра до колена, насаживается ртом на возбуждённый член, упирает его себе в щёку, как в том похабно жесте, которым некогда дразнил своего Атрейдеса. Раньше на-барон такого не делал, но многократно делали ему. Он знает, как это делается. Судя по сладким стонам Атрейдеса, первое практическое применение данных теоретических познаний у Фейд-Рауты получается весьма неплохо. Атрейдес кончает быстро. Фейд-Раута, предчувствуя его скорую разрядку, заменяет губы на его члене рукой. Другой рукой доласкивает себя до финала, ощупывая приятного на ощупь, разморённого первым оргазмом, тёпленького Атрейдеса. Можно было бы воспользоваться его состоянием прямо сейчас: подняться, навалиться сверху, зажать опасный рот ладонью и взять, трахнуть, закинув ноги на плечи, протиснуться в тесное, наверняка очень горячее нутро, отомстить за все унижения, полученные от ведьмёныша, разом. Фейд-Раута напоминает себе, что это не час расплаты, не час триумфа над заклятым любовником, а их первый раз и извинения. Необходимо соблюсти некоторую меру. Час Фейд-Рауты ещё придёт.