*
– Кац-чан, перестань! – Сам завались, Деку! У тебя и шанса завтра против меня нет! – Воу, парни, по-легче! Мы все здесь, круты и сильны, ладно? - Киришима возникает между ними, расставив руки, удерживая Бакуго от нападения на Мидорию. – Мы все себя хорошо покажем на практическом занятии, лады? – Ага, особенно эта сопля! – Бакуго, нельзя так с друзьями. – Половинчатого забыл спросить! И вы мне оба не друзья! – Мальчики, давайте не будем опять кричать и ругаться, хорошо? - пытается внести свою лепту заведомо провальньной просьбой Хагакуре и ожидаемо получает очередной плевок ядом от Бакуго. Сбоку от них слышится усталый вздох, и все поворачиваются в сторону дивана, на котором, подобрав под себя ноги, удобно устроилась Тсую с книгой и чашкой чая. – Бакуго-чан такой шумный... - говорит она, неглядя в их сторону, и отпивает из кружки. Брови Кацуки поднимаются, не переставая изображать злость, а остальные прыскают со смеха. – Тсу-чан скажет как никто лучше! – Не то слово! – Я просто пыталась почитать... – В комнате своей читай, а не в гостиной, - фыркает Бакуго, что звучит неожиданно не так уж злобно, как остальное, сказанное до этого, и, растолкав одноклассников, топает прочь к лестнице. Асуи Тсую странная. Вот что Бакуго решил для себя с самого начала учебного года. Она слишком... Спокойная. Равнодушная, рассудительная, взрослая? Чёрт её поймёт. То ли она действительно так холодно и разумно ко всему относится из-за какой-то лягушачий природы, то ли крепко на чём-то сидит. Как бы не казался забавен и правдоподобен второй вариант, первый почему-то устраивал больше. Сначала это бесило. И даже очень. Как и весь класс. Только если к основной массе 1-А он только начал привыкать и чуть-чуть принимать, то в сравнении с Киришимой и девушкой-лягушкой это и рядом не стояло. Но Киришима – это одно. А Асуи – чуть-чуть другое. Асуи изначально проявила себя как опытный трудоголик, готовый работать, учиться и бороться, в целом, за свои и чужие права и границы тем более. Потому никогда не пищала перед Бакуго, словно плюшевая игрушка, плача или извиняясь, и не огрызалась на него в ответ. Вместо этого Бакуго слышал лишь упрёк, сказанный словно вникуда ровным голосом, совсем не отдающий раздражением, обидой или насмешкой. Равнодушный упрёк. И если было нужно, Тсую спокойно говорила всё Кацуки в лицо. И что-то в этом всём не давало ему покоя. Пожалуй, он уважал её. Как начинающую героиню, как одноклассницу, как человека. Порой ему хотелось назвать её у себя в голове подругой. Но он осекался и никогда так не делал. Повода не было. Причин не было. А почему-то хотелось. Кацуки твердил себе, что это лишь из-за того, что он видит в ней равную, и, чисто со стороны, она кажется неплохим другом. Вот и всё.*
– Я рада, что ты цел и сейчас здесь с нами, Бакуго-чан, - сказала она со спины в первый день их звезда в общежитие. Кацуки обернулся, издав недоуменный звук, и застыл, глядя в глаза напротив. Тёмно-зелёные, как чаща леса, глубокие, как болото, и спокойные, почти пугающие, как неизведанные океанские волны. И будто опять равнодушные. Всё время равнодушные. Однако её слова прозвучали искренне. Потому Бакуго простоял так, изучая лицо напротив и тон голоса, пока девушка неловко не улыбнулась и не удалилась. Оставив Кацуки со всем этим разбираться в одиночку.*
Бакуго не помнит, как оказался за основным корпусом UA, сидя на траве, прислонившись к стволу одного из нескончаемых деревьев. Время не спокойное, находиться одному опасно, пропадать из виду взрослых нельзя. Где-то на территории академии ещё тысяча, если не больше, людей, включая его взволнованных родителей, пытается спрятаться и уберечь свои жизни от злодеев. И 1-А классу было бы легче справиться со всем происходящим в Японии ужасом всем вместе. Однако теперь они вынуждены сражаться и работать не полным составом. Потому что Мидории здесь нет. А где его черти носят, никто не знает. Бакуго устало смотрит вверх, запрокинув голову, устремив взгляд в небо сквозь густые кроны деревьев. Он не часто приходил сюда, лишь пару раз за последний месяц. Когда становилось слишком тяжело находиться в стенах общежития со всеми. Не то чтобы он ненавидел своих одноклассников. Теперь уже нет. Просто время сейчас другое. В нескольких метрах от него слышатся неспешные и мягкие шаги. Кацуки начинает совсем немного злиться, что, во-первых, его логово теперь кто-то нашёл, а во-вторых, сейчас придётся вести беседу с каким-то, очевидно, придурком. – Бакуго-чан? Ох, не с придурком. Кацуки лениво отрывается от коры, собираясь встать, как вдруг голос его отговаривает: – Нет, сиди. Я никому не расскажу, что нашла тебя здесь. Возникает странное молчание, которое почему-то кажется Бакуго не таким уж и противным. Наверное, даже комфортным. Он всё ещё не оборачивается, когда слышит сбоку сзади шебуршание, но понимает, что Асуи, подобно ему, пристроилась спиной к тому же дереву. Внизу живота что-то непривычно затянулось. Кацуки думает, что они будут сидеть так ещё долго, потому что заговаривать первым он не особо-то намерен. Но у Тсую, очевидно, были свои планы. – Фанат подумать в одиночестве? – Может быть. Тебе-то что? – Ничего. Просто понимаю. – Учитель Айзава меня потерял? - с усталой усмешкой выдавливает Бакуго, пытаясь угадать, почему девушка здесь. – Нет. Я просто... Продолжение её фразы тонет в свисте поднявшегося ветра, тут же затихнувшего, и Бакуго чувствует, как чужие длинные волосы украдкой докоснулись его плеча. Занятно. Асуи издаёт свой типичный лягушачий звук, который все в классе слышат так часто, что уже привыкли не замечать. Но Бакуго обращает внимание на каждый. И прокручивает в голове ещё некоторое время, до нового такого же. Почему-то каждый отдаётся в голове так интересно, необычно, забавно. Есть ещё одно подходящее слово, но Бакуго не очень-то хочет его даже мысленно произносить. «Мило». «Чёрт». – Ты волнуешься? Кацуки поджимает губы и всё же проигрывает желанию слегка обернуться в сторону собеседницы. Он угрюмо глядит на неё, обнимающую колени и смотряющую вдаль. Вроде тем же равнодушным взглядом, что и всегда, но... Уставшим? – Естественно я, черт возьми, волнуюсь. В Японии полный кавардак, если ты не в курсе. – Но ты волнуешься не только из-за этого. Он жуёт губы, прежде чем придать свому голосу типичную уверенность. – А ты прямо в эмоциях людей разбираешься? Сама вечно ходишь, будто тебе плевать на всех. Асуи не отвечает. Только смотрит в ту же точку отрешенным взглядом, давая Бакуго лишние секунды возможности изучить профиль её лица. А затем неожиданно, когда Кацуки полагает, что она встанет и уйдёт, окончательно его возненавидев, Тсую поворачивает голову к нему, и ему наконец приходит осознание, насколько близко их носы, и смотрит прямо в душу. И теперь, в тех тёмных глубоких и равнодушных глазах Бакуго видит скорбь, страх, заботу и что-то ещё, не совсем понятное, и своё собственное отражение. – Как и ты. Но мы ведь оба знаем, что это не правда, Бакуго-чан. Сердце почему-то замирает и начинает быстро-быстро биться где-то в ушах, а язык прилипает к нëбу. Они сидят так недолго, а кажется вечность, и Кацуки даже не горит желанием прекращать это. Но Тсую встаёт, отряхиваясь, и шагает прочь. – Не сиди здесь подолгу, пожалуйста, иначе учитель и ребята начнут волноваться, - говорит она как бы невзначай, не оборачиваясь. И Бакуго просто смотрит ей в спину. И это определённо конец их корткого и странного разговора. – Эй, - но у Кацуки свои планы, – Прости, Асуи. Она замирает на месте, обернувшись с лицом, изображающим полное недоумение, и Бакуго мысленно усмехается и гордится, что наконец-то выдавил из неё хоть что-то. А затем ему становится не до смеха. Асуи издаёт что-то похожее на добрый смешок и тепло улыбается, прикрыв глаза. – Зови меня Тсую-чан. Кацуки ошарашенно хлопает ресницами и заторможенно усмехается, почесывая затылок и уводя взгляд от странной неловкости, что аж стучит под рёбрами. – Звиняй, но роскошь по типу «Кац-чана» я тебе не позволю. Он слышит знакомое «ква», в этот раз, очевидно, обозначающее необиженный смешок, и Асуи уходит. «Странная она», - думает Бакуго. Странно себя ведёт и звучит, двигается и выглядит. А ему всё равно нравится.*
Бакуго чувствуетсебя идиотом, когда ловит себя на мысле, что перед началом финальной операции войны ему надо увидеться с ней. С Асуи. Он получает очередной подзатыльник от мамы под всхлипы отца и нервно озирается, ища знакомую голову в толпе. – Кацуки! Чего ты там выглядываешь?! Обними-ка мамку ещё раз на прощание! – Ладно-ладно, карга, - бугуртит он, стискивая и оказываясь стиснутым в родительских объятиях ещё раз. Не то чтобы он против, но показывать это как будто будет не очень-то камильфо. И, высвободившись, снова крутит головой. Мама с папой подозрительно переглядываются. – Кого-то потерял? Инко с сыном вон там. – Да не, я не Изуку ищу... - хрипит Кацуки, стесняясь родне в глаза взглянуть. Но мама нежно хватает его за ухо и притягивает поближе. – Девочку, что-ли, какую? Урараку небось? Понравилась! – Да нет же, угомонись! - Кацуки вскрикивает, ощущая странный прилив тепла к лицу, наконец смотря ровно на родителей, и вдруг замирает, чувствуя странный, почти что удар сквозь грудь. В нескольких метрах за спиной Мицуки и Масару стоит Асуи, обнимая каких-то детей, внешне похожих на неё саму, пока рядом стояли их хныкающие, как кажется, родители. – Я, это... Ща вернусь, - говорит Кацуки почти шёпотом, не отрывая глаз от тёмно-зелёного затылка, и пробирается сквозь скопление людей, совсем не смотря на сторонам и игнорируя недовольные возгласы. – Сестрёнка! - мини версия Тсую, только не такая крутая, как думается Кацуки, тычет в него пальцем, как только он оказывается рядом. Тсую оборачивается на него и вопросительно квакает, слегка наклонив голову в бок. Бакуго внутренне закусывает щеку. А что говорить-то? – Привет, - выдавливает он и мысленно хвалит за то, что голос звучит равнодушно. – Привет, - неуверенно отвечает Асуи, украдкой поглядывая на свою ошарашенную семью. Бакуго кивает в сторону, приглашая пройтись, и Тсую покорно следует за ним, сказав коротко родне, что скоро будет. Они идут молча, не глядя друг на друга, и пропускают мимо ушей громкое, да настолько, что «каждый на площади, наверное, блять, услышал»: «Мама, почему сестрёнка не говорила, что у неё есть парень?!» Бакуго останавливается под каким-то одиноким идиотским деревом вдали от толпы, глядя вперёд и не видя остановившуюся в метре позади Асуи, голова которой наверняка забита вопросами. Да, честно говоря, Кацуки от неё в этом плане мало чем отличается. Что делать-то? Что говорить? – Бакуго-чан? Ты хотел о чём-то поговорить? Стоить отдать ей должное, что она хоть дала ему подсказку в каком направлении развивать мысль. – Что-то случилось? Ты так неожиданно подошёл и выглядел встревоженным, - Кацуки чертовски признателен. – Я понимаю, что нас ждёт непростой день, но всё же... Почему ты обратился ко мне? Бакуго выжидает несколько секунд не для того, чтобы нагнать драматизма, хотя итак ненароком успел это сделать, а выстраивая слова в голове в адекватном порядке и следя за голосом. Нельзя же обернуться, заговорить и звучать как младшеклассник, неумеющий разговаривать. Он ведь не Изуку в конце концов. Когда они наконец стоят лицом к лицу, и Кацуки изучает глаза напротив, придуманные предложения внутри черепной коробки вдруг рассыпаются на мелкие-мелкие крупицы. Бакуго чувствует себя ужасно, позорно, будто проиграл да и самому себе, и ненавидит это чувство. А Асуи ласково улыбается ему, словно подбадривая. И почему-то губы Кацуки от этого начинают говорить сами. – Хотел пожелать удачи. И подумал, что, вроде как, будет неплохо снова увидеться здесь, в UA. Поэтому выложись на полную и вернись... - он замолкает, прикусив язык, глядя в сверкающие глаза напротив. – Живой, типа. Пожалуйста. Тсую прикрывает глаза, улыбаясь шире и теплее, и нежно докасается его предплечья. Кацуки думает, что было бы, если бы он не засунул ладони в карманы? – Ты тоже береги себя, Бакуго-чан. Мы все обязательно ещё встретимся в классе, - говорит она добродушно, и в её глазах плещется искренность и нежность. А в тёмных и больших зрачках снова отражается его лицо. Удивлённое и расслабленное. Разве он всегда так выглядит? Или только когда смотрит на неё?*
Бакуго плачет. И он сам в шоке с этого факта. Изуку неловко щебечет что-то со своей койки, весь перебинтованный, пытается его успокоить, а глаза у самого тоже слезиться начинают. Глупо всё это. И больно. Что Изуку без причуды опять. Кацуки не помнит как оказывается в своей палате, сидя сгорбившись над собранными под себя ногами на своей койке, пока папа аккуратно поглаживает его по спине, проговаривая что-то успокаивающее, а мама у входа перешептывается о чём-то с медсестрой. Ясное дело Кацуки здоров, а вот слезный припадок из-за Изуку уже действительно не в его стиле. Один хуй он в порядке. По большей части. В дверь палаты аккуратно стучат, и медсестра отлучается наружу, после чего, спустя минуту, шепотом неловко просит родителей выйти к ней. Бакуго всё смотрит вниз, витая в собственных мыслях и угрюмо шмыгая. Когда дверь снова открывается на секунду и аккуратно закрывается до щелчка, он слышит знакомые мягкие шаги. Кто-то молча приземляется на матрас возле его ног, и до Кацуки не сразу доходит, кто именно. А затем он резко вскидывает голову, ошарашенно шмыгнув и мятюкнувшись мысленно от смущения, и видит Тсую. Потрёпанную после боя, перебирающую и изучающую собственные пальцы. И взгляд у неё какой-то грустный. И наконец-то очевидный грустный. Бакуго даже льстит. Они опять молчат, и тишина вновь кажется умиротворенной. Но Бакуго нервно вытирает лицо и нос руками в бинтах, думая о том, как жалко, наверное, выглядит. А затем останавливается. Плевать. Плакал и плакал. Как будто Тсую не поймёт. И Тсую замечает. И понимает. Поднимает взгляд с его рук на лицо и нежно улыбается. – Как себя чувствуешь, Бакуго-чан? – И хуже бывало. Сама-то? Он прикрывает глаза, что чуть ли не всё лицо расплывается в улыбке. Кацуки добродушно усмехается. «Забавно. Мило». Асуи вдруг протягивает руку и кладёт поверх его повреждённой кисти, и от тепла чужого тела у Бакуго от поверхности кожи до головы по позвоночнику словно электрический заряд пробивает. – И лучше бывало, - признается тихо она. Кацуки переворачивает обрубок руки, встречая ладонь девушки, и затем аккуратно накладывает свою вторую, целую, сжимая сверху кисть Асуи, и в это мгновение время будто останавливается. Для всех и вся, кроме них двоих. Тсую бережно сжимает в ответ, и они оба смотрят только на их сцепленные руки, стесняясь взглянуть друг другу в глаза. Самый взрывчатый парень и самая спокойная девушка класса держатся за руки в больнице, переполняемые эмоциями смущения. Звучит как начало тупого анекдота. А Бакуго всё равно нравится, как это звучит. А ещё больше нравится, как выглядит и обучается на практике. Он наконец чувствует свойственный себе прилив смелости, которого почему-то так не доставало при общении с Асуи последние месяцы, и поднимает голову, решительно глядя ей в лицо. – Эй. – Ква? - она смотрит на него в ответ. Кацуки немного сбивается с мысли, застряв на её розовых щеках и ушах (вряд ли его лицо выглядит менее красным). – Я тебя, типа, поцеловать хочу. Вроде как. Тсую хлопает глазами, испуганно то ли квакнув, то ли икнув. И Бакуго бесит, что в его голове так часто возникает слово, которое начинается на «м», а заканчивается на «ило». Асуи смотрит в серьёзное лицо напротив, тихо сглатывает, краснеет пуще прежнего, и, сделав вид более решительный и довольный, кивает. А Бакуго повторят дважды не надо.