После титров.

      Сидя на кухонном столе, она наблюдала, как он заваривает чай. Медленно, обстоятельно и с удовольствием. Эйфория от мысли “я дома!” ещё не прошла, а Витя выглядел таким счастливым, что хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Как можно быть таким блаженным? Господи, снова нужно было разговаривать. Они уже столько разговаривали, и всё без толку. Хотя это была неправда, конечно. Учиться разговаривать – трудно, но стоит того. И теперь ей в кои-то веки было что сказать.       – Вить?       – Ау?       – Поговорить надо.       – Что такое?       Он покосился на неё, убирая чай в шкафчик над плитой.       – Ну отвлекись.       Аккуратно накрыв крышечкой заварной чайник, он встал перед ней, положив руки ей на колени.       – Слушаю. Не пугай меня.       – Не пугайся. – Она сделала пару глубоких вдохов. Встретиться с ним взглядом было сложно. Но нужно. – Я вижу, что ты стараешься, – медленно начала она. – Правда вижу. И ценю. – Он слушал внимательно, всё ещё едва заметно улыбаясь. Велик был соблазн решить, что он уже заранее не воспринимает всерьёз то, что она собирается сказать, но это было бы несправедливо. – Но если цель этого – показать мне, что ты самый лучший и мне кроме тебя ничего не нужно, то не сработает. Что ты самый лучший, я и так знаю. И если нам всё-таки придётся расстаться, меня это убьёт. Но я выживу. А без музыки – не выживу. Понимаешь?       – Понимаю. – Ничего не добавил. Ждал.       – Я много про это думала в последний месяц…       – Да у меня тоже было время подумать. Я даже к Марине Липатовой ходил советоваться.       Она усмехнулась.       – О том, как жить с музыкантами?       – Что-то вроде того, да. – Он помолчал, сжимая руками её коленки, видимо, тоже собираясь с мыслями. – Я знаю, я вёл себя как кретин. Потому что жутко боялся тебя потерять. И добился ровно обратного.       Она опять почувствовала укол вины – но задушила его в зародыше. Её вины здесь не было. Да и его тоже. Она ответила скорее сама себе:       – Мы это обсуждали, я знаю. Но это дохлый номер. Я не соглашусь на уступки. Я не хочу и не буду выбирать между тобой и музыкой. – Он покачал головой, но она не дала себя перебить. – Штука в том, что музыка не заставляет меня выбирать.       – Я тоже не заставляю. Честное слово тебе даю. Я не буду пытаться тебя ограничивать. – Он говорил через силу, будто убеждал сам себя. Раньше это могло бы её насторожить, а теперь наоборот успокоило. Проявлять великодушие в порыве чувств – вот как сегодня на концерте – это, конечно, красиво. Но порыв чувств заканчивается. А вот если Виктор Степнов что-то решил – пусть и не от всей души, зато со всей своей силой воли – тут уж хоть трава не расти. – А если буду… – заключил он, – разрешаю мне врезать.       Она усмехнулась в ответ.       Неужели ей снова хочется смеяться? Будто в какой-то прошлой жизни.       – Ну привлекут меня за тяжкие телесные. Тебе от этого полегчает?       – Может, в чувство приду, – хмыкнул он.       – Лучше из него не выходи. Я тебе и так один раз чуть не сломала нос. Многовато насилия для начала семейной жизни.       – Ну это же была случайность.       Самое страшное было позади. Она не знала, обманчивое ли это ощущение в этот раз – но сейчас искренне хотелось ему верить.       – Можно я тебя ещё кое о чём попрошу? Раз уж ты сегодня сговорчивый.       – Сегодня – проси о чём хочешь. – Он широко улыбнулся, с нажимом водя ладонями вверх и вниз – как будто на кухне было холодно и её надо было согреть. Только холодно на кухне не было. Даже слегка жарко. Вот только что стало.       Но она снова не дала себя отвлечь. Всё остальное подождёт. “Недолго,” – шепнул в её голове язвительный голосок. “Недолго,” – признала она. Но подождёт.       – Пожалуйста, – твёрдо начала она. – Никогда больше не думай. Что я тебя стесняюсь. Я чувствую себя последней дрянью. Неужели я даю тебе повод так думать?       Он непонимающе нахмурился – но всего на долю секунды. А потом вздохнул и отвёл взгляд.       – Да мне и не нужен повод. Сам я не вижу что ли, как всё выглядит?       – Я – не вижу.       – Забавно даже. Год назад твой возраст был проблемой. А теперь – мой.       – Степнов, мать твою! Твой возраст – не проблема. А те, у кого проблемы, могут решать их сколько угодно – самостоятельно, не за наш счёт.       Он долго не отвечал, неопределённо глядя на неё. Как будто взвешивая, стоит ли продолжать.       – Я тебе не говорил… Я место в школе нашёл. Тут, в паре кварталов.       – Ух ты, круто! Что ж ты молчал? Бармен из тебя, прямо скажем…       – Да не взяли они меня, – скривившись, перебил он.       – Как не взяли? Почему?       – Почему-почему. Угадай с трёх раз. – Он даже понизил голос, будто его мог услышать кто-то лишний. – Прознали, что мы живём вместе, и решили, что их мой моральный облик… не устраивает.       – Подожди. В смысле моральный облик? – Ей почему-то никогда не приходило в голову, как всё может выглядеть с этой стороны. В их школе главная проблема в том, что Витя не справлялся со своей ревностью, но сам факт того, что они… Чушь какая-то. – Мы же не жили вместе, когда я училась в школе. Что ещё…       – Да директриса попалась принципиальная. Я, говорит, всё понимаю, но ничего не могу сделать. Репутация школы, профессиональная этика… – Он неопределённо повёл рукой. – Понимаешь теперь?..       Она спрыгнула со стола и зашагала взад-вперёд по кухне.       – Не понимаю! Ни черта я не понимаю!       – А я понимаю, что в школу мне теперь путь заказан.       – Даже думать об этом не смей! Из-за каких-то одних мудаков… – Она подошла вплотную и ткнула пальцем ему в грудь. – Значит, слушай сюда. Ты найдёшь самую лучшую школу. Не знаю какую, может, частную. Найдёшь! Ту, где будут смотреть на твой опыт, а не в твою постель. Ты меня понял?       Вместо ответа он судорожно обнял её.       – Я так тебя люблю. Ты даже не представляешь.       Кажется, она не договорила. Кажется, надо сказать что-то ещё. Но Господи, как же хорошо. Как спокойно, тихо и тепло. И как же она соскучилась.       – А я без тебя отвратительно сплю, – пробормотала она куда-то ему в плечо. – Из-за фланелевой ткани рубашки звук получился какой-то смятый, но так было даже проще. – По два часа ворочаюсь.       – Так это же у тебя какой недосып накопился, наверное. – Даже с закрытыми глазами она услышала его улыбку.       – Да не говори.       Она отслонилась и посмотрела ему в лицо.       Наверное, вот таким должен быть первый поцелуй. Неспешным. Долгожданным. Наполняющим до самого дна.       – Ляжем пораньше? – Он странным образом умел говорить, не отрываясь от неё ни на секунду. Какое-то особое умение, которое ей только предстояло постичь.       – Ты же чай делал.       Она склонила голову набок, лениво улыбаясь. Нет, умение говорить не отрываясь безусловно было каким-то магическим.       – Ничего, сильно не остынет.       – Что-то быстро ты выспаться собрался, – недовольно пробормотала она. Продолжать мысль, однако, не стала – из-за смутного подозрения, что и сама, в общем говоря, вряд ли проспит долго.

***

      Чай наверняка успел остыть.       От оглушительной тишины в комнате звенело в ушах. Прислушиваясь к своему затихающему дыханию, она медленно проваливалась в сон. Ткань наволочки, тяжесть одеяла, шум из приоткрытой форточки – нигде больше не было такого всепоглощающего чувства дома. Нигде так сладко не спалось, нигде так легко не просыпалось.       Она не заметила, сколько прошло времени, когда выяснилось, что Витю, по-видимому, в сон совсем не клонит. Без особого энтузиазма отбиваясь и уже зная, что наверняка сдастся, она как раз прикидывала, не стоило ли сначала всё-таки пойти и выпить тот несостоявшийся чай, когда раздался звонок в дверь. Ну разумеется.       – Ты кого-то ждёшь?       – Да нет. Все дома.       Какое-то время он успешно делал вид, что звонок им померещился, но тот вскоре повторился.       Она раздосадованно провела рукой по волосам.       – Настырный.       Он вдруг замер, а потом вскочил, нашаривая одежду.       – От чёрт! Это Рассказов. Пришёл играть в шахматы.       – В шахматы?..       Спутанное сознание подкинуло ей бородатый анекдот про “А что, от меня шахматами должно пахнуть?”.       – Ну… Да. Долго объяснять. Сейчас. Попробую выпроводить… – И он выскочил за дверь, на бегу оправляясь. Сделав ещё несколько глубоких вдохов, она села на кровати и принялась натягивать рубашку. Негоже заставлять Рассказова ждать на лестнице. Тем более с шахматами.

***

      Соображалось пока что неважно и, открывая входную дверь, он ещё не придумал, что скажет Игорю. Тот топтался за порогом с шахматной доской наперевес.       – Ну здорóво. А я уж думал, мне придётся самому с собой играть.       – Да я… – Витя отступил, пропуская его в прихожую. – Забыл я, честно говоря. Что мы на сегодня договорились. – И как-то смешно, по-детски почесал в затылке.       – Так ты занят?.. Можем перенести на другой день.       – Да я…       Ситуация дурацкая, но со всеми, как говорится, случается. Игорь был человек понимающий, и он бы сейчас же благополучно ретировался со своей доской за компанию, но тут из-за двери спальни донёсся шум.       – У тебя там кто-то есть что ли? – Рассказов ухмыльнулся с каким-то пацанским уважением. А Витя замешкался, отчего-то не решаясь сказать простую и совершенно логичную правду.       – Кто? Никого там нет… Глюки поди ловишь?       Из комнаты снова послышался шорох. Да полы она там моет что ли?!       Рассказов вдруг невесело улыбнулся.       – Слушай, ну… Ладно, можем и в другой раз. А как же Ленка? Что, у вас всё? Совсем?       Вот бы он поскорее ушёл, а потом уже в спокойной обстановке они бы обменялись новостями. Витя открыл рот, сам толком не зная, что собирается сказать, но тут необходимость объясняться отпала сама собой. Из спальни вышла Ленка, на ходу приглаживая растрепавшиеся волосы.       – Вечер добрый!       – Ой, Лена… – Игорь широко улыбнулся. – Привет! А я подумал… А ты… это ты.       – А что, тут часто кто-то бывает? – каким-то не своим, озорным голосом спросила она. Или своим – просто это он слишком давно его не слышал?       – Да эт я так… – стушевался Игорь, бочком подбираясь к выходу. – Время позднее, вы уж, наверное, спать собрались. День-то тяжёлый был.       Ленка энергично закивала, хотя её едва заметный в тусклой прихожей, но всё же различимый румянец и поблëскивающие глаза бесстыдно уличали её во лжи. Однако она так издевательски-лучезарно улыбалась, что сомневаться в её словах было как-то… некрасиво. У Вити вообще было ощущение, что она получает от происходящего какое-то противоестественное удовольствие. Он мысленно застонал. Как в пионерлагере, честное слово!       Игорь заторопился ещё активнее.       – Я вообще так, на минутку. Я шахматы принёс… занести. И уже ухожу.       Но Ленка вдруг решительно забрала у него доску.       – Не-не-не, ещё чего. Играйте в свои шахматы. Я вам даже чаю сейчас заварю. – Вить, ну что у тебя гость в дверях стоит? – И она, не переставая задорно улыбаться, направилась в кухню.       Витя беспомощно пожал плечами, а Игорь покорно снял куртку. Шахматы так шахматы. Зря пришёл что ли.

***

      – Игорь, ты с сахаром пьёшь? Я забыла. – И она потянулась на верхнюю полку за сахарницей.       Ответить ему не дал новый звонок в дверь.       – Не квартира, а проходной двор какой-то… – пробурчал Витя, расставляя фигуры на доске.       – А я предлагал перенести, – также в полголоса ответил Игорь.       Лена никаких суждений не высказала, а молча пошла открывать дверь.       Вот уж и правда вечер из одних неожиданностей.       – Ой, Ирина Ренатовна. Здрасьте.       Если Ирина Ренатовна и удивилась, то, отдать ей должное, не больше, чем на полсекунды.       – Здравствуй, Лена… А Игорь не у вас? А то он телефон не снимает, разрядился, наверное.       – У нас. Вон они на кухне в шахматы играют… – Она жестом пригласила гостью войти.       – В шахматы?..       Лена неопределённо повела плечом.       – Да, я тоже не особо поняла.       На голоса из кухни выглянул Рассказов.       – Ой, Ирочка! А ты чего тут делаешь?       – А я тут тебя ищу, – в тон ему ответила Ирочка. – Я звоню-звоню, а у тебя одни гудки.       Он рассеянно пошарил по карманам и выудил из джинсов телефон.       – Ой… Так я ж тебе записку написал – что пошёл к Степнову на шахматы, буду поздно.       – И где эта записка? – ещё немного едко, но уже с любопытством поинтересовалась Ирина Ренатовна.       Игорь снова пустился в поиски – и вскоре извлёк из кармана пиджака сложенный вчетверо тетрадный лист.       – О, вот она! В надёжном месте.       В прихожей раздался дружный смех, и Лена, смирившись с неизбежным, пошла забирать у Ирины Ренатовны пальто.       – Чай будете?       – Спасибо, с удовольствием.

***

      Чтобы не отвлекать шахматистов – а то с них станется засидеться и до полуночи – они устроились с чаем на наскоро застеленной кровати. Лену Ира не видела давно и теперь удивлялась переменам, произошедшим в ней всего за пару месяцев. Она и раньше замечала, как быстро вчерашние выпускники перестают походить на школьников, но это каждый раз завораживало и заставляло задаться вопросом – действительно ли эти перемены так разительны, или просто спустя столько лет в школе от привычных клише уже не избавиться. С другой стороны, дети действительно взрослеют, и от этого никуда не деться. От этой мысли она почувствовала себя старой и умудрённой опытом. Но такие мысли никогда не оставались с ней надолго. Она с улыбкой взглянула ещё не до конца привыкшим взглядом на тонкое помолвочное кольцо на правой руке.       – Вы чай-то пейте, – прервала её размышления Лена. – Это какой-то особенный, мне родители прислали.       Она сделала глоток. И правда, аромат был приятный: ощутимо пряный и как будто слегка горьковатый.       – Действительно вкусно, – сказала она. – Только давай на ты.       – Давайте. – Лена неуклюже кивнула. – Давай.       Они, конечно, и раньше виделись вне школьной обстановки, но один на один никогда не разговаривали. Неловко не было, но тема для беседы сама по себе не всплывала. В поисках нейтральной ремарки Ира ухватилась за первую попавшуюся.       – Так значит, ты вернулась уже? Ну в смысле с гастролей.       Лена снова кивнула, отпивая из своей кружки.       – Не с гастролей. Мы альбом писали… Но да. Вернулась. – И, после недолгой паузы добавила: – И домой тоже.       Это звучало как приглашение к разговору.       Ира мало знала об этой истории – в основном в скупом изложении Игоря, который из уважения к дружбе обычно не вдавался в детали. Но по всему выходило, что виноват в ссоре был скорее Витя. Таких выводов Игорь, конечно, не делал, это она додумала уже сама. Она давно уже зареклась лезть с советами в чужую жизнь, но ведь проявить заинтересованность ей ничего не мешало. Лена как будто даже этого ждала.       – Я рада, – аккуратно сказала она.       – Да, я тоже.       Ещё пару секунд она боролась с любопытством, а потом сказала:       – Я, конечно, не знаю подробностей… Но мне кажется, ты правильно поступила.       Лена усмехнулась.       – Я знаю. Всем так кажется.       – А тебе не кажется?       – Кажется, конечно. Здесь правда мой дом. – Она подняла глаза и обвела комнату тëплым взглядом.       – Но?       – Но. – Она еле слышно вздохнула. Ира смотрела, как привычная выдержанность борется в ней с жгучим, почти осязаемым желанием поделиться. Чем? Беспокойством? Неуверенностью? Страхом? Наконец она, как будто приняв решение, одним глотком допила чай и поставила кружку на тумбочку. – Но я начинаю бояться… Не эгоизм ли это.       – Эгоизм?       Она пожала плечами.       – Его из-за меня на работу не взяли. Моральный облик… не подошёл.       – Ну это только одна школа.       Как раз про эту школу Иру знала: в ней работала её бывшая однокурсница, и Витя ходил туда по её рекомендации. Ей и в голову не пришло, что всё может так обернуться.       – Пока одна. А если его вообще никуда не возьмут? А если он навсегда останется без любимого дела? А если на нас так и не перестанут косо смотреть?! – Лена смотрела на неё так, будто она откуда-то могла знать все ответы. И Ире вдруг пришло в голову – а Лена ведь она совсем не видится с мамой. Она вспомнила свою юность – каково же переживать всё впервые, когда не с кем посоветоваться и не с кем даже поделиться? Она привыкла видеть Лену издалека – сдержанную, почти замкнутую, и как будто бы ни в ком не нуждающуюся. Но разве бывают люди, которые ни в ком не нуждаются? Бывают просто привыкшие рассчитывать только на себя. – А если ему всё-таки надо было жениться на Уткиной и жить нормальной жизнью? – вполголоса закончила она, снова беря в руки свою чашку, хотя чая в ней уже не было.       – Лена… – начала Ира. Ей невыносимо хотелось помочь, но ещё сильнее хотелось не навредить.       Та нахмурилась.       – Да, она ваша подруга. Твоя. Я знаю. Извини.       – Не в этом…       – А если мы поженимся, станет проще? – В этом вопросе было какое-то почти отчаяние.       – А ты бы этого хотела?       – Хотела бы, наверное. Не знаю. – Она как-то неловко повела головой, как будто ответ мог найтись где-то рядом, если только хорошо поискать. – Слишком рано, нужно время. Подумать.              Ира мысленно поблагодарила себя за то, что пьёт чай медленно, и новый глоток дал ей законную паузу, чтобы обдумать ответ.       – Я не думаю, что такие решения надо принимать с бухты-барахты, просто чтобы кого-то взяли на работу или чтобы кто-то перестал косо смотреть. Люди всегда найдут, к чему придраться.       – Ещё весной мне было вообще плевать, кто что скажет. А теперь меня как в ледяную воду окунули. – Лена невесело улыбнулась. – Взрослая жизнь – это труднее, чем кажется.       – Взрослая жизнь – это непредсказуемее, чем кажется. Много решений приходится принимать, исходя из большого количества переменных.       – И с первым же серьёзным решением я не могу справиться, – с досадой выдохнула Лена, ставя пустую кружку обратно.       – Ты что, всерьёз думаешь, что ваши отношения – ошибка?       Она ответила не сразу.       – Я не знаю. Нет, знаю. Конечно, не ошибка. Но я не знаю…       – Мне кажется, ты слишком привыкла нести ответственность за всё вокруг. Извини, я понимаю, как это звучит, но Витя — взрослый человек с жизненным опытом. Он понимал, на что идёт. Я знаю его много лет, он не станет принимать необдуманных решений. Если он решил, что хочет быть с тобой – он готов и к последствиям. Лена не выглядела убеждённой.       – Вот это меня и пугает. Он же не отступится, если принял решение. Вон как с той свадьбой, до последнего упирался. А если надо будет отступиться? Он же не признает, что ошибся.       – Ты забываешь о самом важном.       – О чëм?       – Он тебя любит. – Не сдержав улыбки, она покивала в ответ. – Правда любит, а не потому что сам так решил. У него было время в этом убедиться. – Ира помолчала. – Ты ведь тоже его любишь?       Пауза затянулась. Не пауза на формулирование ответа, а скорее пауза на осмысление всего сказанного. А ответ был вполне определённым.       – Конечно, люблю.       – Можно дать тебе совет? – сдалась Ира. – Вам обоим. – Лена снова кивнула. – Не молчите. Говорите друг с другом. Иногда молчание – самое простое. И часто – самое губительное. – Она слушала внимательно, как новую тему по химии. Как будто и правда доверяла её суждению. Забавно. – Мы с Игорем долго молчали – и это чуть не стоило нам всего. Поэтому – нужно говорить, пусть с трудом, пусть через силу. Не храбриться друг перед другом, а делиться.       – А толку? Проблема от разговоров не исчезнет.       – Но знать, что волнует другого – тоже важно. Проблема в отношениях – всегда проблема двоих. И чувствовать, что вы сражаетесь с ней не поодиночке, а вместе – это… очень ценно. Поверь мне.       Ира моргнула – видение прилежной ученицы прошло. Перед ней снова сидела молодая женщина – со своим опытом, своими переживаниями и своими взглядами.       – Я не привыкла сражаться вместе.       Ира нашлась не сразу.       – Ты ему доверяешь?       – Не знаю. – Это звучало пугающе – Ира сразу прикинула на себя – но по крайней мере честно. – Знаю точно, что если кому-то и доверяю, то ему.       – Это уже кое-что.       Лена поставила пустую чашку на тумбочку и растерянно улыбнулась.       – Спасибо тебе. Правда. Классно, когда есть с кем посоветоваться.       – Ну что ж. Приходи в гости. Я, правда, в шахматы не играю.       – Я тебя научу, это не сложно.       Ира поднялась на ноги и оправила свитер.       – Что-то мальчики там заигрались. Времени одиннадцатый час.       – Вот иди и скажи мальчикам, что пора сворачиваться. Тебя они скорее послушают.

***

      – Что, опять я белыми?       – Вроде я в прошлый раз белыми играл. Ну так что, всё хорошо у вас?       – Да вроде как. – Витя помолчал, расставляя фигуры. – Зря ты на концерте не был. Девчонки играли. И я тоже… слегонца.              – Ты-ы? Это что ещё за новости? – изумился Игорь. – Неужели выступил со звёздным соло на треугольнике?       – Очень смешно. – Тут он всё-таки не удержался и с гордостью ухмыльнулся. – На басу я сыграл. Так вышло. Ну и…       – А-а-а, ну дело ясное, – протянул Игорь. – Это ж классика жанра. Сыграй девушке на гитаре, и она растает. Обычно, правда, “Кино” играют, но у вас же всё не как у людей… Но ладно, и то хлеб, – заключил он.       Витя ещё какое-то время хмуро смотрел перед собой, и вдруг встрепенулся.       – Ты начать-то не хочешь?       – Я-то не против, вот только белыми ты играешь.       – Ат чёрт.       Игорь с подозрением взглянул на него.       – Всё хорошо, говоришь? А чё у тебя тогда морда такая кислая?       – Что это у меня кислое? Нормальная морда.       И Витя, нахохлившись, погрузился в игру. Концентрация явно давалась ему с трудом, и Игорь ещё раз мысленно пнул себя за то, что явился не ко времени. А с другой стороны – в конце концов, играть сегодня вечером они договорились заранее, так что мог бы и пометку, например, в календаре сделать. Оно, конечно, кто же знал, что обычный концерт в школе закончится тем, что Ленка возьмёт и вернëтся домой? Игорь встряхнул головой. Тягучая атмосфера начинала действовать и на него тоже, пуская мысли по кругу без особого порядка. Он вгляделся в доску.       – Вить, а ты точно ладьёй собирался пойти?       – Точно. А что не так?       – Да просто ладья по диагонали ещё утром не ходила.       – Тьфу ты! Что это со мной. – Он досадливо вернул ладью на место и после недолго раздумья всё-таки пошёл слоном. – Понимаешь, в чëм штука. Я себя как кретин вёл?       – Вёл. Хорошо, что ты это понимаешь.       – А она меня простила?       – Простила. Мудрая женщина. Даром, что семнадцать лет.       – Восемнадцать, – сварливо перебил его Витя.       Игорь внутренне вздохнул и пожелал Лене здоровья и терпения.       – Не суть.       Пока он соображал, был ли его последний ход фатальной ошибкой или тактической мудростью, которую он сам ещё не уловил, Витя коснулся ферзя, задумался на мгновение, и вдруг, не дав Игорю даже моргнуть…       – Шах.       – Какой ещё шах? Когда успел?       – Ты защищаться будешь?       – Буду… Только боюсь, тут уже делу не поможешь.       – А я боюсь, что снова где-нибудь налажаю.       – Степнов, ты безнадёжен. У тебя не девушка, а мечта. Работу ты найдёшь – да и сейчас есть на что жить. Расслабься хоть раз и начни получать удовольствие от жизни.       – Легко сказать.       – А вот сидеть с тобой рядом – нелегко. У меня от твоего взгляда вон молоко в чае сворачивается. – Вместо ответа Витя сосредоточенно нахмурился и сделал наконец ход. Игорь попытался разгадать новую стратегию, но быстро понял, что разгадывать ему нечего.       – Ох, не жалеешь ты своего боевого коня.       – Ну знаешь. Коней жалеть… в лес не ходить, – невразумительно закончил тот.       – Философ ты, Витька. Этим ты мне и нравишься. Но я вообще во всей этой метафизике не разбираюсь. Я только знаю, что женщинам нужна лёгкость – а не эти вот твои кислые щи. Так что приложи усилия, это я тебе как друг говорю. Оно того стоит. – Ответа не последовало, и Игорь смиренно сменил тему. Захочет – прислушается, чай не мальчик уже.       – Всё тебе эта пешка покою не даёт.       – Нравится она мне. Так нравится, что я её съем. Прямо сейчас. Да ещё слоном.       Игорь нахмурил лоб, пытаясь прикинуть, как давно уделяет больше внимания нравоучениям, чем игре. Мат последовал так быстро, что времени на подсчёты ему не хватило.       – Это как так я проворонил?       – А вот так. Советы ты, Рассказов, хорошо даёшь. – Витя удовлетворённо откинулся на стуле. – А вот в шахматы играешь так себе.       Это было, во-первых, несправедливо, а во-вторых, наглой ложью, но чем только не пожертвуешь, чтоб поддержать друга. Даже, пожалуй, самолюбием.       – Эх! Хорошему человеку и проиграть не жалко.