Поиск жизни

Четки не существуют. Датчики на кончиках пальцев их не определяют – ни формы бусин, ни материала. Но вместе с тем – только руку протяни, вспомни фразу-ключ, перебери по нити, и поймаешь в пальцы первую на низке хрупкую, подточенную ядом миротворца косточку, крохотный беличий череп. Первое – всегда смерть. Он ищет – жизнь. Работоспособность системы – шестьдесят три процента. Четки таскал с собой кто-то на Майе. Теперь не вызвать из памяти ни лица, ни имени, ни смерти – только смуглое запястье в два оборота обвитое нитью – по десять через одну – светлых деревянных бусин.  Просто образ. И слова. Потом – гораздо позже, после Шебы уже, он узнал, что это – бесполезное, пустое. Персонажи человеческой веры не помогают даже людям. Тому – с четками точно не помогли. А таких, как он сам, им и присниться не могло. Но фраза к поиску будто прикипела и отказаться от нее не вышло. Он плотнее запахивает на плечах драное в пятнах одеяло, умащиваясь в закутке между стеной ангара и складским контейнером. Пережидает, смолкающий ровный гул – совсем рядом корабль заходит на посадку. И на последнем слове касается костяных бусин. Позавчера ничего не вышло, вчера тоже. Может быть там и нет ничего… ничего, что значило бы хоть какое-нибудь будущее. Хоть что-нибудь – дальше. Косточки на нити едва слышно постукивают друг о друга, ломаются в пальцах, рассыпаются в пыль. Нет. Нет. Тоже нет. Ветер ударяется о ребристые железные стены с таким гулом, словно садится еще один корабль, где-то вверху надсадно дребезжит отстающий лист, металл истекает холодом. Неужели же не… Перед глазами плывут черные круги с желто-красными ободками и тревожные сообщения. Недостаток кислорода. Микротравмы тканей. Непроизвольные мышечные спазмы. Но еще немного, еще совсем чуть-чуть… Он вздрагивает пальцами, проваливаясь ими в пустоту. Оно… …не имеет узнаваемой формы… Рывок к себе. …маленькая теплая ладонь в волосах… …другие сухие сильные пальцы – на шее над пульсом… …мею лечить ки… Холодно. …пальцы соскальзывают, ладонь мажет по кнопкам кодовой панели… …рука под плечами… …под коленями… …под щекой у уха частый стук чужого сердца… Как это? …тьевич, я же только на минутку ото… … голоса чужие, незнакомые, сминаются в один звуковой ком, раскручиваются пращой, сливаясь то в гул, то поднимаясь до воя, но он все не выпускает, держит, из последних сил тянет к себе сквозь склизкое зелено-коричневое марево. …человек – вовсе незнакомый, но смутно похожий чем-то на постаревшего, с седыми висками Олега – только глаза темно-серые – вдруг расфокусированно кивает кому-то – ему? –  из-за пелены… И только и получается смутно изумиться – взрывного устройства, срабатывающего на остановку сердца, встроено не было. Да и самой остановки – тоже. Точно. Кажется, что было. Самодиагностика? Вечернее небо, перекосившись и бурея, опрокидывается за ангар. Прямо перед глазами длинная, с зазубринами борозда в металле, наискось уходит вверх и вбок. Многочисленные микротравмы легочной ткани. Вкус крови во рту. Бурые пятна на сползшем одеяле – натекло из носа, пока не отработали имплантаты. Три минуты тридцать семь секунд темноты. Работоспособность системы – сорок один процент. Плата за найденное. Только – за что?