Накормить, заманить, женить

— Это что, твоя мать? — произносит Вэнхань, кивая куда-то ко входу в участок, и Цзян Чэн резко оборачивается. Вот только её здесь не хватало. — Детектив Вэй! — расплываясь в улыбке, приветствует Юй Цзыюань, подсаживаясь за стол Усяня, всецело погружённого в дело об убийстве школьницы с прошлой недели. — Как поживаете? — Добрый день, госпожа Юй, — рассеянно кивает Усянь. — Всё в порядке, спасибо. Чем могу помочь? — Мама! — закатив глаза, перебивает Цзян Чэн, приближаясь к ним. — Что ты здесь делаешь? Выражение лица Юй Цзыюань становится привычно раздражённым, а не приторно-приветливым, как было три секунды назад. Впрочем, оценив обстановку и количество свидетелей, она быстро возвращает маску вежливого дружелюбия. — Заскочила принести вам закусок, — она достаёт из дорогого качественного шоппера несколько фольгированных контейнеров, пышущих жаром и ароматами традиционных юньмэнских блюд. — А то работаете весь день на благо нашего общества, наверняка и пообедать некогда! Вэй Усянь пересекается взглядом с Цзян Чэном и вопросительно вскидывает бровь. Цзян Чэн в ответ закатывает глаза и старается держать себя в руках. В конце концов, еда и правда пахнет очень аппетитно. Напарник прочищает горло, что обычно означает, что он едва ли справляется со смехом. — Благодарю вас, госпожа Юй, с вашей стороны очень великодушно позаботиться нас. Мама очаровательно улыбается: — Ну что вы, детектив Вэй. Всё-таки вы прикрываете спину моего сына, для меня вы бесконечно важный человек! И мне совсем несложно привезти несколько блюд, приготовленных золотыми руками моей дочери. — О! — Усянь оживляется и принюхивается к контейнерам с большим энтузиазмом. — Яньли готовила? Спасибо! Кажется, нам пора сделать перерыв, да, Чэн-Чэн? Ну что за цирк, думает Цзян Чэн. К счастью, глаза нельзя вывихнуть частыми закатываниями, а то он давно уже получил бы инвалидность. — Мам, если ты не собираешься заявить об убийстве или стать его следующей жертвой, то покинь участок, пожалуйста. Глаза Юй Цзыюань вспыхивают, и она поджимает губы. Мягкая улыбка превращается в обещание жестокой расправы, но Цзян Чэн опытный коп и способен выдержать и не такое. — Конечно, — с видимым трудом возвращаясь в амплуа радушной матери, выдавливает она. — Проводишь меня, сынок? — Разумеется. Он знает, что ему предстоит по пути к выходу: нотации на тему внешнего вида и завывания о сыновней неблагодарности. Однако Цзян Чэн готов пойти на эти жертвы ради того, чтобы поскорее выпроводить мать и перестать позориться на весь участок. — Ты даже не стараешься! — шипит Юй Цзыюань, едва они покидают общее рабочее пространство детективов. — Что это за рубашка? Почему волосы не уложены? А ботинки! Цзян Ваньинь, тебе что, зарплата не позволяет купить приличную обувь?! — Мам, он всё ещё в крепких счастливых отношениях, чистота моих ботинок никак не повлияет на то, что у них дело к свадьбе идёт. Нет никакого смысла пытаться свести Вэй Усяня с ним или с Яньли. Он пытается донести это до матери уже который год, но никакие доводы не помогают. Юй Цзыюань беспомощно отвешивает ему подзатыльник и с царской осанкой уходит вперёд, а Цзян Чэн снова закатывает глаза и неспешно идёт следом, просто чтобы не быть изгнанным из семьи за неучтивость. У выхода мать останавливается и оборачивается к нему со сталью во взгляде. Что ж, такой она кажется более домашней и знакомой, чем в амплуа милой заботливой мамаши, которой она иногда пытается казаться перед Вэй Усянем. — Пригласи его на ужин, — она сосредоточенно затягивает галстук на его шее, почти пережимая воздух, — одного. Завтра в восемь. Яньли уже обещала быть. Ты тоже придёшь. — Мам… — В восемь, — с нажимом повторяет она и приглаживает воротничок над галстуком. — И проследи, чтобы его парень не увязался следом. Лань Ванцзи не преследует Вэй Усяня повсюду, и они иногда появляются на мероприятиях порознь, но Цзян Чэн полагает, что если он украдёт напарника ради семейного ужина-соблазнения, то вскоре ведущий судмедэксперт будет натаскивать новичков на его хладном трупе. Юй Цзыюань же улыбается, уверенная в собственной победе. — До завтра, сынок. Она покидает участок с громким цокотом дорогих шпилек, а Цзян Чэн сдавленно матерится сквозь зубы.

~

— Как я обожаю стряпню Яньли, просто сил нет, — с набитым ртом сообщает Усянь, сидя за столом в крохотной столовой участка. — Можно я немножко захвачу Лань Чжаню? Он пока на выезде, а вернётся и наверняка забудет поесть. Цзян Чэн устало падает на стул напротив, слегка раздвигает контейнеры, освобождая пространство и бьется головой о стол. — Если мать узнает, что ты накормил своего мужика той едой, которой она пыталась захомутать тебя — ты труп. Вэй Усянь смеётся, и парочка пельмешков во рту его никак не останавливает. — Да ладно, это даже весело. — Это позорище. Юй Цзыюань одержима идеей выдать одного из своих детей замуж за Вэй Усяня с тех пор, как познакомилась с ним и его банковским счётом. Первое произошло случайно и не предвещало беды, второе — целенаправленно и стало просто катастрофой: она изучила личность и финансы напарника сына, чтобы знать, стоит ли рассматривать того как потенциальную пассию для Яньли. В ходе проверки она выяснила о Вэй Усяне в том числе и то, что его ориентация допускает как женщин, так и мужчин. Это стало отправной точкой всех лекций о соблазнении, которые в последние годы читала Цзян Чэну мать, и которые не прекратились даже тогда, когда тот во всеуслышанье заявил об отношениях с Лань Ванцзи. — Добрый день. Приятного аппетита, — раздаётся от двери незнакомый голос, и Цзян Чэн немедленно принимает приличную позу. Незнакомец выглядит кричаще богатым, но вежливо кланяется им обоим, что уже делает ему честь. Цзян Чэн кивает в ответ. — Ого, — присвистывает Усянь, проглотив маринованный гриб. — Какими судьбами, господин Цзинь? В обычное время, услышав эту фамилию, Цзян Чэн бы напрягся и ощетинился, но тон напарника остался лёгким и непринуждённым, так что агрессия пока откладывается. Может быть, это какой-то другой Цзинь. — Я пришёл к тебе от имени отца, — начинает мужчина, и Вэй Усянь кривится. — Он опять хочет получить твою долю акций и мне велено как-то попытаться воздействовать на тебя по старой дружбе. Вэй Усянь протягивает незнакомцу маринованные грибы, задумчиво жуя мясную баоцзы, и Цзян Чэн решает приступить к еде тоже, пока всё не закончилось. — И как ты собираешься воздействовать? — едва ли прожевав, уточняет Усянь, изогнув бровь. — Да как на тебя можно воздействовать, — фыркает гость. О, Цзян Чэн его понимает! Возможно они могут подружиться. — Я просто посижу тут полчаса, чтобы его шпионы могли донести, что я пытался. Хм, — тянет он взволнованно, попробовав пельмешек, — какая вкуснятина. Где так готовят? Вэй Усянь запивает булочку вкуснейшим полицейским американо в мире (потому что сам покупал дорогую кофемашину участку) и с готовностью указывает на Цзян Чэна: — Его сестра готовила. Потому что их мать пытается выдать её или его за меня замуж и использует различные тактики соблазнения. Цзян Чэн краснеет и готовится разразиться отборной бранью, но незнакомец смешливо фыркает: — Видимо судьба у тебя такая — быть кому-то насильно сосватанным. Усянь смеётся так громко, что почти давится кофе. — А ведь и правда! Пока он ржёт, мужчина с мягкой улыбкой поворачивается к жующему Цзян Чэну и предлагает рукопожатие: — Цзинь Цзысюань, бывший жених Вэй Усяня. От шока Цзян Чэн забывает проглотить креветку в кисло-сладком соусе, которую положил в рот минуту назад. Но руку исправно пожимает. — Полагаю, он обо мне не говорил, — верно оценив его замешательство и продолжая улыбаться, замечает господин Цзинь. — Не-а, — с трудом пропихнув несчастную креветку в глотку, выдавливает Цзян Чэн. — Я Цзян Ваньинь. А?.. — Это долгая история, Чэн-Чэн, — отмахивается Усянь. — Вкратце: я так обеспечен потому, что богатенькая семья усыновила меня ради договорного брака с одним из Цзиней, но погибла раньше, чем успела выдать меня замуж. Я откупился от брака родительской компанией, но оставил себе акции, которые Гуаньшань теперь постоянно пытается у меня выцыганить. Ты ж как раз спрашивал, ну вот теперь знаешь. Вэй Усянь преувеличенно громко отхлёбывает кофе и заедает его сладким рисовым шариком. Он терпеть не может говорить о приёмных родителях, и в общем-то Цзян Чэн его понимает. Юность этого парня как будто сплошь состояла из уроков и достижений, поэтому, несмотря на всё его сказочное богатство, завидовать ему трудно. — И чё, — едва справившись с шоком и соединив в голове все ниточки, уточняет Цзян Чэн, поворачиваясь к наследнику корпорации Цзинь, — ты тоже умеешь готовить рыбу-фугу и объезжать лошадей? Лицо Цзинь Цзысюаня странно вытягивается, а затем он бросает растерянный взгляд на Усяня, сконфужено потирая шею. — А должен? Цзян Чэн строго указывает на них по очереди палочками для еды: — Я так понял, что Усянь у нас человек-оркестр как раз потому, что его тебе под стать воспитывали, нет? Он всякое такое умеет, что волосы дыбом встают. Не удивлюсь, если он и крокодилов укрощал. — Да это было-то всего один раз! — немедленно восклицает Усянь, и оба собеседника смотрят на него с разной степенью ужаса. Цзинь Цзысюань при этом неумолимо краснеет. — Крокодилы? — Тца, — качает головой Вэй Усянь, — не хочу об этом. Наследник Цзинь прочищает горло: — Я не виноват в том, что могли сотворить наши семьи, но мне всё равно жаль, — замечая, что Вэй Усянь собирается возразить, он жестом его останавливает. — Я никогда не укрощал крокодилов, однако во многих умениях мы сходимся. Хотя полагаю, что в прямом соревновании мне не выиграть. К счастью, мне хватает мозгов не соревноваться. А он ничего так, адекватный, заключает Цзян Чэн. Прежде, представляя себе наследника Цзинь, он всегда думал о ком-то напыщенном и эгоистичном, а оказывается — нормальный такой мужик. И стряпню сестры оценил. — Хм, Чэн-Чэн, — словно бы подумав о том же самом, тянет Усянь. — А как думаешь, твоя мать успокоится, если Яньли отхватит кого-то вроде него? — Эй! — немедленно возмущается Цзысюань. — Нечего меня тут женить! Цзян Чэн понимает его праведный гнев, но ему тоже нужно повеселиться после такого эмоционально тяжелого дня. Поэтому он не улыбается, а наигранно-грозно рычит: — Имеешь что-то против моей сестры?! Думаешь, она хуже тебя?! Глаза Вэй Усяня тоже горят азартом и весельем, а на лице скорее хищный оскал, чем улыбка. Цзян Чэн изо всех сил старается не ржать. Цзинь Цзысюань же выглядит так, словно не знает, паниковать или смеяться вместе с ними: — Нет, но!.. — Госпожа Юй хочет заманить меня к вам на обед? — строгим голосом полицейского на облаве перебивает Усянь, обращаясь к напарнику. — Ужин, завтра в восемь, — послушно откликается Цзян Чэн. — Я не приду. — ЭЙ! — выходя из роли, вопит он. — Мать меня со свету сживёт! Усянь ухмыляется и показывает пальцем на наследника Цзинь: — Он придёт вместо меня. — Не приду! — возмущается Цзысюань, однако его улыбающиеся глаза и уголки губ выдают притворство. — У меня планы! И вообще, что за сводничество! — Цыц! — требует Вэй Усянь. — Тебе еда понравилась? А завтра будет больше, горячее, и вкуснее. И вообще, Цзян Яньли — сокровище, мне как сестра родная. Глядишь, ещё счастливым на всю жизнь останешься, спасибо скажешь! Цзинь Цзысюань выглядит заинтересованным. А что! Цзян Чэн согласен: еда Яньли кого угодно может покорить, даже богатеньких наследников, питающихся в мишленовских ресторанах. — А ты мне что? — хитро тянет тот самый наследник. Усянь кидает в него салфетку: — Одну акцию? Цзысюань кривится: — Нет, не надо поблажек отцу. Лучше сам приходи на этот ужин, тогда я смогу сказать, что тщательно тебя обхаживал и уговаривал продать все акции сразу. Усянь переводит взгляд на Цзян Чэна: — Только я с Лань Чжанем приду, он тоже любит, как Яньли готовит. Эх, мать будет в ярости. С другой стороны, это лучше, чем терпеть её отвратительные попытки привлечь гостя к романтическим отношениям с её детьми. Поэтому Цзян Чэн с тяжёлым вздохом кивает. — А девушка не будет против? — уточняет Цзысюань, и вау! Цзян Чэн почти готов действительно позволить ему ухаживать за сестрой! — Её всё равно заставят наготовить на целую армию. И никому, кроме мамы, не нравятся эти обеды, где она расхваливает нас двоих, как товар на ярмарке. Да ещё и перед человеком, с которым мы дружим много лет. А с тобой может повеселее будет. Я предупрежу сестру, но думаю, возражать она не будет. Да и к тому же, — ухмыляется Цзян Чэн наконец, — кто-то же должен отвлекать мать от попыток отравить Лань Ванцзи. Лицо Цзинь Цзысюаня немного бледнеет, и он вскидывает бровь, переводя взгляд на Вэй Усяня. Тот невозмутимо отвечает: — Да ладно, наследнику семьи Цзинь не привыкать к яду за столом, у них ведь тот ещё серпентарий, — и заливается гиенистым хохотом. Цзян Чэн собирается дать ему подзатыльник за бестактность, но Цзинь Цзысюань вдруг тоже смеётся — легко и открыто, как звезда старого Голливуда — и рукоприкладство приходится отменить. — А с вами, ребята, не соскучишься. К сожалению, мне уже пора идти. Значит, завтра в восемь? Цзян Чэн слегка оторопело кивает. — Пришлите мне адрес. И напишите, какие цветы любят ваша сестра и хозяйка дома. Приятно было познакомиться, Цзян Ваньинь. Усянь. Он коротко кланяется, а затем уходит, едва дождавшись ответной вежливости на прощание. Вэй Усянь хватает телефон и строчит что-то на второй космической скорости. — Сообщаешь Лань Ванцзи свежие сплетни? — фыркает Цзян Чэн принимаясь перекладывать еду с нескольких контейнеров в один, чтобы напарник мог отнести их бойфренду без лишнего мусора. Зачем Цзян Чэн этим занимается? Он и сам не знает. — Пишу Цзысюаню адрес, пока не забыл. И Яньли вроде любит пионы и гортензии, да? А госпожа Юй? — Официально говорит, что розы. Это ж типа классика роскоши, — Цзян Чэн фыркает и видит, что Усянь тоже. Напарники. — А на самом деле хризантемы любит. И ромашки. Пусть теперь выкручивается, женишок. Вэй Ин хмыкает, заканчивает с сообщением, подхватывает контейнер с оставшейся едой и воодушевлённо уносится в мрачное трупячье царство к Лань Ванцзи. Вообще-то Цзян Чэн не очень верит в то, что холёный красавчик Цзинь Цзысюань придёт к ним домой — в конце концов, даже если у их семьи есть внушительный банковский счёт, он определённо не дотягивает до уровня Цзинь Гуаньшаня. Однако кто такой Цзян Чэн, чтобы отказывать себе в удовольствии разнообразить тягостный семейный ужин новой драмой? А в том, что драма будет, он не сомневается. В конце концов, учитывая, что мать отрицает отношения между Вэй Усянем и Лань Ванцзи, ей придётся делать мучительный выбор: перед ней будет сидеть трое холостых, красивых и обеспеченных мужчин, а детей у неё только двое!