Ночь эта будет — длинною,
Стынет вино полынное
Тишина, непоколебимая и мудрая, окутала землю, подарив ночи свое величие. Вечерний мрак нежно угасал, пока последние лучи заката скрывались за горизонтом. И вот полная луна возвысилась над небесным сводом, её серебряный диск сверкал, как сокровище из далеких сказок. Словно приказаньем великой Тары, первые звёзды стали появляться на бархатистом полотне неба, как искры драгоценных камней, разбросанных в глубинах небесного океана божественной рукой. Под этим обыденным и торжественным небесным собором лунные лучи, будто верные стражи, осветили стены княжеского терема. И в тот час, когда весь мир ушел в объятия сна, только одна душа не может найти уединение в этом царстве теней. Медленно и легко княгиня идёт в своём тереме, где множество покоев и коридоров, которые как древний лес окутаны таинственностью. Отливающие золотом русые локоны касаются пола, как ручьи жизни и тёплой красоты, бегущие во мраке. Ночная сорочка, словно дивное платье, нежно обрамляет её осиную талию, а на лице же читается горькое разочарование.Станет со мною рядом он –
Перед травой — листом
Добране с самого детства великая ведунья их рода предсказала, что судьба приведет ее в объятия дивного, но великого князя. Юная княжна относилась к этим пророчествам недоверчиво, считая их выдумками и небылицами. Однако по мере взросления в ней проснулся дар предвиденья, который достался той от бабушки. Слабый, но достаточный, дабы разглядеть образ своего черноволосого суженого. С тех пор она стала томиться в ожидании и молится Макоши и Ладе о том миге, когда судьба сведёт их судьбы вместе. В один день молитвы были услышаны, и на маленький остров, что являлся её приютом, прибыл таинственный господин. Великий отец, спустя несколько дней переговоров обнародовал весть — тот человек, который прибыл, был Князем Воиславом, уважаемым в своих землях и членом древней княжеской династии. И в знак их союза княжну выдают замуж за него. За несколько дней до назначенной свадьбы Добрана была озадачена откровением, что в народных преданиях Князя Воислава окрестили как «кровавого волчьего князя». История прошлого внушала ужас и таинственность. В отдаленном прошлом он начал свою жизнь как обыкновенный незаконнорожденный сын, лишенный царского венца. Но благодаря своей несгибаемой воле, доблестным подвигам и зрелому уму поднялся до положения главного воеводы своего городища. Он приносил на битву славу и победы, служил верой и правдой в рядах своего ставшего князем старшего брата. Но, как оказалось, зря старший братец верил тому. Воислав взметнул восстание, вышел из него владыкой и приговорил к смерти своих двух законнорожденных братьев. И таким образом, по завету крови, он вступил на священный княжеский трон, удерживая власть железной рукой. Этот переворот вызвал гнев бояр, восстание, угрожавшее устою династии. Князь, нарушая соглашения с горожанами, избрал жесткий ответ — каждый из них был вздёрнут на виселице. Двенадцать изуродованных тел висели там, высоко и свирепо, словно темные пророки мщения. Сказания об этом чудовищном времени превратили Воислава в существо из кошмаров. Ночью, гласят молвы, он преображается в волка, страшного и неумолимого, и искушает тех, кто посмеет испытать его гнев. Эти рассказы усиливают страх пред ним и его мрачной долей. Но даже несмотря на бесстрашие слухи, окружавшие имя Князя Воислава, Добрана не содрогнулась. Наоборот, её желание встречи с будущим супругом возросло. Ведь кроме жутких рассказов, она знала, что он правил не просто одним местечком, а над пятью подчиненными городищами. Это делало того не просто князем, а вождем могучего царства. Когда на свадебных обрядах Добрана, наконец, увидала своего суженого, ее сердце заговорило громче. Пред ней стоял не просто князь, а некий нелюдь иль дикий зверь. Глаза темные и холодные, а взгляд сосредоточенный и цепкий. Прищурился, глядя на неё так пристально, словно пытался проникнуть в самые сокровенные тайны души. Темные волосы, спадающие длинными локонами, острые скулы и легкая щетина на лице придавали ему странный, почти диковинный вид. В его темном наряде и устрашающей осанке была некая загадка и сила, которая напоминала статую древнего бога Чернобога, а не мужчину из плоти и крови. Вспоминая это всё теперь, спустя много лет, проведенные с ним, Добрана осознала, что первоначальный восторг был предвещением горькой участи. Тяжелыми шагами она пронесла свои угрюмые размышления и направилась в сторону дочерей. Луна, казалось, смотрела на нее свысока, словно ведомая внутренними бурями сердца. Приблизившись к покоям юных княжен, осторожно и неспеша отворила дверь и, как тень, вошла внутрь. Спровадив нянек и мамок, она нежно огладила старшую княжну, улыбаясь своим скрытым думам о том, как её луноликая княжна удивительным образом напоминает мужа — она с теми же чертами, с тем же холодным взглядом. Поцеловав легонько, Добрана медленно приблизилась к другой дочери, её уже солнечной княжне, и укрыв ту свалившейся шкурой, погрузилась в свои размышления.Я улетаю — пламенем,
Зря я тебя славила,
Совместные лета с великим Князем Воиславом пришлись для Добраны настоящим испытанием. По прибытии в его владенье после свадебных торжеств слуги неустанно жаловались, выражая свою сожаление перед новой княгиней. «Сердца у него нет» кричали одни. «Погубит вас» кричали другие. «Вон Годиславу не пожалел, и когда та возгордилась сильно, что в княжеских покоях почивает, приказал выпороть. Еле девка жива осталась.» Впрочем, несмотря на свою беспощадность, Воислав был великолепным князем и пользовался обожанием у части народа. Многие прибывали в его владения в поисках новых возможностей. Он завоевывал земли то силой меча, то хитростью, направляя к княжеским вратам красавиц, которые во власти ночи отравляли местных правителей. Великий Князь придерживался мысли, что пока князья спят и наслаждаются плотскими утехами, он медленно, но неотвратимо приходит к завоеванию их территорий. В итоге последнее двенадцатое княжество поддалось его натиску, и огромная земля, ранее разделенная на двенадцать княжеств, превратилась в единое царство под его верховным владычеством. То что было радостью для народа, превращалось в печаль для Добраны. Она подарила своему супругу четверых наследников: двух крепких сыновей и двух обворожительных дочерей. Однако и это не смогло вызвать взгляда Воислава. Спустя годы он продолжал взирать на неё, словно сквозь мрак. Совместные ночи проводил редко, предпочитая им поздние ночи в библиотеке. С Добраной он даже не улыбался, его взгляд был диким и суровым, что словно забивало ей гвозди в сердце. Рождение сыновей принесло лишь благодарность и обилие подарков, но и с ними он был строг и безжалостен. Однако в тот миг, когда Добрана принесла на свет своих дочерей, во время сближения луны и солнца, Воислав впервые за долгие годы улыбнулся настоящей улыбкой. Только пред маленькими княжнами становился мягким и улыбчивым, хранил все их маленькие самодельные дары. Однако в момент появления кого-то еще на лике вновь появлялась непроницаемость и злоба.Князь из огня созданный,
Стань — костром!
Однажды, когда страсти внутри Добраны разгорелись нестерпимо, она не смогла сдержать себя. С верной решимостью, ворвалась в его покои, где Воислав углубился в чтение своих мрачных манускриптов, и без колебаний отняла том из рук. С печалью и горькой обреченностью в глазах, взывала, словно прося того прояснить взор, найти для неё крупицы понимания и живого тепла. — Столько лет была вам верной женой и достойной супругой. Но ответьте, прошу, отчего ко мне такое презрение? Обида в душе женщины выдавалась тоскливым скрипом голоса, словно сухого и болезненно надрывающегося. — Наши ночи проходят чаще так, что поминальные дни осенью кажутся веселой забавой. Княгиня вся дрожала, а с глаз пошли горькие слёзы. Потеряв остатки выдержки, она беспомощно и жалко спрашивает, не поднимая глаз. — Ты можешь хоть на одну ночь притвориться моим?! Моим любящим супругом! Как бывало в первую нашу ночь. Воислав нарочито медленно встает, внимательно смотрит и коротко усмехается. Протянув руку к девичьей щеке, заправляя выбившуюся прядку русых волос за ухо. — Добрана, эх, Добрана, — сетует он, вытирая длинным, сухим и ужасно холодным пальцем слезы с её лица. Участие у него плохо выходит, но Добрана почему-то успокаивается. — Не буду лукавить, я никогда не любил тебя, но из всех девиц, с кем был, у меня к тебе есть некое уважение. Не зря же я сделал тебя своей супругой и решил, дабы ты понесла от меня. Добрана молча смотрела на своего супруга, не в силах произнести слова. — Уж слуги должны были поведать тебе про Годиславу. Девица, что в моих покоях три зимы почивала, да ни разу не понесла. — Слыхивала. — Хочешь знать, отчего не несла? Княгиня кивнула, удивленная такой разговорчивости супруга. — Снадобье ей тайком давали по моему приказу, и потому зачать ей было не дано. Он прижал её маленькое тело к своей твердой груди. Ловким движением руки потянул завязки ночной сорочки, и бархатная ткань медленно поползла вниз, оголяя изящные плечи, проходя пальцами по шее и ключицам. — На одну ночь стану твоим, но большего не проси, я не могу дать того, что тебе надобно. Стройное тело тут же пробила дрожь, княгиня была не в силах сделать и шага. Воислав стал целовать нежную кожу на тонкой шее, вырывая из груди княгини сдавленный стон. И все равно Добране, что это ложь, только выдыхает, бормочет что-то неясно и уже не может остановиться.Что в огне не горит — оживает,
Что истлело — уже не сгорает,
Следующей ночью, после столкновения с мужем, Добрана осознала, что некие видения стали являться ей во сне, а затем и наяву. И от них становилось тоскливо. Она видела Воислава, исступленно веселого и радостного, в объятиях загадочной, изумительной зеленокожей девицы с алым цветком, венчающим прекрасную голову. Иногда он обнимал ту, рассказывая что-то с улыбкой, а она смотрела на него счастливо, полностью нагая. В этих сверкающих видениях Воислав был как будто другим: без своей черной бороды, свободен от грозных доспехов, и его счастье было несравненно. Эти образы преследовали, исчезали лишь на миг, но вскоре вновь являлись пред глазами. Как-то раз верная служанка сказала ей, что ночью из покоев княгини доносились стоны. Просыпаясь по утрам в холодном поту, Добрана вновь заливалась слезами от очередного видения. Даже сам князь заметил, что что-то таится в душе его супруги, и решил узнать правду. Но Добрана отвечала лишь, что всё в порядке и нечего беспокоиться. В один вечер, во время трапезы, таинственные образы снова овладели сознанием. Однако в этот раз в видении девица приблизилась к сидящему напротив Воиславу и легко поцеловала щетинистую щеку, и исчезла, как уходящий утренний туман. Князь, занятый чтением важной грамоты, не обратил на это внимания. Заметив взгляд своей жены, полный тревоги, взглянул на неё вопросительно, ожидая объяснений, но, поняв, что та снова не даст ответа, начал вести разговор. Добрана, поглощенная собой и своими сокровенными мыслями, не слишком внимательно следила за разговором. Однако, услышав, что князь должен отправиться в далекие земли на протяжении трёх зим и что с ним уедут их сыновья, вздохнула с небывалым облегчением.Взглядом одним — на костёр возведу,
Ты меня знал на беду.
Со временем, после отъезда мужа, жизнь Добраны изменилась. Мучительные видения, которые долго томили душу, наконец, оставили в покое. Но за этим появились ещё нечто, что заставило сердце биться быстрее. Вместо себя Воислав временно поручил управление землями своему младшему братцу Тихомиру, дабы он следил за владениями в его отсутствие. В ходе старого восстания Воислав во имя своего деяния отнял жизнь у законных наследников, оставив в живых только четверых незаконных, ибо они поддержали его в этой дерзкой затее. Тихомир был схож с Воиславом по внешности, однако отличался более разговорчивым и веселым нравом. Он же и поведал Добране, что её муж — сын одной ведьмы, которую отец где-то обрюхатил. Узнав, что та понесла от него, царственный батюшка решил, что ведьма при тереме будет отличной помощницей, и забрал молодую к себе. Рождение Воислава было итогом этого союза, но ведьма ушла из этого мира при родах, предав свой дух древнему божеству Моране. Всё это пролило свет на загадочное прошлое её мужа, и всё стало встать на свои места для Добраны. Она всегда удивлялась тому, как муж оставался молодым, но теперь это загадочное явление нашло своё объяснение. По преданию, дети ведьм всегда обречены на долгую жизнь. Кроме этого, в жизни Добраны случилось ещё кое-что. После многолетней холодности мужа она обнаружила рядом с собой мужчину, который увлекался лишь ей, а не рождением наследников или государственными интригами. Под покровом луны она проводила множество ночей как в своих заслоненных покоях, так и в обществе Тихомира. В эти мгновения она ощущала себя живой, желанной и счастливой, равнодушие мужа перестало беспокоить её. Она предавалась чувствам и страсти, лишь бы продлить это сладкое мгновение. Слуги, заметив, что княгиня стала больше улыбаться, стали тихо шептаться. Некоторые предполагали о скрытой связи между княгиней и Тихомиром, тогда как другие размышляли, что она, наконец, нашла способ отдохнуть. Однако никто из них не мог предоставить доказательств или деталей. Ведь только княжеская чета знала о тайных и закрытых коридорах, прячущихся от глаз простых людей и ведущих в различные покои и места. И если слуг Добрана с Тихомиром смогли одурачить, то не луналикую княжну. Заметив измену и предательство матери, написала письмо Воиславу, раскрывая секреты её нечестивых поступков, но скрывала его от посторонних глаз, храня под подушкой иль в сундуке. Властислава размышляла о своей семье с особым вниманием, видя в них своего рода слуг отца, особенно её матерь, Добрану. Несмотря на нежные чувства к той, в её сердце первенствовал отец, который представлялся ей величайшим образцом. Луноликая княжна мечтала приобрести черты его характера и умения, а также в будущем вытеснить своих братьев, дабы возглавить государство. Письмо, над которым она трудилась, представляло собой важное знание, и она хорошо осознавала, что если оно выскользнет из-под её вниманья, то оно может быть уничтожено. Тем не менее, она знала, что в настоящий миг всё находилось под присмотром Тихослава, который начал подозревать, что юная княжна разгадала и может использовать их в своих интересах. Так прошли их три зимы, пока однажды в покои задумавшейся Добране не пришёл Тихомир. Осторожно подойдя к опочивальне княгини, встал рядом с ней, держа в руках свиток с приказом, который вот-вот собирался озвучить. — Я получил весть, скоро прибудет Воислав. — Он наверняка будет уставший. Надобно подготовить всё к его приезду… — Она всё знает! — Кто? — обеспокоенно спрашивает Добрана, глядя на своего ночного гостя. Тихомир закатил глаза и тяжело вздохнул. — Властислава, а кто же ещё. — До этого словно не замечала меня, но теперь смотрит с тихим прищуром и змеиным взглядом, поглядывая на отцовскую темницу. — Не пужайся так, Властислава любит Воислава и с детских лет переняла его черты. Она и на меня не глядит, лишь волчий оскал. — Вся в отца. — молвил Тихомир, словно заново открывая очевидную истину. А княгиня тем временем встала с кровати и подошла к зеркалу, рассматривая своё отражение. — Давай убьём его и станем во главе? Только ты и я. — Нельзя так, — решительно говорит Добрана, а затем тяжело вздохнула. — Отчего же? Можно. Даже если Властислава не знает, он догадается, и тогда ни мне, ни тебе не сносить головы. А коль нет, то как мы будем друг без друга? Светлица, погруженная в тишину, наполнилась таинственной задумчивостью, в которой каждый обрел уединение своих мыслей. Добрана предавалась размышлениям о Воиславе и Тихомире. С супругом она чувствовала ледяной холод, и спустя два десятилетия совместной жизни так и не смогла привыкнуть к этому ледяному облику Воислава. Тихомир, в свою очередь, заботливо обнимал её, нежно поглаживал волосы в холодные ночи и проявлял преданность. Это забытое чувство — ощущение близости и присутствия кого-то особенного, оживило в ней давно померкшие чувства. Вместо того, чтобы ответить, Добрана вдруг подходит к Тихомиру, на миг останавливается, а затем осторожно касается его губ своими. Мужчина замер от удивления, но оттолкнуть княгиню он не сумел, а лишь покорно позволил ей углубить поцелуй. — Что это было? — растеряно спрашивает, когда та отстраняется от него. — Я согласна, — одна из скромных слёз спустилась по румяной щеке и задержалась на изгибе подбородка. — Я больше не вернусь в этот холод…