Дождливый лес Авидья

      Тигнари пах, как тропический лес, в котором он проводил так много времени: дикими цветами, благовониями и эфирными маслами, усиливающимися после ливня. Люмин хотелось быть ближе, вдыхать глубоко. Природа Сумеру легко сводила с ума, и оставалось только одно — поддаться своим инстинктам.       Она впивалась зубами в его бледную кожу на шее, кусая от переизбытка эмоции. Голова шла кругом от прикосновений и запахов. Люмин теряла власть над собой, сильнее прижималась всем телом, путалась в простыне, сбросила одеяла на пол. Ночной воздух леса Авидья был полон грохота дождя — никто не услышит, ничто не сдерживает.       Тигнари играл с удовольствием, поддавался и реагировал на каждое касание, как музыкальный инструмент — довольным вздохом или стоном несильной боли. Люмин чувствовала, как его хвост обвился вокруг её талии, двигался непрерывно, не желая оставлять пространство между ними незаполненным. Дрожали большие мягкие уши, по которым было так приятно проводить рукой.       Кто бы мог подумать, что кровь хищника в венах может сделать кого-то настолько привлекательным. Тигнари был красив нечеловечески. Жёсткие чёрные волосы, отливающие зеленью — дар предков — скользили под пальцами, блестели от одинокой свечи на столе. Пустынный лис, фенек, грациозный и ловкий. Люмин восхищалась, целовала следы своих укусов, жалела. Заглядывала в светло-зелёные глаза, подёрнутые дымкой желания. Она старалась держать его запястья скованными над головой, иначе, её спина была бы уже испещрена в кровь тонкими порезами. Аккуратные когти, обычно скрытые перчатками, были остры, как бритвы.       Снова странный дым. Запах сводил с ума. Тигнари был так желанен и так… Покорен? Тигнари? Кто угодно, только не он. Что-то неправильно. Настолько, что Люмин закашлялась и, наконец, очнулась. Иллюзия разбилась вдребезги. Со скрежетом, пришла явь.       Резко сев в постели, Люмин долго не могла отдышаться. Боль пульсировала в висках. Ей всё ещё было жарко — любовная горячка, невысказанные чувства были настолько сильны. Постепенно, мир обрёл очертания. Она была там, где ей чудилось. Лес Авидья. Дом Тигнари. Всё те же украшения, книги и стенды на разрисованных стенах. А ещё сам владелец — совсем рядом перед её лицом, слишком близко. Тигнари держал в руках чашку с чем-то горячим — от неё поднимался густой ароматный пар. А ещё Тигнари принюхивался.       — Доброй ночи! Рад, что ты проснулась.       Люмин усиленно заморгала. Воспоминания возвращались медленно, нехотя. Сердце бешено колотилось. Встреча с Нахидой. Битва. Потом — небытие.       Люмин не могла сконцентрироваться, непроизвольно засматриваясь на губы Тигнари. Он улыбался. Реальность вернулась. Она потеряла сознание в том бою. Всё объяснимо. Тигнари наверняка помогал ей выкарабкаться. И всё же.       — Сайно принёс тебя сюда, — сказал Тигнари после короткого рассказа о том, что задуманное получилось, и искусственный Архонт повержен. — И правильно сделал. Ты не приходила в себя несколько дней, но сейчас всё в порядке. Раны заживают. Бояться больше нечего, хотя это не значит, что тебе уже можно вставать.       Тут Люмин заметила, что не хватает ещё одной важной детали. Она спросила об этом.       — Паймон? — Тигнари настойчиво заставил Люмин начать отпивать раскалённый настой с его рук. — Она с Коллеи, не волнуйся. Пока ты была без сознания, я решил, что так будет лучше, если они поживут вместе. Ты, когда спала, издавала много… Звуков.       Люмин почувствовала, как краснеет лицо, и выпила лечебный настой залпом. Пусть думает, что это от горячей жидкости, а не от…       — А ещё ты часто звала меня по имени, кстати, — заметил он вдруг, подмигнув совсем по-лисьи. — Поэтому, я старался быть рядом.       — Спасибо, — Люмин не знала, что добавить. Стеснение от ситуации и спрятанных эмоций давило грудь изнутри.       — Смотри, — Тигнари указал на медленно тлеющие благовония в углу комнаты. — Их часто используют целители в Сумеру при ранениях или перед серьёзными операциями. Их действие снижает риск осложнений, обеззараживает, уменьшает боль. Побочным эффектом могут быть… Иллюзии, иногда галлюцинации. Эйфория. А ещё кто-то может говорить всякое, что не осмелился бы сказать вслух в других состояниях. Это совершенно нормально. Понимаешь меня?       Люмин кивнула. Она опять утонула в глазах Тигнари, хотя тот потушил благовония и накрыл их тканью. Было слышно, как стучит дождь за окном. Периодически доносились раскаты грома.       — Думаю, теперь мы обойдёмся и так. Я унесу благовония и вернусь, хорошо? Сейчас поздно, расскажем Паймон и Коллеи, что тебе лучше, на рассвете.       На пороге Тигнари застыл. Посмотрел на неё со странным выражением лица. Люмин почувствовала себя незащищённой, открытой перед ним, как книга. Он позволил себе осмотреть её с головы до пят, подумал, как будто решаясь.       — И, если хочешь, мы можем обсудить… Что принесли тебе сны. Дождь не закончится до утра, никто не помешает.       Люмин осознала, что всё, что ей привидилось — пустые фантазии. В реальности, определённо, не она, а на ней бы оставляли укусы. Тигнари оставался собой. И Люмин, к своему стыду, так было гораздо интереснее.