Всем прошу и жаловать, дамы и господа! На наше любимое пятничное шоу.
Тихий и густой лес, идеальное место для скоплений людей, которым есть что скрывать. Приглушенные насмешки шли с разных сторон, здесь собрались желающие со всех классов школы. Изуку обнимал колени и лежал на траве, насыщенной алой кровью. Ему ничего не оставалось, кроме как, прижаться посильнее, надеясь на милосердие окружающих. Теперь, хулиганы по одному, толпою, а может приглашая остальных, поколачивали "несчастного" мальчика. — Мои дорогие! — Выдал с оскалом ведущий, — Видите, мы всегда хотим разнообразить наше шоу. — Он взял со своей сумки, тканевый мешок, — Прошу, кладите внутрь самых мерзких существ, насекомых, а ещё желательнее паукообразных. А пока, приглашаю на сцену, наш уважаемый Бакуго! Кацуки вышел из-под теней деревьев, и направился к своей жертве. Он нагнулся глядя прямо в глаза Мидории. — Деку... — Раздался гнев Бакуго, — Как ты только мог, убить бабочку бедной девочки? — Я не... — Пытался сказать Изуку, но, он кашлянул сгустком крови, что растеклась по лицу, — Не... — Да-да, оправдывайся дальше, — Кацуки посмотрел на остальных. «Бей его! Бей его!» — Взгляды окружающих кричали, особенно та, девочка о которой упоминали. Именно в шкафчике жертвы, нашли две половины белой бабочки. Хулиган не сбавлял обороты, его глаза пылали, с каждым пинком оставляя видимый след подошвы. "Бесполезный" "Беспричудный" "Никчемный" Был ли он таким всегда? Едва ли, но, под восклицаниями целой толпы, ему казалось. Так должны и поступать герои, с теми, кто слабее. А захочет ли он, меняться? Безжалостные удары наносились, одним за одним. Яростный лик застыл на лице Кацуки. — Э... Бакуго?! — Ведущий обернулся на звук, собрав у некоторых гостей, разную живность, — Мне кажется, ты сломал ему руку... — И что? — Грозно огрызнулся Кацуки, — Тебя он волнует? — Он ничего не расска... — Ничего, — Прервал его Бакуго, — Этот бесполезный, молчит матери обо всём... как мне жаль, что у Тёти, такой сукин сын. Смех, Изуку окружал смех со всех сторон. Одноклассники, смотрели издалека сверху вниз, на него. Внутри с каждым ударом, сжималось тело Мидории. Кровь текла из губы, оставляя алый след. Лёгкие горели, на сердце давила сильная боль. Он мог выдавать лишь хриплый стон, и отвлекался от издевательств, мыслями.***
Тьма, здесь ничего нет. Вокруг залито чёрными красками, и недалеко чей-то плач. Изуку осмотрелся, вглядываясь на еле доносимый звук. А сам он... младше? — Мама! — Выкрикнул он, и подбежал к ней, маленькими ножками, — Почему ты плачешь? — Что? — Она с затухшими глазами, вглядывалась в лицо своего сына и пыталась скрыть слёзы, в спешке. — О чём ты говоришь? Внезапно, женщина рассмеялась, прикрывая свою улыбкой рукой и пытаясь скрыть свои насмешки. — Мам? — Мне попалось, — Она расхохоталась, удерживая себя за локти, — Такое отродье. Тьма сгустилась, везде появились улыбки, и все хором начали смеяться. У ребёнка участилось дыхание, по лбу пошёл пот. — Прости, — Он упал на пол, — Мама, я не хотел... Инко усмехнулась, указывая пальцем на Изуку. — Да? — Она оскалила свои зубы, — Сгинь отсюда! Мальчик упал, пролетая вниз по тьме. Он устал от постоянного ужаса, преследуемый с 4-х лет. Безвыходность, шок и трепет. Кажется, Изуку воспринимал всё, приемлемым. То, что с ним вытворяли.***
— Эй, просыпайся, — Над головой Мидории пощелкали пальцами, нависал один из дружков Бакуго, он выступал ведущим для толпы, — Мы ещё не закончили. У Изуку всё лицо покрыто смесью крови и пота. А диктор отвернулся от жертвы, и сказал всем. — А теперь переходим ко второй части. Хулиганы приподняли Мидорию, и показали ему. — Напомню, здесь вы положили: осу, паука, мертвую крысу, ящерицу, печенье с личинками... — Ведущий смело продолжал список. Жертву охватила паника и лихорадка, он откашлял кровь и его глаза расширились от надвигаемого страха. Мешок натянули на его голову, и туго затянули верёвкой вокруг шеи. — "НЕТ, Нет..." — Изуку замахал рукой, и пытался выбраться из ловушки. Воздух заканчивался. По его щеки кто-то или что-то проползло. Все смеялись, все и он, улыбнулся темноте. Смирение — это, его гармония души, единственный оберег от большого списка психических заболеваний._____
Главное управление полиции, города Мусутафу.
По кабинету распространялся едкий дым от сигарет, мужчина с короткими, чёрными волосами и щетиной, осматривал комнату, под его левым глазом виднелся заживший шрам. Он дошёл до целой полки с импортными, спиртной продукцией. — "Для чего это, боссу?" — Задал вопрос он себе. — Это последнее предупреждение, — Пригрозил шеф полиции, на что, мужчина обернулся к нему, — а то исчезнешь с улиц города. Твой единственный свидетель, был чуть насмерть, не задавлен. Огромным, мать его, куском бетона... — Мне, нужны люди, которые расследуют об этой банде, всю необходимую информацию. — Подошёл к столу офицер. — Тебе. Нужен. Отдых. Ты перегрелся, вон, один мальчик своих сверстников сжёг. — Этот малец ещё задаст нам жару. — Усмехнулся подчинённый. — То, якудза снова появилась на улицах. Перестань, припёрся мне со своими проблемами с расследованиями. Дэйки Такаги, а именно так звали старшего лейтенанта, который присел на стул, рядом со столом шефа. — Я уверен, что этот "стрелец" связан с 4 убийствами по округе. Включая найденную жертву, рядом со школой Орудера. Почерк узнаваем и нужно привлечь больше сил, на его розыск. — Это там, где твой сынок учится. Теперь ясно, что ты, так с цепи сорвался. — Дэйки на предоставленные слова отвернулся, а шеф тяжко вздохнул, — Вот, возьми конверт. — Чего? — Он взял с рук старшего офицера бумажку. «Вдохни масла тмина», это рекламный буклет с услугами ароматных духов. Лейтенант лишь улыбнулся, а руководитель взял с рук коллеги сигарету, и потушил об пепельницу. — И перестань дымить комнату, — Шеф посмотрел на подчиненного, — Завтра, ты идёшь в отпуск, на неделю, вечером, чтобы заявление, ко мне на стол. Это приказ._____
Боль в груди не исчезла, руки вяло потянулись к шее, он смог потянуть за неё и сбросить со своей головы мешок. Изуку тяжело отдышался и пытался привыкнуть к дневному свету, глаза щиплет, а к его щеке прилипла мертвая оса. — Агх... фу, — отбросив его подальше, он огляделся. Никого. Изуку взял с кармана телефон, чей экран покрыт трещинами. Ещё только 4 вечера. Облегчение. — "Мама должна быть на работе, надо успеть" — Попытавшись встать на левую руку, по его руке распространилась резкая боль, отчего он резко отдёрнулся. — "Сломана". Резкий рывок и он встал на ноги, которые тряслись от дрожи, они были тонкими. Поддерживая правой рукой своё тело об дерево и собрав остатки сил, Изуку побрёл к дороге из леса. Прохожие смотрели на ходячий труп, кто-то со страхом, а кто-то с неловкостью. Он придерживал сломанную руку, здоровой и со скрежетом в зубах, смахивал кровь с языка, металлический привкус, а в случае с ним и солёным от пота. Ему нужно успеть, мать не должна увидеть его таким. Нет, он не должен заставить её волноваться, а потом узнают все, а потом Кацуки... нет, он не может. Он обязан дойти. Вечерние лучики света, ослепляли набитые красными узоры глаза. Он брёл, пока в голове шёл тяжёлый океан мыслей. Изуку пытался глушить их, но, всё тщетно. Умение скрывать все побои, одно из самых важных качеств, для самых "бесполезных". Школа ведь может, в любой момент забраковать все упоминание об физическом здоровье Мидории. Списать на иные обстоятельства предполагаемых увечий. Кровь начала застывать от нагреваний, ноги путались от каждого движения, что приходилось перестраивать на каждом ходу. Иначе, неудачное падение приведёт к пополнению списку ранений. Траектория пути Изуку, со стороны, схож на пьяного подростка с разбитой головой. Только вот, он уже стоял перед лестницей к квартире. Юноша присел у ступеньки, отдышавшись. Сложное ещё впереди, надо сосредоточиться, восстановить концентрацию, взять волю в кулак... Тело подростка прокатилось к основанию лестницы, он лежал на полу бетона, удерживаясь правой рукой за перила. Раньше, это было легче, он не находился на грани жизни и смерти. Но, теперь парень лишь оставил капли жухлой, красной краски. Всего-навсего малость, вряд-ли кто, обратит внимание. Изуку привык оставаться худой иллюзией, на которую можно закрыть глаза, и не обращать своё внимание.***
Медленный скрип пронёсся по квартире, свет плавно распространялся с открытием двери. Изуку вяло ввалился, заперев за собой дверь, ключи с характерным звоном, упали. Юноша медленно подобрал и отложил на тумбочку. Он смог поковылять к ванне. Щеколда прозвучала, теперь он в безопасности. Среди множеств плиток, расплеталось тело подростка, с трудом перебарывая сознания. Мисс Мидория желает видеть здорового и счастливого сына, ему нужно соответствовать. Зеркало предоставляло бледное лицо, удручающая картина. Мальчик снял зелёную толстовку, и с его шеи свалился мертвый и сдавленный паучок. Он тяжело вздохнул и сбросил на пол. Изуку взял из тайника, под ванной медицинскую аптечку. Единственное что может, выручить его в данной ситуации. Наполовину использованные бинты, почти пустые склянки из под лекарств, опустошенные до дна обезболивающие. Не хватит. Эксплуатация последней надежды на исцеление, а в критический момент... ему не хватает. Четыре стены окружали его, заглушая зреющее безумие в одной черепушки. Ошибка природы. Истеричный смех вырвался с губ Изуку. Хохот, улыбка, шум и гам — Это, утешение, чтобы не смотреть правде в глаза, ведь лишь одна мысль, режет его душу и нервы. Самообман — противоядие к злым и безразличным лицам. Лучше бы он погиб там, когда доктор дал вердикт. "Беспричудный" Изуку корчился от мысли, исправить вдребезги разбитые мечты. «Борись, дерись за своё будущее и мечты!» — Кричит ему голос разума. — Зачем? — Сжав свои губы, Изуку сдерживает слёзы, — Для кого? «Сражаться уже бессмысленно...» — Тихо говорит, другой зов уголков рассудка, — «Это твой личный ад — Смирись и Расслабься.»***
В чугунной ванне отлеживался одинокий мальчик. Жизнь течёт и идёт своим чередом, мимо него. Время не будет останавливаться лишь ради Изуку. Он растягивает удовольствие, перебирая от одного медикамента к другому. Ища необходимый, но, каждодневное растрачивание привело к дефициту. Мидория расхохотался. — Я хочу сдаться, — Страшные слова прозвучали так... естественно? Изуку это и удивило, и было забавно. Сомкнув глаза, он глубоко вздохнул, растоптанные мечты, сожжённые надежды и уродливые шрамы. — «А может, я желаю жить?» — Юноша приоткрыл глаза, — Хотя бы, ради матери. Прошу, продержись!