Посягать на чужое - нехорошо

Полные жизни, шумные улицы города прекрасны в лучах начавшего клониться к закату солнца, которое заставляет наполниться окружающий мир цветом, теплом и вечерней лёгкостью. Свободные от излишне ярких лучей, зелёные насаждения раскрываются, цветут и пахнут, приятно контрастируя с бетоном, стеклом да металлом мегаполиса, оживляя его. Освободившиеся с работы люди с облегчением бредут домой, кто-то же, вроде парочек и компаний друзей, наоборот только выбрался на городские улицы и теперь радуется прогулке, обсуждая, куда пойти обедать или развлекаться. Остановившись у одного из деревьев, Кафка просто наслаждается окружающей её жизнью. Прикрывает глаза и лицо ладонью из-за треплющего волосы приятно-прохладного порыва ветра, принесённого неизбежно надвигающимися на город дождевыми облаками. В воздухе стоит запах озона, ещё немного и пойдёт дождь. Лёгкий или сильный, в любом случае это будет неприятно, ведь промокнет её бархатное пальто. А ведь знала о дожде, но забыла зонт. Тем не менее, Кафка не спешит скрыться в каком-то из зданий и продолжает любоваться окружающим пейзажем. Тем, как стеклянные небоскрёбы отражают солнечный свет и небо, создавая даже в своих тенях восхитительные цветные и световые переливы. На щеку падает капля, заставляя посмотреть вверх и поймать лбом ещё одну. И тут и там на дорожке вокруг появляются новые и новые влажные точки, пора бы бежать. Но дождь над Кафкой прекращается, перекрытый тканью тёмного зонта, закрывшей её от неба. Это тот самый забытый ею зонт. Его заботливо подаёт очутившаяся рядом Стелла, улыбаясь, чем заставляет улыбнуться и саму Кафку, принявшую из её рук укрытие. Стелла всегда рядом, всегда прикроет, поможет. Вместе, спрятавшись под своими зонтами, они любуются миром вокруг. Кто-то в спешке бежит в ближайшее здание, кто-то же наоборот наслаждается лёгким дождём, подставляя ему лицо и по-детски прыгая по лужам. Всё ещё не скрывшееся за облаками и горизонтом закатное солнце делает происходящее только живее, красивее. Стелла что-то говорит, смотря на Кафку и от этого ей хочется рассмеяться, но шум ливня заглушает все её слова. Слова, которых нет. Точно так же как нет сейчас рядом и Стеллы. Ведь в тот момент не было ливня, лишь лёгкий дождь. Ливень идёт сейчас. Вокруг тот же самый город и улица, но всё лишено красок и света солнца. Окружающий мир заполнен лишь серостью, безразличием, спешкой и грохотом дождевых капель, под которыми торопливо проходят мимо одетые в тёмное прохожие, желая скорее скрыться с этой сырой и холодной улицы. Кафка совершенно одна. И зонт в руках совсем не забытый. В груди болезненно щемит. Стоит моргнуть и перед глазами снова тёплая картина, заставляющая сердце биться сильнее. Настолько, что кажется, что между стучащими уже в ушах ударами можно будет вот-вот различить знакомый голос. Но в итоге сердце болезненно вздрагивает, оказавшись пронзённым ножом реальности под сильный раскат грома в небесах. Эта реальность куда мрачнее, холоднее и жёстче. Все эти залитые солнцем моменты — в прошлом. Лишь воспоминание. Стелла больше не придёт на эту встречу. И ей больше не знаком этот мир, в котором они когда-то вместе любили гулять, заглядывая в рестораны, исследуя магазины, наслаждаясь кино, достопримечательностями и в целом приятно и весело проводя время на свиданиях перед назначенным Элио обменом информацией между миссиями. Отчего-то он всегда выбирает для обмена именно эту планету. Возможно из-за того, что на неё не распространяется влияние КММ. Именно ради обмена Кафка сейчас и здесь. Телефон вибрирует, знаменуя его начало, и Кафка неспешно отправляется к месту назначения. Местом встречи служит тротуарный островок посреди огромного перекрёстка. Помимо случайных прохожих к нему направляется человек, Кафке хорошо знакомый. Держась за зонт так, словно его сдует легчайшим порывом ветра, к островку спешит Светлячок. Достигают они его одновременно, останавливаясь друг напротив друга. Светлячок приветливо улыбается, радуясь встрече. — Давно не виделись, Светлячок, — Кафка тоже улыбается. Спокойно, привычно, совершенно стандартно. — Да, я даже не ожидала, что мы так задержимся на Пенаконии! Думала, что всё пройдёт как обычно, ну… почти… Но в перерывах между важными событиями было даже весело! — мило и активно тараторит она, делясь радостью. На эмоциях пускается в рассказ с излишними деталями. Кафка спокойно слушает, смотря на неё, но всё больше отвлекается на шум кажущегося нескончаемым дождя. Или это белый шум в её собственных мыслях? Ей хорошо известно, что случилось на Пенаконии. Три сценарные смерти, три пробуждения, спасение и победа, помощь, новый союз. И всё остальное. Как, например, прогулки со Стеллой, в сценарий никак не входившие. Все эти милые моменты, фотографии… Светлячок наслаждалась своим свободным временем, проживая невероятно тёплые и яркие эмоции впервые, забываясь в приятных минутах, отвлекаясь. Она заслужила познать подобный опыт, Кафка ей этого сама когда-то желала, но… есть важное «но». — … и миссия закончилась… — завершает свой ненужный рассказ Светлячок уже менее воодушевлённо, скорее растерянно. Даже стыдливо. Замолкает, неловко посмотрев в сторону в попытке собраться. Всё потому, что заметила нечто, от чего ей стало не по себе. Кафка всё ещё привычно улыбается, но в её взгляде пробегает ледяная сталь. Это пугает. Светлячок не видела в свой адрес от неё подобного. Она привыкла к отдалённости Кафки при попытке сблизиться, но то, что сейчас — что-то совершенно иное. — Здорово, что тебе удалось насладиться Пенаконией, а то новость о предстоявших тебе «трёх смертях» звучала тревожно, — прерывает повисшую паузу Кафка. Слова искренние, вместе с Блэйдом она допускала, что искусственные грёзы Пенаконии станут первыми и последними в жизни Светлячок, что с Пенаконии она может больше не вернуться. Такой конец для неё казался хоть и поэтичным, но слишком печально-скоропостижным. Хотелось, чтобы этого не случилось. Только вот радости и поддержки, которым стоит звучать в голосе после подобных опасений, в интонации Кафки нет. Она говорит почти равнодушно, словно рассуждая о погоде. — Спасибо… — только и может ответить Светлячок, цепляясь за свой зонтик так, словно он единственное, что удерживает её от падения в раскрывшуюся под ногами бездну, созданную всё более угнетающей атмосферой этого разговора. — Элио велел передать тебе, здесь координаты следующей миссии и вся нужная тебе к ней информация со сценарием, отправление через два дня, — выудив из кармана пальто кристальный накопитель данных, буднично вручает ей его Кафка. Светлячок послушно забирает устройство, всё ещё не решаясь встретиться с ней взглядом и не зная, что сказать, кроме дежурного «хорошо». — Ещё кое-что. Возможно Кафке следовало бы ощущать стыд за то, что ставит бедную девочку в такое неудобное положение, заставляя её испытывать всю гамму этих тревожных эмоций во главе с непониманием и неловкостью, ведь объективно ничего ужасного не случилось. Но сейчас Кафке абсолютно всё равно. Всё равно, какой неловкой и невинной она выглядит, так же как всё равно на её опыт и всё то, что с ней происходит в другое время. Смотря на неё сверху-вниз, она лишь кивает собственным мыслям и делает несколько шагов навстречу, заставляя тем самым Светлячок посмотреть на себя, а затем наклоняется к её уху. — Ты знаешь, что посягать на чужое — нехорошо? Так холодно голос Кафки не звучит даже в разговоре с теми, кого она вот-вот лишит жизни. Задав вопрос, она выпрямляется, встречаясь с растерянным взглядом широко открытых глаз. Кафка знает, что Светлячок прекрасно поняла, о чём она, достаточно было услышать испуганный вздох после вопроса. — Я н-не по… — начинает было Светлячок, но, увидев сталь во взгляде, тут же замолкает, уставившись в лужу у себя под ногами. Для Кафки она всегда как открытая книга. Лгунья из неё никудышная, особенно когда её не отделяет от реального мира комфортный барьер в виде брони Сэма и его синтетический голос. Они обе знают об этом. — Хорошенько поразмысли над моими словами. Не заставляй их снова повторять. Так же холодно и жёстко, словно смертный приговор. Почти забыв о миссии и причине прибытия на Пенаконию, Светлячок устраивала себе свидания со Стеллой, открыто заигрывая с ней. Снова и снова. Надеялась произвести впечатление, понравиться, запомниться больше, чем как просто случайно встреченная очередная подружка, стать к ней ближе. Добиться и почувствовать чего-то большего за то время, что ей позволял сценарий. И чтобы нечто большее почувствовала и Стелла. Это всё было видно невооружённым взглядом, как и её невинную искренность, смешанную с эгоистичными желаниями и поступками. Осознанно это было или нет — плевать. Терпение и благосклонность Кафки не бесконечные. Даже если Кафка и не будет насильно держать Стеллу рядом… Даже если та не вспомнит или не захочет больше быть с ней… Поведение «Сэма» её перестаёт устраивать. Слишком наглое, навязчивое. Пока сама Кафка и даже Волк с Блэйдом вынуждены держать дистанцию, Светлячок позволяет себе слишком большие вольности, пользуясь краткостью своего сценария и молчанием Элио. — Мы поняли друг друга? — уточняет Кафка, заставив Светлячок вздрогнуть, подняв голову. — Д-да… — Славно. Удачи на следующей миссии, будь осторожна, — привычно прощается Кафка и проходит мимо, увидев, как загорелся зелёный свет на пешеходном светофоре. Светлячок стоит не двигаясь, лишь слушает, как удаляются знакомые шаги по лужам, растворяясь в шуме дождя. Прошло уже много времени с тех пор, как она последний раз ощущала себя так. Это странно. Ненормально — чувствовать себя так в присутствии Кафки. Той Кафки, что нашла её, которая подарила ей первую в её жизни помаду. Кафки, которая в иной день может подойти беззаботно поболтать о пустяках и Стелле прямо посреди миссии, пусть не особо разделяя подобную инициативу от самой Светлячок. Кафка заботливая, добрая, пусть иногда далёкая, холодная и угрожающая. Бегло вспомнив о помаде, Светлячок вдруг осознаёт, что не отдала Кафке её сувенир и кредитку. Хочет обернуться, чтобы окликнуть её, но просто не может. Это совсем неправильно. Кажется, что если обернуться, то всё закончится. Совершенно ужасное чувство, настолько, что кажется нереальным. Светлячок не должна чувствовать подобное в такой ситуации, особенно после всего ей пережитого в прошлом. Это абсурд! Тем не менее, стоя посреди перекрёстка спиной к уходящей прочь Кафке, ей кажется, что за спиной не просто она. Тело сковано первобытным ужасом, от которого по спине расползся лёд, сердце стучит как у кролика и становится трудно дышать. Страх такой ощутимый, что хочется немедленно укрыться за аргенитовой бронёй и взмыть ввысь так быстро, как только возможно. Но Светлячок не хватает духу броню даже попробовать призвать. Словно если двинуться или просто попытаться оглянуться, то на неё с горящими глазами набросится и сомкнёт пасть или жвала чудовище, подобное самому разрушителю звёзд Скаракабазу. И потому она так и не двигается, не оборачивается, не зовёт Кафку. Среди шума дождя, машин и людей, Светлячок слышит только её ледяной голос, повторяющий в уме «Посягать на чужое — нехорошо». Ведь у Стеллы только одна судьба.