Обиженка

–Союз, я не понимаю твою инфантильность, почему ты уходишь от этого разговора. Ты уже не маленький. Тебя так сильно это напрягает? — снова спрашивает рейх удобно сидя в кресле, закинув ногу на ногу, и положив обе руки на колено. –Меня напрягает твое кислое лицо, которое так и трещит от злобы. — ответил русский, даже при том, что лицо немца сейчас излучало лишь леденящее душу спокойствие, пронзая тело взглядом голубых глаз. –Сейчас я не злюсь, я только сильно раздражен твоим поведением, и я честно на грани взрыва и того чтобы обидеться Союз. О-би-деть-ся. — проговорил блондин, последнее слово произнося по слогам, и лишь немного прищурив глаза, высказывая негодование. «Знает ведь, на что надавить, козел.» — пролетела мысль в голове коммуниста. Когда Рейх обижался, было не до смеха. Он был в серьезной обиде лишь один раз, и после этой ситуации, Союз решил, что такого никогда не должно повторится, еще один раз этот травмирующий, и не очень радостный опыт он не выдержит. Его немецкая пассия часто может злиться, или не всерьез держать на него обиду, показывая гнев немного сведенными к переносице бровями, и сжатыми губами, но когда его злость доходит апогея, все эмоции покидают его лицо, оставляя лишь холодную маску, на которой не меняет положение ни единый мускул. Когда смотришь на него в таком состоянии, становится страшно от давления, ты понимаешь что он не расслаблен, а наоборот кипит от злости, которая переполняет его, но не сбежит, потому что кипяток гнева, будет разбавлен ледяной водой, из разочарования и обиды. Сама история произошла так давно, что сам русский уже и не помнил чем он тогда его обидел, но увидев что лицо арийца из ясно злого, переросло в расслабленное и леденящее, было ясно что тот правда разозлился, потому что он не может просто так в один момент успокоиться. Тогда он просто развернулся и ушел, тихо закрыв дверь гостиной. Такое произошло впервые, но Союз не уделил такому девиантному поведению должного внимания, посчитав, что какие только идеи не могли родиться в его светлой, высокоинтеллектуальной головушке. Дело было вечером поэтому тот просто стал готовится ко сну, отправившись в спальню, решив, что с утра все будет нормально и как обычно. Пока он шел заметил включенный свет в ванной, решил что Рейх решил пока успокоиться там. Отойдя ото сна, уже на утро, он обнаружил рядом пустое место, что значило - партнер уже проснулся. Сделав все водные процедуры, он отправился на кухню, завидев любимого, что спокойно сидел за кухонным столом, допивая кофе и уткнувшись в мобильник. Перед ним стояла уже пустая тарелка, видимо после съеденной яичницы, а в раковине виднелась сковородка, из-за чего было понятно, что завтрак был приготовлен на одного, русский сразу понял что к чему, а кратко, что его супруг еще в обиде, он решил оставить его так, ибо гордость не позволяла извиниться, считая немца ”истеричкой”. Уже ближе к обеду Советский решил прогуляться, чтобы хоть как-то побудить немца на вопрос, или хотя бы на один взгляд, но уже на выходе, с небольшим хвостом, из волнистых, рыжеватых волос, он бросил острый взгляд изумрудных глаз в сторону сидящего на кресле, около дивана, арийца, что был увлечен какой-то книги из огромного множества что у них было, и увидев, что тот даже не дернулся, что уж повернулся, когда он открыл дверь, поспешно удалился, не сильно хлопнув дверью, а сама прогулка в итоге составляла три круга вокруг двора соседнего дома, ибо особо куда-то идти не было сильного желания, а еще обещали ливень, так что заметя черные тучи, которые стремительно приближались в его сторону, быстрым шагом пошел обратно в дом. Похожим образом прошел оставшийся день, снова обед и ужин на одного, а когда пришло время ложиться спать, немец спокойно улегся на свою половину кровати и забрал все одеяло себе. Когда же Союз, перетянул на себя одеяло, тот просто продолжил лежать в исходной позе, ни разу ни дернувшись, всем своим видом показывая безразличие. Так же прошли еще два дня, за эти дни у русского появлялось множество мыслей, от «да пошел этот обиженка на-!», и до «блять, а если я правда не существую и все до этого было больным воображением?». В его разуме бурлило множество мыслей, словно река, несущаяся вперед с неудержимой силой. Он пытался ухватить каждую идею, каждую волну мыслей, а они скользили сквозь пальцы его разума, оставляя лишь слабый след. Холодящая тишина напрягала, заставляла давиться воздухом, и сосредотачиваться на дыхании, чтобы не забыть как это делать. Вдыхая и выдыхая воздух, он боролся за каждый момент, чтобы не потерять связь с реальностью. Мир вокруг него словно замер, потеряв яркие краски и став серым и однообразным, как картина в черно-белых тонах. Тени стали более глубокими, контуры менее четкими, а обыденные предметы казались непонятно измененными. Он смотрел на мир сквозь призму своего внутреннего состояния, и уже под конец третьего дня не выдержав, Союз тихим шагом направился в гостиную, любимое место арийца, где стояло его обожаемое кресло, в котором он очень часто сидел, читая книги. Так было и сейчас, тот удобно в нем расположился, свесив ноги вниз, и держа в руках очередную книжку. Зайдя в комнату, советский сначала просто встал у входа, задержав взгляд на немце, который не удосужился поднять головы, чтобы посмотреть на супруга, а после прошел вглубь, уже ближе к блондину, и не сдержавшись упал на колени перед ним, положив голову ему на бедра, от чего, правда неожидавший этого Рейх, немного вздрогнул, переведя удивленный взгляд широко раскрытых глаз с книжки, на любимого. Тройка громко выдохнул, убрав книжку на столик, недалеко от сиденья, и запустив руку в густые волосы русского, массируя тонкими пальцами голову, и перебирая пряди, проводя рукой по всей длине. –Рейх, — начал тихо Союз — прости пожалуйста, я не думал что тебя правда это так заденет, я постараюсь, больше такого не повторить… — почти закончив, он начал чувствовать как на глаза собирается мокрая пелена, а веки начали подрагивать. –Эх, — вновь вздохнул немец — ты тоже прости, я перегнул палку, — и уже собираясь продолжить говорить, заметил жемчужные бусинки слез в уголках глаз супруга — эй, эй, ты чего? Вроде почти тридцать, а плачешь как расстроенный школьник который ожидает наказания от родителей за ошибку. — сказал он, стирая одной рукой слезинки слезинки с чужого лица, а другой продолжая ворошить шелковые пряди, — совсем дурачок? –Зато твой. — так же тихо сказал Союз, ласкаясь щекой об другую, нежную руку, так он невольно напоминал Рейху брошенного щеночка, с большими сверкающими глазами, опущенными ушками, и виляющим хвостиком, от этой мысли он невольно усмехнулся, на что получил непонимающий взгляд зеленых глаз. –Пошли в кровать, дурак. Так и прошел этот незабываемый, к сожалению, ( а может и к счастью, потому что такого повторять нет желания от слова совсем) травмирующий Советского опыт, которых чуть не свел его с ума и заставил выкурить пару пачек сигарет, но он сам считал, что это было ему необходимо в один момент, так как он часто не следил за собственными словами, и не подбирал темы для упреков, часто вызывая негативную реакцию. Снова вернувшись в реальность от воспоминаний, русский решил не рисковать, так как ему будет хуже, и поспешил извиниться, вместе с этим громко вздохнув: –Прости, ты прав, я просто сильно напряжен. — быстро проговорил он на одном дыхании, подняв руку к глазам, начав их массировать. –Прощаю, а теперь пожалуйста успокойся и давай просто продолжим разговор. — уже сменив выражение лица, на легкую, нежную улыбку ответил немец, подложив руку под голову, и поставив ее на подлокотник кресла.