Какой же ты...

Глубокая ночь. По земле отчаянно бьёт дождь, заставляя всех прятать по домам. Хотя, вряд ли кто-то осмелится бы выйти в столь поздний час из дома. Черный одинокий домик мельком подсветила молния. Это было всего лишь мгновение, но его было достаточно. Эта хилая, заброшенная лачужка, выглядевшая так жалко, была совершена одинока и так неприметна, что могла остаться так не кем и не увиденной. Но её заметили. И его заметили. Раскаты грома почти мгновенно последовали за вспышкой. Капли градом сыпятся на мужчину. Но сейчас это не волнует его вовсе. Он нашел его. Догнал. Дальше тупик. От осознания этого на лице рисуется улыбнулся. Хотя... Вряд-ли это можно так назвать. Скорее оскал. Совершенно дикий и сумасшедший. Мужчина двигается неспеша, в голове миллионы разных мыслей, связанны они все жаждой мести и крови. Он уже около косой двери из гнилых досок, которая и не закрывается до конца. - как же долго я ждал этого момента, ублюдок - истерический смешок и он зашёл внутрь. Запах сырости и гнили смешалась с кровью, страхом и отчаянием. Дерево предательски скрепит под ногами, при малейших движениях. Было совершено темно, но яркая вспышка вновь была на стороне СССР. Она выдала расположение врага, который упорно пытался остановить потоки алой жидкости из груди. Тонкая фигура, одетая в белую рубашку, прижимала к груди свой черный мундир, успевший впитать в себя достаточное количество крови. - du hast lange gedauert (ты долго) - со злостью и болью рычит Рейх. Он поднимает на вошедшего взор серых глаз, не ясно что он пытается найти в силуэт собеседника. Он дрожит. От холода, от боли, от ненависти к нему или к себе, от резкого громыхание в небе. Не важно. - да что ты? - с ядовитой усмешкой спрашивает он. Михаил подходит ближе, пожирая взглядом жертву, вжавшуюся в стену. - beende es einfach (просто закончи это) - шипя, просит ариец. Он знает, что умрет, если не от рук своего палача, то от потери крови. - и решить себя возможность посмотреть на твои страдания? Ну уж нет - мужчина наступил своим ботинком на бледную кисть, неудачно лежащую на полы. Последовал негромкий, но такой приятный стон боли. После союз ССР присел на колено в попытке заглянуть в эти ненавистные, но прекрасные глаза. Немец всячески воротит головой, избегая зрительного контакта. Тем самым вызывая у мучителя пару, казалось бы тихих, но таких ядовитых смешков, от которых хочется вмазать, сломать нос, заставить замолчать или хотя бы стереть эту самодовольную, высокомерную гримасу с его лица. Но он не может. Он сейчас ничего но может. Даже сопротивляться сильной и горячей ладони, что властно взяла его за подбородок, заставляя смотреть на него. Он никогда не видел, чтоб эти добрые изумрудные глаза смотрели с такой насмешкой и ненавистью. Это ужасно. Просто отвратительно. Хочется рыдать и рвать на себе волосы. Но он не может. Он потерял слишком много крови. - Mish, bitte töte mich (Миш, пожалуйста, убей меня) - шепотом просит Рейх. В голосе уже не слышится злость. Он не может более смотреть на него, уводя глаза в сторону. - обязательно убью. Мой дорогой друг - и снова насмешка. Такое обращение больно колит сердце. Хочется выть. - не смей отключаться - рычит мужчина, когда глаза прикрываются, а тело расслабляется. Но звучная пощечину не даёт уйти во мрак. - lass mich ruhig sterben (дай мне спокойно здохнуть). - шепотом просит немец. Но уже не чувствует своих ног, почти не контролирует руки. Уже даже физическая боль притупилась. Голова плывёт, мысли путаются. - спокойно не дам - после этого он чуть наклоняется, касаясь губами, холодные, безвольные, но всё ещё живые губы. Спустя секунд пять он отстраняется - какой же ты мудила, Вольдемар, сколько ты натворил. Ненавижу тебя. - я тебя тоже...- после чего в серых глаз темнеет и он отключается. Прямо здесь. Прямо в этом гнилом домишке, рядом с тем, кого ненавидел, кого боялся и всей своей душой хотел увидеть перед своей кончиной...